Кубань и город Краснодар… Вспомогательный удар нанести с целью обхода Новороссийска и его захвата группой войска составе двух стрелковых дивизий, трех стрелковых бригад, двух танковых батальонов из района Эриван-ского. Удар нанести через Абинскую с ближайшей задачей захватить Крымскую…»
Гитлеровское военное руководство в январе 1943 года, пополнив свои войска тотальной мобилизацией, тоже намеревалось перейти в наступление, и 17-я немецкая армия получила приказ любой ценой удержать низовья Кубани и Таманский полуостров. Но мощные удары наших войск немцы выдержать не смогли, и по сводкам Совинформбюро мы узнаем, что при поддержке авиации наши наземные части сломили сопротивление гитлеровцев и подошли к Моздоку с севера. 58-я армия, овладев Кизляром и Нижне-Бековичем, утром 3 января вышла к Тереку южнее Моздока. В тот же день город был освобожден.
4 января войска северной группы, продолжая преследование противника по всему 320-километровому фронту, захватили Красноградское. 5 января был освобожден Прохладный, а 6 января — населенный пункт Солдатское.
В ожесточенной борьбе продолжалось наступление наших войск. И вот 4 февраля в пригороде Новороссийска Станичке был высажен десант и захвачен плацдарм на Мысхако.
…2 часа 40 минут. Майор Ц. Л. Куников докладывает, что десант, подавив вражеское сопротивление, закрепился на берегу и просит выслать второй эшелон. Корабли отряда высадки перебрасывают в район Станички и второй, и третий эшелоны, и подразделения, расширяя плацдарм, переходят в наступление.
Немцы решают любой ценой сбросить десантников в море. Начались отчаянные контратаки. Цезарь Куников докладывает обстановку: «Противник наступает с кладбища, с домов Станички. Прошу огонь в этот район…» По Станичке ударили береговые батареи. Было принято решение главные силы основного десанта, который так и не высадился в районе Южной Озерейки, высадить здесь. Несколько дней шла эта тяжелая боевая работа. На занятом плацдарме в районе Мысхако и Станички, прорезая огневую завесу, корабли Черноморского флота высадили более семнадцати тысяч десантников. Плацдарм расширялся.
Тогда немцы перебросили из Краснодара свою 125-ю пехотную дивизию — соотношение сил изменилось. Десантники, отказавшись от наступательных действий, перешли к обороне…
Я следил за событиями в районе Новороссийска С тревогой думая о родном мне уголке земли, читал обращение Военного совета 18-й армии к малоземельцам, их ответ — слова простые, но твердые, как клятва: «Отвоеванный нами у врага клочок земли под городом Новороссийском мы назвали Малой землей. Она хотя и мала… наша, советская, она полита нашим потом, нашей кровью, и мы ее никогда и никому не отдадим…» — читал, и сердце мое сжималось от гнева и боли за поруганный отчий край. Казалось, дай волю — сам кинулся бы с малоземельцами в атаку!..
Но наш резервный корпус направляли на Воронежский фронт. Предполагалось, что мы будем в распоряжении командующего 17-й воздушной армии, и один полк уже успел перелететь в район Обояни, Вдруг телефонный звонок генерала Никитина:
— Перебазирование корпуса прекратить. Вам немедленно прибыть в штаб ВВС. Я поинтересовался:
— Могу ли знать, почему прекращено перебазирование?
В ответ краткое:
— Выезжайте немедленно! На месте объясню… Через несколько минут я мчался в «эмке», перебирая в памяти все возможные направления, на которых могли бы потребоваться авиационные резервы. «А возможно, причина вызова в штаб совершенно иная?..» — тревожно пробежала недобрая догадка. Но, едва переступив порог кабинета Никитина, услышал:
— На Кубани, в районе Новороссийска и станицы Крымской, очень тяжелая обстановка. Фашисты сосредоточили там четвертый воздушный флот, эскадры «Мельдерс», «Удет», «Зеленое сердце». Решением Ставки ваш корпус и перебрасываем на Кубань.
— Когда?
— Немедленно! Генерал Судец получил указание лидировать ваши истребители на «пешках». А мне звонил начальник канцелярии Верховного Поскребышев — вас в любую минуту могут вызвать к товарищу Сталину. — Алексей Васильевич показал на дверь соседней комнаты: — Находитесь здесь. В кабинете есть все виды связи. Ждите…
Не теряя времени зря, я принялся за распоряжения: звоню начальнику штаба, начальнику политотдела, в дивизии. Ведь предстояло менять все, начиная от полетных карт и маршрутов. Часа через два генерал Никитин предложил пообедать. Здесь же, в кабинете, нам накрыли стол, и в неторопливой беседе я получил подробную информацию о составе военно-воздушных сил Северо-Кавказского фронта и противника.
