Когда служба позволяла, мы разъезжали по стране.
В Голландии уже тогда были образцовые автострады, и, кроме того, можно было в электропоезде быстро проехать из одного города в другой, мимо почти что необозримых полей, на которых выращивали цветы и овощи. Поля иногда перемежались с ярко-зелеными лугами, где паслись гладкие, упитанные коровы.
Когда заходит речь о Голландии, невольно представляют себе ветряные мельницы и деревянные башмаки, забавные белые чепчики женщин и светло-голубые, как бы шуточные головные уборы мужчин. Когда я вспоминаю эту страну, я вижу множество маленьких, идеально чистых домиков — разноцветных, со светлыми окнами и ослепительно-белыми гардинами.
Несколько таких домиков было реквизировано для нужд офицеров нашей части.
Владельцы либо были выселены, либо эмигрировали. Каждый командир роты жил в отдельном домике со своим денщиком. Младшие офицеры селились вдвоем или втроем.
По вечерам мы друг друга навещали.
Лето сменилось дождливой осенью; с Северного моря задули ураганные ветры, которые проносились над нидерландскими равнинами с такой силой, как если бы они хотели унести с собой из страны все, что не было крепко-накрепко прикреплено.
За осенью последовала неприятная зима, то холодная, то пронизывающе-сырая, так что люди спасались в домах от безотрадной погоды. Рождество мы отпраздновали почти как в мирных условиях, завидуя отпускникам, проводившим эти дни в кругу семьи в Германии. Почти все офицеры остались в своих частях, только командир полка подполковник фон Брюкнер отправился после рождества в новогодний отпуск.
Его замещал командир 3-й роты. У него мы встречали Новый год. Наш стол был уставлен почти всеми теми яствами и напитками, какими Голландия, Франция, Дания и Норвегия могли снабдить винные погреба и кухни. Мы считали, что Новый год принесет мир, и в ожидании счастливого конца размышляли о событиях с сентября по декабрь 1940 года. Мы, правда, были лишь непосредственными наблюдателями происходящего, но то, что нам было известно, укрепляло наше чувство уверенности в будущем.
В сентябре глава румынского государства оформил присоединение Румынии к «оси» Рим — Берлин. В Румынию вступили учебно-тренировочные части германской армии и военно-воздушных сил. Таким образом, вермахт наложил свою руку и на Румынию.
Итальянцы напали на Британское Сомали и перешли через ливийско-египетскую границу в направлении Суэцкого канала.
В конце октября Муссолини, совершив прыжок через Албанию, ввел свои войска в Грецию, дабы Средиземное море вновь превратить в mare romanum. После этого англичане перебросили большую часть своей авиации на юг Греции и превратили Крит в свою военно-воздушную и военно-морскую базу.
Затем последовали некоторые неудачи — не у нас, а у итальянцев. Они потерпели в Африке крупные поражения, причем им пришлось отдать англичанам Киренаику; они были также вновь изгнаны из Греции. Мы отчасти были раздосадованы этими событиями, но одновременно воспринимали их со злорадством, так как итальянские неудачи укрепляли в нас гордость по поводу «наших побед».
В конце ноября наш энтузиазм еще более усилился, когда Румыния, Венгрия, Словакия одна за другой объявили, о своем присоединении к тройственному пакту Германия — Италия — Япония. Так что мы полагали, что у нас есть достаточно оснований для того, чтобы безмятежно праздновать Новый год, и достаточно поводов для того, чтобы, наполняя бокалы самым дорогим трофейным шампанским из почти неисчерпаемых французских погребов, подымать тосты за благополучие отечества, за товарищей, за «новый порядок в Европе» и за здоровье фюрера. У нас было достаточно поводов и шампанского для того, чтобы в своей заносчивости потерять голову и забыть, что мы надеялись в 1941 году возвратиться домой. Нас не обременяло сознание вины и ответственности; у нас тогда его не было. Тогда еще — нет.
В той комнате, где мы пировали, висела на стене карта Европы. На этой карте командир 3-й роты заштриховал угольным карандашом все те страны, в которых были размещены части вермахта. Когда веселье достигло высшей точки, кому-то пришла в голову дикая идея: каждый из нас должен был, закрыв глаза, сделать из пистолета один выстрел в географическую карту; попадания указывали бы на те цели, в направлении которых мы совершим поход в 1941 году.
