Планирующий кальмар явился новостью для всех зоологов, с которыми я беседовал.
Я, конечно, бывал в гостях у жителей островов Тихого океана, и мне часто доводилось есть кальмаров. По вкусу они напоминают что-то среднее между омаром и резинкой. Но в меню экипажа «Кон-Тики» они занимали самое последнее место. Когда мы получали кальмаров, так сказать, бесплатно, мы тут же обменивали их на что-нибудь другое. Обмен происходил следующим образом: мы насаживали кальмара на крючок и вытаскивали его обратно с уцепившейся за него какой-нибудь крупной рыбой. Тунцы и бонито были любителями кальмаров, а эти рыбы занимали главное место в нашем меню.
Но мы завязывали знакомство не только на поверхности моря. Вахтенный журнал пестрит записями следующего содержания:
«11/V. Сегодня, когда мы ужинали на краю плота, дважды на поверхности появлялось большое морское животное. Оно исчезло с ужасающим всплеском. Мы не имеем ни малейшего представления о том, что это за животное.
6/VI. Герман заметил крупную темноватого цвета рыбу с узким хвостом и шипами; она несколько раз выскочила из воды с правого борта.
16/VI. С левого борта обнаружена необычайная рыба длиной в 2 метра, шириной 1 фут; у нее коричневая узкая и длинная голова, большой спинной плавник около головы, несколько меньший плавник посередине спины и сильный серпообразный хвостовой плавник. Она держалась у самой поверхности воды и плавала, извиваясь временами, как угорь, всем. телом. Герман и я вышли .на резиновой лодке с гарпуном; она немедленно нырнула в воду. Несколько позже она вернулась, но затем снова нырнула и больше не появлялась.
День спустя Эрик сидел на верхушке мачты и около полудня увидел тридцать-сорок длинных, тонких коричневых рыб, похожих на ту, что мы видели вчера. Они появились на большой скорости с левого борта и исчезли за кормой.
18/VI. Кнут заметил змееподобное существо, узкое, длиной в 2-3 фута, которое, стоя, то поднималось, то опускалось в воде, а затем, извиваясь, как змея, нырнуло вглубь».
Несколько раз мы проплывали мимо огромной темной массы, неподвижно лежавшей под верхним слоем воды, как подводный риф, размеры которого не уступали площади обычной комнаты. Вероятно, это был пользующийся дурной славой гигантский скат, но он был неподвижен, а мы ни разу не подходили настолько близко, чтобы могли рассмотреть его как следует.
В такой компании нам никогда не было скучно на воде. Хуже стало, когда выяснилось, что необходимо нырнуть под плот и осмотреть его подводную часть. Мы вынуждены были делать это не раз. Однажды. например, отвязалась килевая доска, проскользнула под плот и запуталась в тросах. Мы никак не могли ее достать. Лучше всех ныряли Герман и Кнут. Герман дважды нырял под плот и лежал там среди макрелей и рыбок-лоцманов, дергая и распутывая тросы. Он только что вынырнул во второй раз и сидел на краю плота, переводя дыхание, как вдруг всего лишь в нескольких метрах от его ног появилась 8-футовая акула; она вынеслась из глубины океана прямо к его пальцам. Может быть, мы были и несправедливы, заподозрив акулу в нечестных намерениях, но мы метнули в ее голову гарпун. Глубоко оскорбленная акула выразила свой протест, вступив в бурную схватку, сопровождавшуюся неистовыми всплесками. В конце концов она исчезла, оставив на поверхности воды жирное пятно, а килевая доска так и осталась в плену под плотом, запутавшись в тросах.
Именно тогда Эрику пришла в голову мысль сделать водолазную корзинку. У нас на борту было не так много нужного материала, но зато были бамбук, бечева и старая корзина из-под кокосовых орехов. Мы удлинили корзину бамбуковыми шестами, переплели бечевой и таким образом увеличили ее. Вскоре мы могли плавать в ней вокруг плота. Когда мы стояли в ней во весь рост, то защищены были только ноги; вплетенные бечевки оказывали лишь психологический эффект на нас и на рыб, но, во всяком случае, мы могли нырнуть в нее, завидев, что кто-нибудь начинает против нас враждебные действия, и подать сигнал втянуть нас на борт.
Водолазная корзина не столько была нам полезна, сколько явилась источником развлечения. Она дала возможность глубже изучить подводный аквариум, находившийся у нас под ногами.
