Я исполняю свой скорбный долг и целую Ваши руки, как сын.
Папийон, друг Вашего мальчика».
Исполнив свой долг, я вознамерился никогда больше не вспоминать об этом кошмаре. Так уж устроена жизнь. Теперь главная цель — выбраться из дурдома, чего бы это ни стоило, и постараться устроить так, чтобы меня отправили на остров Дьявола, откуда можно снова попытаться бежать.
Мне поручили приглядывать за садом. Вот уже месяца два я вел себя нормально, и работой моей были так довольны, что этот чертов кретин, начальник охраны, не желал меня отпускать. Овернец сообщил: еще одна последняя проверка, и доктор намеревается отправить меня из дурдома в лагерь на испытательный срок. Но начальник охраны уперся и стоял намертво, уверяя, что никогда еще его сад не был так замечательно ухожен.
Поэтому однажды утром я повыдергивал из грядок все кустики клубники и побросал их в кучу. А на месте каждого кустика воткнул маленький крестик.
Ну и гвалт же тут поднялся! Этот ублюдок, начальник охраны, чуть не треснул от злости. Он прямо дар речи потерял — только плевался пеной, так что было не разобрать ни слова. А потом сел на тачку и залился настоящими непритворными слезами. Да, я, конечно, переборщил немного, но что оставалось делать?..
Врач смотрел на вещи проще.
— Этого больного следует отправить в лагерь на испытательный срок с тем, чтобы он мог адаптироваться к нормальной жизни, — сказал он. — Чувство одиночества — вот что толкнуло его на этот странный поступок. Скажи, Папийон, ну зачем ты выдернул клубнику и повтыкал все эти крестики?
— Я не в силах объяснить этого, доктор. И я прошу у начальника прощения. Он так любил эту клубнику! Мне страшно жаль, что так произошло... Буду молить Бога, чтобы он послал ему в следующий раз хороший урожай.
И вот я снова в лагере с моими друзьями. Место Карбоньери оставалось незанятым — я повесил свой гамак рядом с его гамаком, словно Матье был еще здесь.
По указанию врача я носил на блузе нашивку с надписью «Спецлечение». Никто, кроме врача, не смел отдавать мне никаких приказаний. В мою обязанность входило подметать листву перед больницей с восьми до десяти утра. Я частенько сиживал с врачом перед его домом за кофе и сигаретами. Его жена тоже часто сидела с нами и расспрашивала меня о прошлом.
— А что же случилось дальше, Папийон? После того, как ты расстался с этими ныряльщицами за жемчугом?
Дни напролет я проводил с этими славными людьми.
— Заглядывай почаще, Папийон, — говорила его жена. — Мне всегда приятно тебя видеть, ты так интересно рассказываешь о своих приключениях!
Они, видимо, считали, что рассказы и воспоминания о прошлом помогут мне смягчиться, восстановить душевное равновесие. Я решил попросить врача помочь мне с отправкой на остров Дьявола.
И вот все решилось. Завтра меня отправляют. Врач и его жена знали, почему я так стремился на остров Дьявола. Они были так добры ко мне, что я просто не мог им лгать.
— Доктор, я не в силах переносить этого более. Устройте так, чтобы меня отправили на остров Дьявола. И я или убегу, или погибну при попытке к бегству. Мне все едино.
— Понимаю тебя, Папийон. Вся эта каторжная система, это издевательство над людьми претит мне самому. Здесь все насквозь прогнило. Поэтому прощай и удачи тебе!
Тетрадь десятая
ОСТРОВ ДЬЯВОЛА
СКАМЕЙКА ДРЕЙФУСА
Это был самый маленький из островов Спасения. И самый северный, открытый всем волнам и ветрам. Он начинался с узкой и ровной полоски земли, опоясывающей его почти по замкнутому кругу, затем почва постепенно поднималась и переходила в плато, на котором располагался сторожевой пост охраны и один барак для заключенных — всего человек на десять. Заключенных, осужденных за обычные преступления, посылали на остров Дьявола не часто, он почти целиком и полностью был зарезервирован для политических, которые жили каждый в отдельном маленьком домике с крышей из оцинкованного железа. По понедельникам им выдавали продукты вперед на неделю и каждый день — по буханке хлеба. Их было здесь человек тридцать. Врачом работал некий Леже, отравивший всю свою семью в Лионе. Политические практически не общались с остальным контингентом заключенных, лишь время от времени слали на них жалобы в Кайенну. Неугодного им человека ждала отправка назад, на остров Руаяль.
Между Руаялем и островом Дьявола существовала кабельная связь, поскольку море часто штормило, не позволяя судам и лодкам с Руаяля причалить к каменистым берегам этого маленького острова.
Главного надзирателя лагеря (всего здесь их было трое) звали Сантори. Омерзительный, грязный и жестокий тип с недельной щетиной на лице.