Мы встречали шумным ликованием попадания в те участки карты, на которых были обозначены Англия, Испания и Африка. Наше одобрение вызывали те, кто поражал цель где-либо на Балканах. Мы высмеивали того, кто брал слишком влево и попадал в необъятный океан или брал вправо и попадал на территорию Советского Союза.
Дикие крики сменились томительной тишиной, когда внезапно наш хозяин в ужасе воскликнул:
— Перестаньте! Перестаньте! Там за стеной лежит на кровати мой денщик! — С этими словами он выскочил из комнаты. Мы протиснулись вслед за ним и застали денщика невредимым; он улегся плашмя на пол. Наша стрельба «по всей Европе» чуть не стоила жизни одному солдату в ту новогоднюю ночь.
Начало нового года не ознаменовалось победным барабанным боем. На другой стороне, в Англии, с грохотом разрывались бомбы. Но англичане не оставались в долгу и в ответ бомбили Рурскую область. Иногда кое-кто из солдат роты отправлялся домой, чтобы присутствовать на похоронах своих родных.
Мы оставались в Голландии; учения продолжались в обычном порядке. Исчезла заносчивость, охватившая нас в новогоднюю ночь. Теперь мы снова вернулись к нашим предположениям, что крупных событий уже ждать не приходится.
Тем временем Болгария и Югославия также объявили о своем присоединении к пакту трех держав. Это укрепило наше убеждение, что Германия фактически определяет ход истории в Европе.
Я как раз был занят вместе с командирами взводов составлением недельного плана занятий, когда ротный фельдфебель вошел в комнату.
— Господин обер-лейтенант, только что получено новое сообщение. Разрешите прочесть?
— Конечно, пожалуйста!
— В Белграде произошел военный путч. Правительство смещено, а присоединение к антикоминтерновскому пакту аннулировано. В течение многих дней в Югославии происходили антигерманские демонстрации.
Озадаченные, мы глядели друг на друга и думали примерно одно и то же: «Как могла осмелиться эта страна разорвать договор с Германией, только что ею заключенный!»
Германского ответа не пришлось долго ждать. Немецкие эскадрильи бомбардировщиков обрушились на Белград, германские дивизии вступили в Югославию, танки прогрохотали через всю страну и продвинулись дальше в Грецию. Теперь и на Балканах производилась «чистка». Прошло всего три недели, и Югославия капитулировала — 17 апреля 1941 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
В Голландии уже тогда были образцовые автострады, и, кроме того, можно было в электропоезде быстро проехать из одного города в другой, мимо почти что необозримых полей, на которых выращивали цветы и овощи. Поля иногда перемежались с ярко-зелеными лугами, где паслись гладкие, упитанные коровы.
Когда заходит речь о Голландии, невольно представляют себе ветряные мельницы и деревянные башмаки, забавные белые чепчики женщин и светло-голубые, как бы шуточные головные уборы мужчин. Когда я вспоминаю эту страну, я вижу множество маленьких, идеально чистых домиков — разноцветных, со светлыми окнами и ослепительно-белыми гардинами.
Несколько таких домиков было реквизировано для нужд офицеров нашей части.
Владельцы либо были выселены, либо эмигрировали. Каждый командир роты жил в отдельном домике со своим денщиком. Младшие офицеры селились вдвоем или втроем.
По вечерам мы друг друга навещали.
Лето сменилось дождливой осенью; с Северного моря задули ураганные ветры, которые проносились над нидерландскими равнинами с такой силой, как если бы они хотели унести с собой из страны все, что не было крепко-накрепко прикреплено.
За осенью последовала неприятная зима, то холодная, то пронизывающе-сырая, так что люди спасались в домах от безотрадной погоды. Рождество мы отпраздновали почти как в мирных условиях, завидуя отпускникам, проводившим эти дни в кругу семьи в Германии. Почти все офицеры остались в своих частях, только командир полка подполковник фон Брюкнер отправился после рождества в новогодний отпуск.
Его замещал командир 3-й роты. У него мы встречали Новый год. Наш стол был уставлен почти всеми теми яствами и напитками, какими Голландия, Франция, Дания и Норвегия могли снабдить винные погреба и кухни. Мы считали, что Новый год принесет мир, и в ожидании счастливого конца размышляли о событиях с сентября по декабрь 1940 года. Мы, правда, были лишь непосредственными наблюдателями происходящего, но то, что нам было известно, укрепляло наше чувство уверенности в будущем.
В сентябре глава румынского государства оформил присоединение Румынии к «оси» Рим — Берлин. В Румынию вступили учебно-тренировочные части германской армии и военно-воздушных сил. Таким образом, вермахт наложил свою руку и на Румынию.
