Оставался только один выход: доверить магнитофонные записи другу. Их нужно было спрятать в надежном месте, и я решил поручить это одному из участников пресс-конференции, который выступал против Штрауса особенно резко. Выбор маршрутов был ограничен, но, так или иначе, мне пришлось спуститься вниз по автостраде и вместо того, чтобы ехать на восток, повернуть в противоположную сторону. А это была значительная потеря времени.
Никогда в жизни не забуду растерянное лицо жены моего друга, когда я за полночь явился к ним в дом и она узнала, что моя семья ждет меня в машине. Должно быть, мой полночный визит показался ей архистранным, тем более что мы домами не встречались. Да и кто в этот час и при такой погоде предпримет загородную прогулку с женой и годовалым ребенком!
Я коротко объяснил моему другу создавшееся положение, сказал, что предполагаю провести отпуск в Баварии и очень спешу, хочу выиграть время. Я настоятельно рекомендовал ему хранить магнитофонные ленты в безопасном месте, добавив, что после отпуска заберу их или попрошу прислать мне.
Таким образом, я покамест отделался от этой обузы, зато у меня появились новые заботы.
Мне пришли в голову такие соображения: мой приятель, бесспорно, не выпустит из рук магнитофонные ленты, это ведь в его же интересах. Но пришлет ли он их мне в ГДР? Не лучше ли для него их уничтожить? Он может в любое время доказать вполне убедительно, что я в доме у него не был и магнитофонных лент у него нет. Но его жену или его семью мой полночный визит мог настроить недоверчиво по отношению ко мне, внушить подозрение, что я направляюсь не в Баварию, а за границу. И хоть мой приятель — решительный противник министра, я все же не знаю, как он поведет себя впоследствии. Если у него есть какие-то подозрения, ему сейчас дана возможность стереть магнитофонные записи и утверждать, что он получил их в таком виде от меня. А следовательно, исчезнет это «акустическое» показание против него. Затем он может поднять телефонную трубку, объявить боевую тревогу в ближайшем штабе, доказав таким манером свое усердие, и в случае моего ареста удостоиться одобрения. Быть может, он уже сейчас звонит по телефону, а мне до границы осталось еще почти три часа езды!
Выехав снова на автостраду, я вдруг увидел перед собой красный сигнал светосигнальной лампы и рядом — четкую световую надпись: «Полиция».
Съехать с шоссе или повернуть было уже поздно. Все пропало, конец!
Покоряясь року и проклиная его в весьма неблагочестивых выражениях, я затормозил и стал наспех придумывать все возможные объяснения. Полицейский подошел к моей машине и потребовал, чтобы я взял влево и ехал дальше медленно, на первой скорости. И тут, когда я тронулся, я увидел на правой обочине дороги опрокинутый грузовик с прицепом — других машин, которые могли вызвать аварию, вблизи не было. Несчастный случай но вине переутомившегося водителя — такова, к сожалению, повседневная, точнее, повсенощная картина, характерная для живущего в постоянной спешке «экономического чуда».
Через сто метров я опять ускорил темп. Тем временем гроза и дождь приутихли. Я ехал с погашенными фарами и на той предельной скорости, какую позволяла тяжело нагруженная машина. Мой сын проспал эту длительную автомобильную поездку, первую в его жизни, а для нас с женой это было последнее — пока — путешествие по автострадам Западной Германии.
Наконец мы были у цели. Мелькали указательные щиты, предваряющие переход через границу. Потом мы увидели контрольный пункт, ярко освещенный бесчисленными дуговыми лампами, точно вокзал огромного города или международная заправочная станция, оборудованная по последнему слову техники. Выключив мотор, я подрулил к веренице машин, выстроившихся перед шлагбаумом. Справа от этой автомобильной очереди на особой площадке досматривались грузовики. Времени у меня было достаточно, я мог наблюдать всю процедуру. К первой по порядку машине подходил таможенник, спрашивал у проезжающих документы, отправлялся с бумагами в караульное помещение, вскоре возвращался обратно, вручал документы владельцам и объявлял, что проезд открыт. Шлагбаум поднимался. Тогда таможенный чиновник обращался к пассажирам следующей по порядку машины, которая заняла освободившееся место. Шлагбаум снова опускался. И так далее.
Царило полное спокойствие. Ничего подозрительного не замечалось. Ни полиции, ни штатских, прогуливающихся, держа руки в карманах пальто. Машина за машиной выезжали вперед; теперь я был на восьмом или девятом месте.
Добрые сто метров за шлагбаумом занимала «ничейная земля», тоже ярко освещенная дуговыми лампами, а за ней, у контрольного пункта Германской Демократической Республики, уже стояли легковые машины. Итак, всего двести метров отделяли нас от другой стороны.
Вдруг из караульного помещения вышел штатский. Он прошел вдоль автомобильной очереди, пристально вглядываясь в номера, миновал мою машину и дошел до самого «хвоста». За несколько минут сзади меня скопилось с десяток легковых машин.
Холодный пот выступил у меня на лбу. Я наблюдал в своем зеркале над передним стеклом за этим человеком, который пока занимался тем, что записывал опознавательные знаки машин, ссутулившись над своим блокнотом, чтобы плечами и спиной защищать его от моросившего дождя. Профессиональный навык или маневр для отвода глаз? Я бы на его месте начал спереди. Его поведение казалось мне загадочным, но я сказал себе, что незачем записывать номер машины, если предполагаешь через две минуты арестовать водителя. Однако теперь я держался на таком расстоянии от передней машины, чтобы в любую минуту суметь объехать ее справа и одновременно с очередной досмотренной машиной проскочить под шлагбаумом. Если уж я сюда доехал, то придется сделать и эту последнюю попытку.
Но он ничего больше не предпринимал, и наконец дошла очередь до меня.
Наступила роковая минута проверки документов. Последняя минута моей жизни в качестве бундесверовского офицера. Быть может, шлагбаум не поднимут и раздастся резкий окрик: «Выходить!» В эту решающую минуту я был совершенно спокоен. Я опустил боковое стекло и протянул наши бумаги. Дальнейшее происходило очень быстро, потому что я, как всякий бундесверовец, был так называемым «гражданином в военной форме» и, кроме удостоверения военнослужащего, имел еще и обычное удостоверение личности. Его-то я и предъявил, ибо я был в штатском, стало быть, меня и оформляли как штатского.
Вряд ли на здешнем контрольном посту знали мое имя и звание, это было бы чересчур — такое невезение случается редко.
Через открытое окошко пахнуло утренним холодком, отчего мой сын проснулся в столь ранний час — к своему неудовольствию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134