Он быстро увеличивался в размерах, что свидетельствовало об очень высокой скорости. К тому же шел он прямо на наше суденышко, и я испугался — ведь если в такую сильную волну он подойдет вплотную, то может вполне потопить нас.
Но тут он начал разворачиваться, и на борту мы прочитали название «Тарпон». Судно шло под английским флагом. Закончив разворот, оно медленно прошло мимо нас. На палубе столпились моряки в синей форме английского королевского флота. На мостике стоял офицер в белом с мегафоном, он кричал по-английски:
— Стоп, стоп, остановитесь!
— Спусти паруса, Куик!
Через две минуты паруса были спущены. Мы почти не двигались, лишь волны легонько подталкивали лодку в борт. Это было довольно опасно, так как лодка, не приводимая в движение ни парусом, ни мотором, не слушается руля. Особенно опасно, когда волнение сильное. Приложив ладони рупором ко рту, я закричал:
— Вы говорите по-французски, капитан? Мегафон взял другой офицер.
— Да. Я понимаю по-французски.
— Что вам от нас надо?
— Мы хотим поднять вашу лодку на борт.
— Нет, рискованно. Может разбиться.
— Мы — военный патруль. Вам следует повиноваться нашим приказам!
— А я плевал на ваши приказы. Ни к какой войне мы отношения не имеем.
— Разве вы не моряки с торпедированного корабля?
— Нет. Мы бежали с французской каторги.
— Что это такое — каторга?
— Тюрьма, лагерь. По-английски мы — заключенные. Каторжники.
— О, понятно. Кайенна?
— Да, Кайенна.
— Куда держите курс?
— В Британский Гондурас.
— Но это невозможно! Держите курс на запад, на Джорджтаун. Это приказ.
— Ладно.
Я велел Куику развернуть парус, и мы направились по курсу, прокладываемому миноносцем.
Внезапно позади послышался рокот мотора. Это был катер, спущенный с миноносца, вскоре он догнал нас. На корме стоял моряк с ружьем за плечами. Катер поравнялся с нашей лодкой и шел теперь борт о борт. Одним прыжком моряк ловко перескочил в лодку, а катер развернулся и направился обратно к миноносцу.
— Добрый день! — поздоровался моряк. Подошел и стал со мной рядом. Затем взял румпель и подправил курс — еще больше к югу. Я решил целиком положиться на него. Вне всякого сомнения, он знал, как управлять лодкой. Но все же я на всякий случай оставался рядом. Мало ли что может случиться.
— Сигареты? — Он вынул из кармана три пачки английских сигарет и раздал нам.
— Ишь ты! — заметил Куик. — Неужели так и таскает с собой всю дорогу по три пачки?
Я рассмеялся этим словам и снова сосредоточил внимание на действиях английского моряка. Да, следовало признать, он управлял лодкой куда лучше меня. Мной овладело удивительное чувство уверенности и покоя. Итак, я наконец свободен, свободен! Побег удался! Обратного пути в преисподнюю уже нет, потому что во время войны ни одна из сторон не выдает своих пленных. А пока она не закончится, у меня будет достаточно времени выбрать страну, в которой я захочу осесть. Правда, война может, конечно, помешать выбрать именно ту, которая больше всего подходит, но это неважно. Там, где мне предстоит жить, я постараюсь завоевать доверие и уважение как властей, так и простых людей Поведение мое будет безупречным, мало того — просто примерным.
Я перебирал в памяти прошедшие девять лет каторги да еще два года тюрьмы во Франции — итого одиннадцать, когда моряк крикнул:
— Земля!
В четыре, пройдя мимо еще не горящего маяка, мы вошли в устье огромной реки Демерары. С миноносца снова спустили катер, моряк передал мне управление, а сам отошел на корму. Там он поймал трос, брошенный с катера, и ловко и крепко привязал конец к скамейке. Затем сам спустил паруса, и так, привязанные к катеру, мы прошли километров двадцать вверх по течению желтой реки, а за нами следовал миноносец. За поворотом открылся большой город.
— Джорджтаун, — сказал моряк.
Это была столица Британской Гвианы. В гавани находилась масса торговых кораблей и катеров. По берегам были видны башни, ощетинившиеся дулами орудий. Настоящая крепость.
Война шла вот уже два года, но все это время я как-то этого не осознавал. Джорджтаун, будучи столицей, служил военным морским портом и погряз в этой войне, что называется, по горло. Странное, однако, это зрелище — город, ощетинившийся ружьями и пушками и готовый к обороне.
Мы поднялись на пристань: впереди Куик с поросенком, за ним Ван Ху с маленьким узелком и последним я с пустыми руками. Ни одного штатского, только солдаты и моряки. Ко мне подошел офицер, тот самый, с которым мы переговаривались по-французски в море. Он протянул мне руки и спросил:
— Вы совершенно здоровы?
