ПОБЕГ С ОСТРОВА ДЬЯВОЛА
Воскресенье, семь вечера. Я только что проснулся. Заставил себя проспать с самого утра. Луна поднимется только в девять. И на дворе было совсем темно, лишь несколько звездочек горело на небе. Огромные дождевые облака быстро бежали над нашими головами. Мы только что вышли из барака. Хотя по ночам выходить запрещалось, мы частенько отправлялись на рыбалку или просто побродить по острову именно к ночи, так что в глазах других в этом поступке не было ничего подозрительного.
Мимо проскользнул юноша со своим любовником — огромным жирным арабом. Наверняка занимались любовью в каком-нибудь укромном местечке. Я видел, как они отодвигают задвижку, чтобы войти в барак, и подумал, что должно быть, араб, постоянно имеющий под рукой мальчика, которого можно трахать по два-три раза на дню, чувствовал себя на седьмом небе. Для него возможность удовлетворять свои сексуальные потребности превратила тюрьму в сущий рай. То же самое, без сомнения, относилось и к его «подружке». Пареньку было года двадцать три, от силы — двадцать пять. Тело уже потеряло юношескую свежесть и прелесть. Днем он упорно торчал в тени, чтобы сохранить молочную белизну кожи, но, увы, уже мало походил на юного Адониса. И все же здесь, в заключении, он мог позволить себе иметь любовников в количестве, о коем не смел бы мечтать на воле. Помимо постоянного хахаля араба ему наносили визиты и разовые клиенты. Такса — двадцать пять франков, как у любой шлюхи с бульвара Рошешуар на Монмартре. И он не только удовольствие получал, но и обеспечивал себе со своим «мужем» вполне приличное существование. Такие, как он, его клиенты и прочие подобные им типы, попав на каторгу, жили только одним — сексом.
Так что прокурор, уверенный, что осуждает их на суровое наказание, глубоко заблуждался: для них каторга превращалась в сплошной праздник. Дверь тихо затворилась, мы с Чангом и Сильвеном вновь остались одни.
— Пошли! — И мы быстро зашагали к северной оконечности острова.
И вот два плота извлечены из пещеры. При этом мы все трое промокли до нитки. Ветер дул с моря с характерным для штормовой погоды завыванием. Сильвен и Чанг помогли мне втащить плот на вершину скалы. В последний момент я решил приковаться правым запястьем к цепи с веревками, обматывающими мешки, — испугался, вдруг они вырвутся из рук и меня отнесет в сторону. Сильвен с помощью Чанга вскарабкался на скалу напротив. Луна стояла высоко, и все вокруг было прекрасно освещено.
Я обвязал голову полотенцем. Начался отсчет шести первых волн. Еще несколько минут... Чанг вернулся, обнял меня за шею и поцеловал. Он собирался растянуться на камне плашмя и. образуя некий противовес, удерживать меня за щиколотки, чтобы я смог устоять под напором разбивающейся о скалы Лизетт.
— Еще одна! Последняя! — прокричал Сильвен. — И вперед!
Он стоял, загораживая телом свой плот, чтобы его не унесло раньше времени. Я занял такую же позицию, к тому же меня крепко-накрепко держал Чанг — в возбуждении китаец не замечал, что ногти его глубоко вонзаются в мою плоть.
Вот наконец настал и черед Лизетт. Она поднялась, высокая, как гора, и разбилась о две скалы с характерным для нее гулким громом.
Я рванулся вперед на долю секунды раньше моего товарища. Сильвен нырнул следом, и нас на двух плотах бок о бок вынесло в открытое море. Меньше чем за пять минут мы оказались в трехстах метрах от берега. Сильвен все никак не мог вскарабкаться на плот, я же оседлал свой в две минуты. Чанг бросился к скамейке Дрейфуса и теперь махал белой тряпкой в знак прощания. Минут за пять нас вынесло из опасной зоны, где формировались волны, идущие затем к острову Дьявола. Там, где мы оказались, они были куда длиннее, почти без пены и шли так ровно, что мы, казалось, слились с ними — нас ничуть не швыряло и не качало, а плоты не пытались перевернуться. Мы медленно поднимались и опускались вместе с огромными валами, перемещавшимися от острова в открытый океан, — как раз в это время был отлив.
Оказавшись на гребне одной из них, я повернул го лову вправо и в последний раз заметил белый платок Чанга.
Сильвен находился невдалеке — метров на пятьдесят дальше в море. Он несколько раз поднимал руку и махал, выражая свою радость и торжество по поводу удавшегося побега.
Ночь прошла спокойно, я четко ощущал любое изменение в направлении течения. Одно из них вынесло нас в море, другое — подталкивало вперед, к материку.
Над горизонтом поднялось солнце — шесть часов утра. Мы находились слишком низко на воде, чтобы видеть берег. Но я понимал, что теперь мы уже далеко отошли от островов, поскольку солнце хоть и освещало вершины гор, прорисовывались они неотчетливо, даже нельзя было различить, три их там или больше. Все сливалось перед глазами в сплошную дымчатую массу. Ладно, сделал я вывод, раз не видно, сколько там вершин, значит, мы отошли минимум на тридцать километров от берега.
И тут я рассмеялся от внезапно нахлынувшего чувства счастья и торжества. А что если попытаться сесть! Тогда ветер будет подталкивать в спину и плот понесет еще быстрее.
Так я и поступил. Разомкнул цепь и обвязал ее вокруг пояса. Болт был хорошо смазан, и завинтить гайку оказалось несложно. Затем я поднял руки вверх, чтобы ветер высушил их, ведь я собирался выкурить сигарету. Я курил, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым. Страх прошел. Словами невозможно передать, какая резь и боль скрутила мне живот в момент прыжка со скалы и мучила меня еще некоторое время. Нет, больше я не боялся, не боялся настолько, что, докурив сигарету, решил перекусить мякотью кокосового ореха. Проглотив добрую пригоршню, снова закурил. Сильвен находился на довольно большом расстоянии. Время от времени мы мельком видели друг друга — когда обоих одновременно поднимало на гребень волны.
Солнце бешено пекло макушку, казалось, того гляди мозги закипят. Я намочил полотенце и обернул им голову. Затем стянул шерстяной свитер — такое ощущение, что он вот-вот задушит меня, несмотря на ветер.
Тысяча чертей! Плот перевернулся, и я едва не потонул. Во всяком случае, глотнул две большие порции морской воды. Несмотря на самые отчаянные усилия, мне никак не удавалось перевернуть мешки и вскарабкаться на них. Мешала цепь, не давая свободы движениям. Наконец, перетянув ее почти по всей длине на одну сторону, я смог принять в воде вертикальное положение и насилу перевел дух. Снова начал возиться с цепью, пытаясь снять ее совсем, но никак не удавалось свинтить эту паршивую гайку
Я злился все больше и больше, и, наверное, потому, что я так разнервничался, пальцы не слушались меня.
Господи, наконец-то! Наконец-то удалось! За какие-то пять минут я едва не сошел с ума, решив, что мне так и не удастся освободиться от этой проклятой цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134