Итальянцы напали на Британское Сомали и перешли через ливийско-египетскую границу в направлении Суэцкого канала.
В конце октября Муссолини, совершив прыжок через Албанию, ввел свои войска в Грецию, дабы Средиземное море вновь превратить в mare romanum. После этого англичане перебросили большую часть своей авиации на юг Греции и превратили Крит в свою военно-воздушную и военно-морскую базу.
Затем последовали некоторые неудачи — не у нас, а у итальянцев. Они потерпели в Африке крупные поражения, причем им пришлось отдать англичанам Киренаику; они были также вновь изгнаны из Греции. Мы отчасти были раздосадованы этими событиями, но одновременно воспринимали их со злорадством, так как итальянские неудачи укрепляли в нас гордость по поводу «наших побед».
В конце ноября наш энтузиазм еще более усилился, когда Румыния, Венгрия, Словакия одна за другой объявили, о своем присоединении к тройственному пакту Германия — Италия — Япония. Так что мы полагали, что у нас есть достаточно оснований для того, чтобы безмятежно праздновать Новый год, и достаточно поводов для того, чтобы, наполняя бокалы самым дорогим трофейным шампанским из почти неисчерпаемых французских погребов, подымать тосты за благополучие отечества, за товарищей, за «новый порядок в Европе» и за здоровье фюрера. У нас было достаточно поводов и шампанского для того, чтобы в своей заносчивости потерять голову и забыть, что мы надеялись в 1941 году возвратиться домой. Нас не обременяло сознание вины и ответственности; у нас тогда его не было. Тогда еще — нет.
В той комнате, где мы пировали, висела на стене карта Европы. На этой карте командир 3-й роты заштриховал угольным карандашом все те страны, в которых были размещены части вермахта. Когда веселье достигло высшей точки, кому-то пришла в голову дикая идея: каждый из нас должен был, закрыв глаза, сделать из пистолета один выстрел в географическую карту; попадания указывали бы на те цели, в направлении которых мы совершим поход в 1941 году.
Мы встречали шумным ликованием попадания в те участки карты, на которых были обозначены Англия, Испания и Африка. Наше одобрение вызывали те, кто поражал цель где-либо на Балканах. Мы высмеивали того, кто брал слишком влево и попадал в необъятный океан или брал вправо и попадал на территорию Советского Союза.
Дикие крики сменились томительной тишиной, когда внезапно наш хозяин в ужасе воскликнул:
— Перестаньте! Перестаньте! Там за стеной лежит на кровати мой денщик! — С этими словами он выскочил из комнаты. Мы протиснулись вслед за ним и застали денщика невредимым; он улегся плашмя на пол. Наша стрельба «по всей Европе» чуть не стоила жизни одному солдату в ту новогоднюю ночь.
Начало нового года не ознаменовалось победным барабанным боем. На другой стороне, в Англии, с грохотом разрывались бомбы. Но англичане не оставались в долгу и в ответ бомбили Рурскую область. Иногда кое-кто из солдат роты отправлялся домой, чтобы присутствовать на похоронах своих родных.
Мы оставались в Голландии; учения продолжались в обычном порядке. Исчезла заносчивость, охватившая нас в новогоднюю ночь. Теперь мы снова вернулись к нашим предположениям, что крупных событий уже ждать не приходится.
Тем временем Болгария и Югославия также объявили о своем присоединении к пакту трех держав. Это укрепило наше убеждение, что Германия фактически определяет ход истории в Европе.
Я как раз был занят вместе с командирами взводов составлением недельного плана занятий, когда ротный фельдфебель вошел в комнату.
— Господин обер-лейтенант, только что получено новое сообщение. Разрешите прочесть?
— Конечно, пожалуйста!
— В Белграде произошел военный путч. Правительство смещено, а присоединение к антикоминтерновскому пакту аннулировано. В течение многих дней в Югославии происходили антигерманские демонстрации.
Озадаченные, мы глядели друг на друга и думали примерно одно и то же: «Как могла осмелиться эта страна разорвать договор с Германией, только что ею заключенный!»
Германского ответа не пришлось долго ждать. Немецкие эскадрильи бомбардировщиков обрушились на Белград, германские дивизии вступили в Югославию, танки прогрохотали через всю страну и продвинулись дальше в Грецию. Теперь и на Балканах производилась «чистка». Прошло всего три недели, и Югославия капитулировала — 17 апреля 1941 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134