– Не будь же такой пугливой, милая, – хрипло прозвучал у самого ее уха голос любимого. – Расслабься, прикоснись ко мне.
«Прикоснись ко мне!» Эти слова, как волшебный ключ, разом отомкнули цепи, приковывавшие ее к земле, к повседневности, к заботам и рутине. Дерзко прикасаться к нему, ласкать и целовать каждую частичку его тела – именно об этом она всегда мечтала, и сейчас он царственным жестом подарил ей право на это. Дженис почувствовала, как ее уносит в раскаленное небо, в самый зенит, туда, где опаляющий жар солнца воспламеняет кровь, рассеивает страхи, разгоняет опасения, испепеляет заботы.
– Коснуться тебя? Вот так?
Пальцы Дженис с упоением впитывали в себя жар его атласной кожи, мощь железных мускулов, а затем его тело содрогнулось и выгнулось от ее самого смелого, самого дерзновенного прикосновения…
– Да, именно так… О боже, Джен! Твердые пальцы Адама сомкнулись на ее плечах, снова склоняя ее вниз, воздух с шумом вырвался из его легких, и Дженис на мгновение стало страшно – но лишь на мгновение, потому что он, бормоча ее имя, снова потянул ее к себе и поцеловал в губы. От напряженности не осталось и следа.
Да, она была с Адамом, с мужчиной, которого она любила, как ей казалось, всю жизнь, и все, что они ни делали сейчас, было свято.
…И все-таки пронзившая ее боль оказалась слишком сильной – Дженис сжалась, инстинктивно противясь напористости его вторжения, и слабо вскрикнула, краем зрения увидев, как застыл, изумленно вглядываясь в ее исказившееся от боли лицо, Адам.
– Джен, – тяжело дыша и запинаясь, вымолвил он. – Джен, я не предполагал…
– Нет! – вскрикнула она, испугавшись, что он, догадавшись о ее неопытности, остановится, утратит к ней желание и интерес. – Не прерывайся!..
– Но, Джен…
– Я сказала: не останавливайся!..
И древний инстинкт женщины-соблазнительницы пришел к ней на помощь: мышцы, сперва не очень охотно, расслабились, и она поначалу неловко, затем все более страстно и уверенно, отдалась внутреннему, родившемуся раньше их обоих ритму.
– Дженис!..
Теперь настала ее очередь заглушить его потрясенный вскрик страстным поцелуем в губы.
– Джен, милая, не надо… Я не могу!..
Хриплый возглас отчаяния, вырвавшийся из груди Адама, пронзил ее, губы его припали к розовым бутонам ее грудей, и она, откинувшись на подушку, взмыла в мир наслаждения, равного которому до сих пор не ведала. Никогда, никогда ранее она не чувствовала себя такой свободной, уверенной в себе, такой растворенной в жизни. Каждое следующее движение или слово рождалось как бы само собой, без всяких затрат ума, каждая встречная ласка наполняла ее сиянием радости, разрастающимся и всепоглощающим, как свет дня при приближении к концу тоннеля…
И вдруг, задолго до того, как она успела к этому приготовиться, вселенная взорвалась ослепительной вспышкой, а мгновением позже до нее долетел пронзительный вскрик Адама, руки его обвились вокруг нее, как железные обручи, а тела их забились в бесконечно сладостных судорогах финала…
Возвращение к реальности было медленным, и сквозь утихающее пламя утоленной страсти сознание Дженис вновь начала терзать новая, а по сути своей – все та же самая мысль.
Кончено! Краткий миг наслаждения миновал, и от любви Адама ей больше не достанется ничего. Да и любовь ли это для него? Скорее – способ хоть на несколько минут одолеть пустоту и мрак, поглотившие его душу. И только для нее это была волшебная возможность отдаться мужчине, в чьих руках уже столько лет находилось ее сердце. Теперь их блаженному и мимолетному единению пришел неизбежный, но от того не менее горестный конец.
Дженис почувствовала, как к глазам подступают жгучие слезы.
– О господи, Джен!.. Прости… – На ее несчастье, Адам уловил ее еле слышный всхлип.
– Молчи! – Она зажала его губы ладошкой. – Адам, ради всего святого, молчи!
Не надо было никаких объяснений, никакого выяснения отношений, а тем более – жалости и сочувствия!
– Проклятие, не так я себе все это представлял! – пробормотал он, отводя ее руку, и в голосе его сквозили раздражение и усталость. Изнеможение – следствие драматических событий дня, длинной дороги и выпитого вина – снова брало над ним верх.
– Да, иногда бывает и так! – тихо откликнулась Дженис.
И снова инстинкт пришел на помощь: руки ее словно сами собой гладили его волосы, ласкали плечи и руки, и она почувствовала, как спадает с Адама напряжение, могучее тело расслабляется – так по мере отлива отступают от берега волны, чтобы затихнуть до нового прилива.
– Всякое случается, – успокаивая его, проговорила она, – но только это не имеет значения, потому что совершенная ерунда!
А имело значение то, что, пускай всего однажды, на краткий миг он возжелал именно ее, Дженис, а не ту, другую, чужую и враждебную ей женщину, а раз так, могла ли она говорить о том, что случившееся было несчастьем?
Адам испустил глубокий вздох, окончательно проигрывая битву со сном. Веки его сомкнулись, тело распрямилось, и он соскользнул в сон, только края губ застыли в светлой и немного печальной улыбке.
Он возжелал ее, но не настолько сильно, чтобы оставаться с нею и дальше. Одна ночь – это еще не вся жизнь, а на меньшее она была не согласна.
– В следующий раз… – сонно пробормотал он, и это были даже не слова, а еле слышный, протяжный вздох, и Дженис стало ясно, что он уже спит и грезит во сне.
«В следующий раз!» – отозвалось у ней в мозгу, и долго подступавшие к глазам слезы наконец-то прорвались наружу горячими, солеными потоками. В следующий раз… Следующего раза быть не могло; и она это знала.
Адам Лоусон пришел к ней в дом, спасаясь от преследующего его одиночества и душевных терзаний, пришел лишь потому, что его отвергла любимая женщина, женщина, на которой он мечтал жениться, и в этом – суть. В Дженис он видел чуткого, покладистого собеседника, человека, способного к сопереживанию, душу, способную бальзамом пролиться на его кровоточащие раны, заполнить зияющую пустоту, оставшуюся после его разрыва с Оливией.
Но продолжения у этого романа не существовало. В холодном утреннем свете все происшедшее предстанет перед Адамом как нелепая ошибка, и ему станет так неловко, что он, пожалуй, не посмеет взглянуть ей в лицо.
Дженис вздрогнула! Нет! Она избавит его и себя от этой ненужной сцены… Она должна это сделать, и не только потому, что выяснения ни к чему не ведут – расставшись без ссор, они сохранят возможность для поддержания пусть самых поверхностных, но все же дружеских отношений.
Итак, утром она…
Утром?..
Дженис огляделась, словно только что проснулась. Небо за окнами чуть посерело, приближался поздний ноябрьский рассвет, и времени на то, чтобы собраться с силами для стоящей перед ней задачи, оставалось совсем немного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39