Когда море спокойно катило свои волны, мы один за другим спускались в корзине под воду и оставались там, пока хватало дыхания. Там, внизу, все было пронизано причудливо преломленным в воде и не дававшим тени светом. Как только наши глаза оказывались под водой, то представлялось, что источник света не имеет определенного места, как в надземном мире, а, преломленный водой, распространяется как сверху, так и снизу. Солнце не посылало своих лучей сверху, но как бы присутствовало повсюду. Днище плота было все ярко освещено. Все его девять бревен и вся система тросов и найтовых купались в каком-то волшебном освещении вместе с мерцающими гирляндами ярко-зеленых водорослей, свисавших со всех сторон плота и с кормового весла. Рыбки-лоцманы плавали ровными рядами, напоминая зебр в рыбьей чешуе, а большие золотые макрели хищно сновали вокруг. Беспокойные, жадные, они тут и там бдительно выслеживали добычу и стремительно бросались на нее. Свет падал на источенные красные килевые доски, выскочившие из своих пазов и покрытые колониями морских уточек, ритмично шевеливших бахромчато-желтыми жабрами в поисках кислорода и еды. Если кто-нибудь подходил к ним слишком близко, они немедленно закрывали свои окантованные красным и желтым створки и не открывали их, пока не убеждались, что опасность миновала. Удивительно ясное, мягкое освещение, царившее здесь внизу, было особенно приятным для нас, привыкших у себя на палубе к тропическому солнцу. Даже когда мы вглядывались в бездонную глубину и в вечный мрак под плотом, мы видели лишь приятный светло-голубой блеск отраженных солнечных лучей.
Хотя мы были у самой поверхности моря, но, к своему удивлению, видели рыб на большой глубине. Возможно, что это были бонито, но были и другие рыбы, которые плавали так глубоко, что мы не могли их хорошо разглядеть. Иногда рыбы шли громадными косяками, и нам тогда казалось, что весь океан полон рыбы или же она пришла из самых глубин и собралась под «Кон-Тики», чтобы составить нам компанию.
Больше всего мы любили опускаться под воду, когда нас навещали огромные с золотыми плавниками тунцы. Иногда они подплывали к плоту большими косяками, но чаще всего появлялись по двое, по трое и несколько дней спокойно кружили вокруг плота, пока нам не удавалось заманить их на крючок. С плота они казались тяжелыми, большими бурыми рыбами, лишенными каких-либо необычайных украшений, но стоило только подкрасться к ним в их родной стихии, как они мгновенно меняли окраску и форму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Я, конечно, бывал в гостях у жителей островов Тихого океана, и мне часто доводилось есть кальмаров. По вкусу они напоминают что-то среднее между омаром и резинкой. Но в меню экипажа «Кон-Тики» они занимали самое последнее место. Когда мы получали кальмаров, так сказать, бесплатно, мы тут же обменивали их на что-нибудь другое. Обмен происходил следующим образом: мы насаживали кальмара на крючок и вытаскивали его обратно с уцепившейся за него какой-нибудь крупной рыбой. Тунцы и бонито были любителями кальмаров, а эти рыбы занимали главное место в нашем меню.
Но мы завязывали знакомство не только на поверхности моря. Вахтенный журнал пестрит записями следующего содержания:
«11/V. Сегодня, когда мы ужинали на краю плота, дважды на поверхности появлялось большое морское животное. Оно исчезло с ужасающим всплеском. Мы не имеем ни малейшего представления о том, что это за животное.
6/VI. Герман заметил крупную темноватого цвета рыбу с узким хвостом и шипами; она несколько раз выскочила из воды с правого борта.
16/VI. С левого борта обнаружена необычайная рыба длиной в 2 метра, шириной 1 фут; у нее коричневая узкая и длинная голова, большой спинной плавник около головы, несколько меньший плавник посередине спины и сильный серпообразный хвостовой плавник. Она держалась у самой поверхности воды и плавала, извиваясь временами, как угорь, всем. телом. Герман и я вышли .на резиновой лодке с гарпуном; она немедленно нырнула в воду. Несколько позже она вернулась, но затем снова нырнула и больше не появлялась.
День спустя Эрик сидел на верхушке мачты и около полудня увидел тридцать-сорок длинных, тонких коричневых рыб, похожих на ту, что мы видели вчера. Они появились на большой скорости с левого борта и исчезли за кормой.
18/VI. Кнут заметил змееподобное существо, узкое, длиной в 2-3 фута, которое, стоя, то поднималось, то опускалось в воде, а затем, извиваясь, как змея, нырнуло вглубь».
Несколько раз мы проплывали мимо огромной темной массы, неподвижно лежавшей под верхним слоем воды, как подводный риф, размеры которого не уступали площади обычной комнаты. Вероятно, это был пользующийся дурной славой гигантский скат, но он был неподвижен, а мы ни разу не подходили настолько близко, чтобы могли рассмотреть его как следует.