— Да, капитан.
— Прекрасно. И все же придется пройти в лазарет и сделать прививки. И вам, и вашим друзьям тоже.
Тетрадь двенадцатая
ДЖОРДЖТАУН
ЖИЗНЬ В ДЖОРДЖТАУНЕ
Днем, после того как каждому из нас сделали по несколько уколов, пришла машина и отвезла нас в центральный полицейский участок, нечто вроде штаб-квартиры. Вокруг непрерывно сновали сотни полицейских. Начальник полиции, непосредственно отвечающий за порядок в этом огромном порту, принял нас в своем кабинете. Вокруг сидели английские офицеры в неизменных хаки, шортах и белых гольфах. Полковник знаком пригласил нас садиться и сразу же заговорил на чистейшем французском:
— Откуда вы шли, когда вас подобрали в море?
— Из Французской Гвианы, с каторги.
— Нельзя ли точнее? Откуда именно вы бежали?
— Я — с острова Дьявола, другие двое — из лагеря для политических в Инини. Это на Куру, тоже во Французской Гвиане.
— Ваш приговор?
— Пожизненное. За убийство.
— А у китайцев?
— Тоже убийства.
— Их приговоры?
— Тоже пожизненное.
— Ваша специальность?
— Электротехник.
— А у них?
— Повара.
— Вы за де Голля или Петена?
— Мы об этом ничего не знаем. Просто бежали из тюрьмы, чтобы начать новую жизнь. Быть свободными.
— Хорошо. Мы поместим вас в камеру, но запираться она не будет. Пробудете там некоторое время, пока мы не проверим все эти сведения. Бояться вам нечего, если вы говорили правду. Вы должны понимать, что идет война, она предполагает повышенные меры предосторожности.
Короче говоря, где-то через неделю нас освободили. За это время мы успели обзавестись приличной одеждой. И вот в девять утра мы вышли на улицу — я и двое китайцев, сносно одетые и снабженные удостоверениями личности с вклеенными в них фотографиями.
В Джорджтауне проживало около четверти миллиона человек. Город почти сплошь был застроен домами в английском стиле: нижний этаж — каменная кладка, все остальное — дерево. На улицах и проспектах было полно людей всех рас и цветов кожи: белых, коричневых, черных. Здесь были индийцы-кули, английские и американские моряки, скандинавы. Просто голова кружилась, когда ты шел по этим многоголосым улицам, прокладывая путь сквозь пеструю толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Но тут он начал разворачиваться, и на борту мы прочитали название «Тарпон». Судно шло под английским флагом. Закончив разворот, оно медленно прошло мимо нас. На палубе столпились моряки в синей форме английского королевского флота. На мостике стоял офицер в белом с мегафоном, он кричал по-английски:
— Стоп, стоп, остановитесь!
— Спусти паруса, Куик!
Через две минуты паруса были спущены. Мы почти не двигались, лишь волны легонько подталкивали лодку в борт. Это было довольно опасно, так как лодка, не приводимая в движение ни парусом, ни мотором, не слушается руля. Особенно опасно, когда волнение сильное. Приложив ладони рупором ко рту, я закричал:
— Вы говорите по-французски, капитан? Мегафон взял другой офицер.
— Да. Я понимаю по-французски.
— Что вам от нас надо?
— Мы хотим поднять вашу лодку на борт.
— Нет, рискованно. Может разбиться.
— Мы — военный патруль. Вам следует повиноваться нашим приказам!
— А я плевал на ваши приказы. Ни к какой войне мы отношения не имеем.
— Разве вы не моряки с торпедированного корабля?
— Нет. Мы бежали с французской каторги.
— Что это такое — каторга?
— Тюрьма, лагерь. По-английски мы — заключенные. Каторжники.
— О, понятно. Кайенна?
— Да, Кайенна.
— Куда держите курс?
— В Британский Гондурас.
— Но это невозможно! Держите курс на запад, на Джорджтаун. Это приказ.
— Ладно.
Я велел Куику развернуть парус, и мы направились по курсу, прокладываемому миноносцем.
Внезапно позади послышался рокот мотора. Это был катер, спущенный с миноносца, вскоре он догнал нас. На корме стоял моряк с ружьем за плечами. Катер поравнялся с нашей лодкой и шел теперь борт о борт. Одним прыжком моряк ловко перескочил в лодку, а катер развернулся и направился обратно к миноносцу.
— Добрый день! — поздоровался моряк. Подошел и стал со мной рядом. Затем взял румпель и подправил курс — еще больше к югу. Я решил целиком положиться на него. Вне всякого сомнения, он знал, как управлять лодкой. Но все же я на всякий случай оставался рядом. Мало ли что может случиться.