Немцы в соединениях своего 4-го воздушного флота сосредоточили около тысячи самолетов. У нас в составе 4-й и 5-й воздушных армий насчитывалось 450 боевых машин. Кроме того, с нашей стороны привлекалась авиация Черноморского флота, одна дивизия авиации дальнего действия. И вот из Резерва Ставки на Северо-Кавказский фронт направляют 2-й бомбардировочный авиакорпус, 2-й смешанный авиакорпус, 282-ю истребительную авиадивизию и мой 3-й истребительный авиационный корпус.
Таким образом, соотношение сил в воздухе было примерно равным. Немцы, правда, превосходили нас в бомбардировщиках, но мы обходили их в истребителях. И завоевать господство в воздухе, надежно прикрыть сухопутные войска, бомбардировочными и штурмовыми ударами уничтожать живую силу и артиллерию противника, содействуя наступлению 56-й армии, помогать нашим десантным частям юго-западнее Новороссийска — такая задача ставилась нашей авиации на северо-кавказском направлении.
— А будет ли время для ввода в бой моих летчиков? — спросил я Никитина. — Боевого-то опыта — ни у кого.
Александр Васильевич посмотрел на меня, не то сожалея, не то сочувствуя, и ответил:
— Думаю, что не будет…
Только к вечеру нас вызвали в Кремль. На ЗИС-110, машине командующего ВВС, минут через пять-семь доставили на территорию Кремля. Помню, два крепко скроенных молодых человека вели куда-то тихими коридорами, по лестницам, пока, наконец, мы не пришли в небольшую комнату, где нам было предложено сесть.
Позже мне не раз по всяким поводам приходилось бывать в Кремле, в его торжественном Георгиевском зале, и всякий раз я испытывал какое-то особое приподнятое состояние души при соприкосновении с историей Отечества, национальной славой России. Но тогда, в суровом сорок третьем, встреча с Кремлем проходила без этих волнующих ощущений. То есть поволноваться-то пришлось, да только по другим причинам. Помню, после некоторого ожидания в комнату вошел Поскребышев, поприветствовал нас и сказал:
— Я сейчас доложу товарищу Сталину о вашем прибытии. А знаете, зачем вас вызвали?..
Еще в штабе ВВС генерал Никитин высказал предположение, что, коль вызывают в Кремль, не исключена встреча со Сталиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Гитлеровское военное руководство в январе 1943 года, пополнив свои войска тотальной мобилизацией, тоже намеревалось перейти в наступление, и 17-я немецкая армия получила приказ любой ценой удержать низовья Кубани и Таманский полуостров. Но мощные удары наших войск немцы выдержать не смогли, и по сводкам Совинформбюро мы узнаем, что при поддержке авиации наши наземные части сломили сопротивление гитлеровцев и подошли к Моздоку с севера. 58-я армия, овладев Кизляром и Нижне-Бековичем, утром 3 января вышла к Тереку южнее Моздока. В тот же день город был освобожден.
4 января войска северной группы, продолжая преследование противника по всему 320-километровому фронту, захватили Красноградское. 5 января был освобожден Прохладный, а 6 января — населенный пункт Солдатское.
В ожесточенной борьбе продолжалось наступление наших войск. И вот 4 февраля в пригороде Новороссийска Станичке был высажен десант и захвачен плацдарм на Мысхако.
…2 часа 40 минут. Майор Ц. Л. Куников докладывает, что десант, подавив вражеское сопротивление, закрепился на берегу и просит выслать второй эшелон. Корабли отряда высадки перебрасывают в район Станички и второй, и третий эшелоны, и подразделения, расширяя плацдарм, переходят в наступление.
Немцы решают любой ценой сбросить десантников в море. Начались отчаянные контратаки. Цезарь Куников докладывает обстановку: «Противник наступает с кладбища, с домов Станички. Прошу огонь в этот район…» По Станичке ударили береговые батареи. Было принято решение главные силы основного десанта, который так и не высадился в районе Южной Озерейки, высадить здесь. Несколько дней шла эта тяжелая боевая работа. На занятом плацдарме в районе Мысхако и Станички, прорезая огневую завесу, корабли Черноморского флота высадили более семнадцати тысяч десантников. Плацдарм расширялся.