— Папийон, надеюсь, ты будешь вести себя на острове прилично. Не станешь доставать, тогда и я тебя не трону. Ступай в лагерь. Там проведаю тебя еще раз.
В большой камере я обнаружил шестерых заключенных — двух китайцев, двух негров, парня из Бордо и еще одного француза из Лилля. С одним китайцем мы познакомились уже давно — он сидел со мной в Сен-Лоране под следствием. Обвиняли его в убийстве. Дело в том, что в прежней своей жизни он промышлял пиратством. Его ребята нападали на сампаны и зачастую вырезали всю команду вместе с семьями. Страшно опасный тип, но в тюрьме он зарекомендовал себя надежным и добрым товарищем, и я ему доверял.
— Ну как ты, Папийон, нормально?
— Нормально. А как ты, Чанг?
— Хорошо! Здесь здорово. Кушать будешь с моя, спать тоже. А моя будет тебе готовить. Папийон ловить рыба. Здесь много рыба.
Появился Сантори.
— Ну что, устроился? Завтра утром пойдешь вместе с Чангом кормить поросят. Он принесет орехи, а ты будешь колоть их надвое. Самые маленькие и мягкие откладывай в одну сторону — для тех поросят, что еще без зубов. В четыре — вторая кормежка. Два часа в день — час утром, час вечером, а все остальное время твое, делай что хочешь. Каждый, кто ходит на рыбалку, должен приносить моему повару по килограмму рыбы или лангустов в день. Так, чтоб все были довольны, понял?
— Да, господин Сантори.
— Я знаю, ты из тех, кто любит бегать, но особо не беспокоюсь, так как бежать отсюда нельзя. По ночам вас запирают, но я знаю, есть такие, что умудряются выходить. И еще смотри, держи ухо востро с политическими. У них у всех мачете. Будешь шастать возле их домов, еще подумают, что хочешь спереть у них цыплят или яйца. Так что и ранить могут, и прибить насмерть.
Накормив две сотни свиней, я весь остаток дня бродил по острову в сопровождении Чанга, который знал здесь каждую былинку. Однажды по дороге к морю мы встретили старика с длинной седой бородой. Это был журналист из Новой Каледонии, писавший во время войны против Франции в пользу немцев. Я видел также типа, застрелившего Эдин Кавелл, английскую или бельгийскую монахиню, спасавшую английских летчиков в 1915 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Папийон, друг Вашего мальчика».
Исполнив свой долг, я вознамерился никогда больше не вспоминать об этом кошмаре. Так уж устроена жизнь. Теперь главная цель — выбраться из дурдома, чего бы это ни стоило, и постараться устроить так, чтобы меня отправили на остров Дьявола, откуда можно снова попытаться бежать.
Мне поручили приглядывать за садом. Вот уже месяца два я вел себя нормально, и работой моей были так довольны, что этот чертов кретин, начальник охраны, не желал меня отпускать. Овернец сообщил: еще одна последняя проверка, и доктор намеревается отправить меня из дурдома в лагерь на испытательный срок. Но начальник охраны уперся и стоял намертво, уверяя, что никогда еще его сад не был так замечательно ухожен.
Поэтому однажды утром я повыдергивал из грядок все кустики клубники и побросал их в кучу. А на месте каждого кустика воткнул маленький крестик.
Ну и гвалт же тут поднялся! Этот ублюдок, начальник охраны, чуть не треснул от злости. Он прямо дар речи потерял — только плевался пеной, так что было не разобрать ни слова. А потом сел на тачку и залился настоящими непритворными слезами. Да, я, конечно, переборщил немного, но что оставалось делать?..
Врач смотрел на вещи проще.
— Этого больного следует отправить в лагерь на испытательный срок с тем, чтобы он мог адаптироваться к нормальной жизни, — сказал он. — Чувство одиночества — вот что толкнуло его на этот странный поступок. Скажи, Папийон, ну зачем ты выдернул клубнику и повтыкал все эти крестики?
— Я не в силах объяснить этого, доктор. И я прошу у начальника прощения. Он так любил эту клубнику! Мне страшно жаль, что так произошло... Буду молить Бога, чтобы он послал ему в следующий раз хороший урожай.
И вот я снова в лагере с моими друзьями. Место Карбоньери оставалось незанятым — я повесил свой гамак рядом с его гамаком, словно Матье был еще здесь.
По указанию врача я носил на блузе нашивку с надписью «Спецлечение». Никто, кроме врача, не смел отдавать мне никаких приказаний. В мою обязанность входило подметать листву перед больницей с восьми до десяти утра. Я частенько сиживал с врачом перед его домом за кофе и сигаретами. Его жена тоже часто сидела с нами и расспрашивала меня о прошлом.