В такой компании нам никогда не было скучно на воде. Хуже стало, когда выяснилось, что необходимо нырнуть под плот и осмотреть его подводную часть. Мы вынуждены были делать это не раз. Однажды. например, отвязалась килевая доска, проскользнула под плот и запуталась в тросах. Мы никак не могли ее достать. Лучше всех ныряли Герман и Кнут. Герман дважды нырял под плот и лежал там среди макрелей и рыбок-лоцманов, дергая и распутывая тросы. Он только что вынырнул во второй раз и сидел на краю плота, переводя дыхание, как вдруг всего лишь в нескольких метрах от его ног появилась 8-футовая акула; она вынеслась из глубины океана прямо к его пальцам. Может быть, мы были и несправедливы, заподозрив акулу в нечестных намерениях, но мы метнули в ее голову гарпун. Глубоко оскорбленная акула выразила свой протест, вступив в бурную схватку, сопровождавшуюся неистовыми всплесками. В конце концов она исчезла, оставив на поверхности воды жирное пятно, а килевая доска так и осталась в плену под плотом, запутавшись в тросах.
Именно тогда Эрику пришла в голову мысль сделать водолазную корзинку. У нас на борту было не так много нужного материала, но зато были бамбук, бечева и старая корзина из-под кокосовых орехов. Мы удлинили корзину бамбуковыми шестами, переплели бечевой и таким образом увеличили ее. Вскоре мы могли плавать в ней вокруг плота. Когда мы стояли в ней во весь рост, то защищены были только ноги; вплетенные бечевки оказывали лишь психологический эффект на нас и на рыб, но, во всяком случае, мы могли нырнуть в нее, завидев, что кто-нибудь начинает против нас враждебные действия, и подать сигнал втянуть нас на борт.
Водолазная корзина не столько была нам полезна, сколько явилась источником развлечения. Она дала возможность глубже изучить подводный аквариум, находившийся у нас под ногами.
Когда море спокойно катило свои волны, мы один за другим спускались в корзине под воду и оставались там, пока хватало дыхания. Там, внизу, все было пронизано причудливо преломленным в воде и не дававшим тени светом. Как только наши глаза оказывались под водой, то представлялось, что источник света не имеет определенного места, как в надземном мире, а, преломленный водой, распространяется как сверху, так и снизу. Солнце не посылало своих лучей сверху, но как бы присутствовало повсюду. Днище плота было все ярко освещено. Все его девять бревен и вся система тросов и найтовых купались в каком-то волшебном освещении вместе с мерцающими гирляндами ярко-зеленых водорослей, свисавших со всех сторон плота и с кормового весла. Рыбки-лоцманы плавали ровными рядами, напоминая зебр в рыбьей чешуе, а большие золотые макрели хищно сновали вокруг. Беспокойные, жадные, они тут и там бдительно выслеживали добычу и стремительно бросались на нее. Свет падал на источенные красные килевые доски, выскочившие из своих пазов и покрытые колониями морских уточек, ритмично шевеливших бахромчато-желтыми жабрами в поисках кислорода и еды. Если кто-нибудь подходил к ним слишком близко, они немедленно закрывали свои окантованные красным и желтым створки и не открывали их, пока не убеждались, что опасность миновала. Удивительно ясное, мягкое освещение, царившее здесь внизу, было особенно приятным для нас, привыкших у себя на палубе к тропическому солнцу. Даже когда мы вглядывались в бездонную глубину и в вечный мрак под плотом, мы видели лишь приятный светло-голубой блеск отраженных солнечных лучей.
Хотя мы были у самой поверхности моря, но, к своему удивлению, видели рыб на большой глубине. Возможно, что это были бонито, но были и другие рыбы, которые плавали так глубоко, что мы не могли их хорошо разглядеть. Иногда рыбы шли громадными косяками, и нам тогда казалось, что весь океан полон рыбы или же она пришла из самых глубин и собралась под «Кон-Тики», чтобы составить нам компанию.
Больше всего мы любили опускаться под воду, когда нас навещали огромные с золотыми плавниками тунцы. Иногда они подплывали к плоту большими косяками, но чаще всего появлялись по двое, по трое и несколько дней спокойно кружили вокруг плота, пока нам не удавалось заманить их на крючок. С плота они казались тяжелыми, большими бурыми рыбами, лишенными каких-либо необычайных украшений, но стоило только подкрасться к ним в их родной стихии, как они мгновенно меняли окраску и форму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69