Тогда немцы перебросили из Краснодара свою 125-ю пехотную дивизию — соотношение сил изменилось. Десантники, отказавшись от наступательных действий, перешли к обороне…
Я следил за событиями в районе Новороссийска С тревогой думая о родном мне уголке земли, читал обращение Военного совета 18-й армии к малоземельцам, их ответ — слова простые, но твердые, как клятва: «Отвоеванный нами у врага клочок земли под городом Новороссийском мы назвали Малой землей. Она хотя и мала… наша, советская, она полита нашим потом, нашей кровью, и мы ее никогда и никому не отдадим…» — читал, и сердце мое сжималось от гнева и боли за поруганный отчий край. Казалось, дай волю — сам кинулся бы с малоземельцами в атаку!..
Но наш резервный корпус направляли на Воронежский фронт. Предполагалось, что мы будем в распоряжении командующего 17-й воздушной армии, и один полк уже успел перелететь в район Обояни, Вдруг телефонный звонок генерала Никитина:
— Перебазирование корпуса прекратить. Вам немедленно прибыть в штаб ВВС. Я поинтересовался:
— Могу ли знать, почему прекращено перебазирование?
В ответ краткое:
— Выезжайте немедленно! На месте объясню… Через несколько минут я мчался в «эмке», перебирая в памяти все возможные направления, на которых могли бы потребоваться авиационные резервы. «А возможно, причина вызова в штаб совершенно иная?..» — тревожно пробежала недобрая догадка. Но, едва переступив порог кабинета Никитина, услышал:
— На Кубани, в районе Новороссийска и станицы Крымской, очень тяжелая обстановка. Фашисты сосредоточили там четвертый воздушный флот, эскадры «Мельдерс», «Удет», «Зеленое сердце». Решением Ставки ваш корпус и перебрасываем на Кубань.
— Когда?
— Немедленно! Генерал Судец получил указание лидировать ваши истребители на «пешках». А мне звонил начальник канцелярии Верховного Поскребышев — вас в любую минуту могут вызвать к товарищу Сталину. — Алексей Васильевич показал на дверь соседней комнаты: — Находитесь здесь. В кабинете есть все виды связи. Ждите…
Не теряя времени зря, я принялся за распоряжения: звоню начальнику штаба, начальнику политотдела, в дивизии. Ведь предстояло менять все, начиная от полетных карт и маршрутов. Часа через два генерал Никитин предложил пообедать. Здесь же, в кабинете, нам накрыли стол, и в неторопливой беседе я получил подробную информацию о составе военно-воздушных сил Северо-Кавказского фронта и противника.
Немцы в соединениях своего 4-го воздушного флота сосредоточили около тысячи самолетов. У нас в составе 4-й и 5-й воздушных армий насчитывалось 450 боевых машин. Кроме того, с нашей стороны привлекалась авиация Черноморского флота, одна дивизия авиации дальнего действия. И вот из Резерва Ставки на Северо-Кавказский фронт направляют 2-й бомбардировочный авиакорпус, 2-й смешанный авиакорпус, 282-ю истребительную авиадивизию и мой 3-й истребительный авиационный корпус.
Таким образом, соотношение сил в воздухе было примерно равным. Немцы, правда, превосходили нас в бомбардировщиках, но мы обходили их в истребителях. И завоевать господство в воздухе, надежно прикрыть сухопутные войска, бомбардировочными и штурмовыми ударами уничтожать живую силу и артиллерию противника, содействуя наступлению 56-й армии, помогать нашим десантным частям юго-западнее Новороссийска — такая задача ставилась нашей авиации на северо-кавказском направлении.
— А будет ли время для ввода в бой моих летчиков? — спросил я Никитина. — Боевого-то опыта — ни у кого.
Александр Васильевич посмотрел на меня, не то сожалея, не то сочувствуя, и ответил:
— Думаю, что не будет…
Только к вечеру нас вызвали в Кремль. На ЗИС-110, машине командующего ВВС, минут через пять-семь доставили на территорию Кремля. Помню, два крепко скроенных молодых человека вели куда-то тихими коридорами, по лестницам, пока, наконец, мы не пришли в небольшую комнату, где нам было предложено сесть.
Позже мне не раз по всяким поводам приходилось бывать в Кремле, в его торжественном Георгиевском зале, и всякий раз я испытывал какое-то особое приподнятое состояние души при соприкосновении с историей Отечества, национальной славой России. Но тогда, в суровом сорок третьем, встреча с Кремлем проходила без этих волнующих ощущений. То есть поволноваться-то пришлось, да только по другим причинам. Помню, после некоторого ожидания в комнату вошел Поскребышев, поприветствовал нас и сказал:
— Я сейчас доложу товарищу Сталину о вашем прибытии. А знаете, зачем вас вызвали?..
Еще в штабе ВВС генерал Никитин высказал предположение, что, коль вызывают в Кремль, не исключена встреча со Сталиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96