— А что же случилось дальше, Папийон? После того, как ты расстался с этими ныряльщицами за жемчугом?
Дни напролет я проводил с этими славными людьми.
— Заглядывай почаще, Папийон, — говорила его жена. — Мне всегда приятно тебя видеть, ты так интересно рассказываешь о своих приключениях!
Они, видимо, считали, что рассказы и воспоминания о прошлом помогут мне смягчиться, восстановить душевное равновесие. Я решил попросить врача помочь мне с отправкой на остров Дьявола.
И вот все решилось. Завтра меня отправляют. Врач и его жена знали, почему я так стремился на остров Дьявола. Они были так добры ко мне, что я просто не мог им лгать.
— Доктор, я не в силах переносить этого более. Устройте так, чтобы меня отправили на остров Дьявола. И я или убегу, или погибну при попытке к бегству. Мне все едино.
— Понимаю тебя, Папийон. Вся эта каторжная система, это издевательство над людьми претит мне самому. Здесь все насквозь прогнило. Поэтому прощай и удачи тебе!
Тетрадь десятая
ОСТРОВ ДЬЯВОЛА
СКАМЕЙКА ДРЕЙФУСА
Это был самый маленький из островов Спасения. И самый северный, открытый всем волнам и ветрам. Он начинался с узкой и ровной полоски земли, опоясывающей его почти по замкнутому кругу, затем почва постепенно поднималась и переходила в плато, на котором располагался сторожевой пост охраны и один барак для заключенных — всего человек на десять. Заключенных, осужденных за обычные преступления, посылали на остров Дьявола не часто, он почти целиком и полностью был зарезервирован для политических, которые жили каждый в отдельном маленьком домике с крышей из оцинкованного железа. По понедельникам им выдавали продукты вперед на неделю и каждый день — по буханке хлеба. Их было здесь человек тридцать. Врачом работал некий Леже, отравивший всю свою семью в Лионе. Политические практически не общались с остальным контингентом заключенных, лишь время от времени слали на них жалобы в Кайенну. Неугодного им человека ждала отправка назад, на остров Руаяль.
Между Руаялем и островом Дьявола существовала кабельная связь, поскольку море часто штормило, не позволяя судам и лодкам с Руаяля причалить к каменистым берегам этого маленького острова.
Главного надзирателя лагеря (всего здесь их было трое) звали Сантори. Омерзительный, грязный и жестокий тип с недельной щетиной на лице.
— Папийон, надеюсь, ты будешь вести себя на острове прилично. Не станешь доставать, тогда и я тебя не трону. Ступай в лагерь. Там проведаю тебя еще раз.
В большой камере я обнаружил шестерых заключенных — двух китайцев, двух негров, парня из Бордо и еще одного француза из Лилля. С одним китайцем мы познакомились уже давно — он сидел со мной в Сен-Лоране под следствием. Обвиняли его в убийстве. Дело в том, что в прежней своей жизни он промышлял пиратством. Его ребята нападали на сампаны и зачастую вырезали всю команду вместе с семьями. Страшно опасный тип, но в тюрьме он зарекомендовал себя надежным и добрым товарищем, и я ему доверял.
— Ну как ты, Папийон, нормально?
— Нормально. А как ты, Чанг?
— Хорошо! Здесь здорово. Кушать будешь с моя, спать тоже. А моя будет тебе готовить. Папийон ловить рыба. Здесь много рыба.
Появился Сантори.
— Ну что, устроился? Завтра утром пойдешь вместе с Чангом кормить поросят. Он принесет орехи, а ты будешь колоть их надвое. Самые маленькие и мягкие откладывай в одну сторону — для тех поросят, что еще без зубов. В четыре — вторая кормежка. Два часа в день — час утром, час вечером, а все остальное время твое, делай что хочешь. Каждый, кто ходит на рыбалку, должен приносить моему повару по килограмму рыбы или лангустов в день. Так, чтоб все были довольны, понял?
— Да, господин Сантори.
— Я знаю, ты из тех, кто любит бегать, но особо не беспокоюсь, так как бежать отсюда нельзя. По ночам вас запирают, но я знаю, есть такие, что умудряются выходить. И еще смотри, держи ухо востро с политическими. У них у всех мачете. Будешь шастать возле их домов, еще подумают, что хочешь спереть у них цыплят или яйца. Так что и ранить могут, и прибить насмерть.
Накормив две сотни свиней, я весь остаток дня бродил по острову в сопровождении Чанга, который знал здесь каждую былинку. Однажды по дороге к морю мы встретили старика с длинной седой бородой. Это был журналист из Новой Каледонии, писавший во время войны против Франции в пользу немцев. Я видел также типа, застрелившего Эдин Кавелл, английскую или бельгийскую монахиню, спасавшую английских летчиков в 1915 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134