— Сигареты? — Он вынул из кармана три пачки английских сигарет и раздал нам.
— Ишь ты! — заметил Куик. — Неужели так и таскает с собой всю дорогу по три пачки?
Я рассмеялся этим словам и снова сосредоточил внимание на действиях английского моряка. Да, следовало признать, он управлял лодкой куда лучше меня. Мной овладело удивительное чувство уверенности и покоя. Итак, я наконец свободен, свободен! Побег удался! Обратного пути в преисподнюю уже нет, потому что во время войны ни одна из сторон не выдает своих пленных. А пока она не закончится, у меня будет достаточно времени выбрать страну, в которой я захочу осесть. Правда, война может, конечно, помешать выбрать именно ту, которая больше всего подходит, но это неважно. Там, где мне предстоит жить, я постараюсь завоевать доверие и уважение как властей, так и простых людей Поведение мое будет безупречным, мало того — просто примерным.
Я перебирал в памяти прошедшие девять лет каторги да еще два года тюрьмы во Франции — итого одиннадцать, когда моряк крикнул:
— Земля!
В четыре, пройдя мимо еще не горящего маяка, мы вошли в устье огромной реки Демерары. С миноносца снова спустили катер, моряк передал мне управление, а сам отошел на корму. Там он поймал трос, брошенный с катера, и ловко и крепко привязал конец к скамейке. Затем сам спустил паруса, и так, привязанные к катеру, мы прошли километров двадцать вверх по течению желтой реки, а за нами следовал миноносец. За поворотом открылся большой город.
— Джорджтаун, — сказал моряк.
Это была столица Британской Гвианы. В гавани находилась масса торговых кораблей и катеров. По берегам были видны башни, ощетинившиеся дулами орудий. Настоящая крепость.
Война шла вот уже два года, но все это время я как-то этого не осознавал. Джорджтаун, будучи столицей, служил военным морским портом и погряз в этой войне, что называется, по горло. Странное, однако, это зрелище — город, ощетинившийся ружьями и пушками и готовый к обороне.
Мы поднялись на пристань: впереди Куик с поросенком, за ним Ван Ху с маленьким узелком и последним я с пустыми руками. Ни одного штатского, только солдаты и моряки. Ко мне подошел офицер, тот самый, с которым мы переговаривались по-французски в море. Он протянул мне руки и спросил:
— Вы совершенно здоровы?
— Да, капитан.
— Прекрасно. И все же придется пройти в лазарет и сделать прививки. И вам, и вашим друзьям тоже.
Тетрадь двенадцатая
ДЖОРДЖТАУН
ЖИЗНЬ В ДЖОРДЖТАУНЕ
Днем, после того как каждому из нас сделали по несколько уколов, пришла машина и отвезла нас в центральный полицейский участок, нечто вроде штаб-квартиры. Вокруг непрерывно сновали сотни полицейских. Начальник полиции, непосредственно отвечающий за порядок в этом огромном порту, принял нас в своем кабинете. Вокруг сидели английские офицеры в неизменных хаки, шортах и белых гольфах. Полковник знаком пригласил нас садиться и сразу же заговорил на чистейшем французском:
— Откуда вы шли, когда вас подобрали в море?
— Из Французской Гвианы, с каторги.
— Нельзя ли точнее? Откуда именно вы бежали?
— Я — с острова Дьявола, другие двое — из лагеря для политических в Инини. Это на Куру, тоже во Французской Гвиане.
— Ваш приговор?
— Пожизненное. За убийство.
— А у китайцев?
— Тоже убийства.
— Их приговоры?
— Тоже пожизненное.
— Ваша специальность?
— Электротехник.
— А у них?
— Повара.
— Вы за де Голля или Петена?
— Мы об этом ничего не знаем. Просто бежали из тюрьмы, чтобы начать новую жизнь. Быть свободными.
— Хорошо. Мы поместим вас в камеру, но запираться она не будет. Пробудете там некоторое время, пока мы не проверим все эти сведения. Бояться вам нечего, если вы говорили правду. Вы должны понимать, что идет война, она предполагает повышенные меры предосторожности.
Короче говоря, где-то через неделю нас освободили. За это время мы успели обзавестись приличной одеждой. И вот в девять утра мы вышли на улицу — я и двое китайцев, сносно одетые и снабженные удостоверениями личности с вклеенными в них фотографиями.
В Джорджтауне проживало около четверти миллиона человек. Город почти сплошь был застроен домами в английском стиле: нижний этаж — каменная кладка, все остальное — дерево. На улицах и проспектах было полно людей всех рас и цветов кожи: белых, коричневых, черных. Здесь были индийцы-кули, английские и американские моряки, скандинавы. Просто голова кружилась, когда ты шел по этим многоголосым улицам, прокладывая путь сквозь пеструю толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134