Сердце у нее колотилось как сумасшедшее.
– Я не красивая, – с трудом ответила она. – По крайней мере, это определение не кажется мне подходящим. Уютная… милая… удобная… для тебя, но только не красивая. Вот Оливия Андерс…
Она поняла, что перегнула палку, но было уже поздно.
– К чертям собачьим Оливию Андерс! – взревел Адам. – Она не имеет к нам ни малейшего отношения!
Насколько легче Дженис стало бы, если бы она могла поверить в это. Но эта женщина всегда стояла между ней и Адамом, разделяла их…
И в этот момент приступ боли лишил ее всякой способности к осмысленному разговору, а в голове вспыхнуло ужасное подозрение, что на сей раз речь идет не просто о «шалостях» ребенка, а о чем-то более серьезном…
– Адам! – выдохнула она.
– Что? Что случилось, милая? – вскричал он, поймав ее пальцы в свою ладонь.
– Мне кажется… Ребенок…
– Не может быть!.. Доктор сказал, недели через две, не раньше…
– Мне… кажется, что он… решил не дожидаться предписанного срока! – прошептала Дженис, стиснув зубы от боли.
– Но слишком рано… Или неправильно определены сроки?
– Адам! – Несмотря на боль, она не могла не улыбнуться при виде растерянности, написанной на лице этого сильного хладнокровного мужчины. – Если в чем-то мы и можем быть уверены, то только в том злополучном дне, когда зачали этого младенца.
Это были последние слова, которые она сумела выговорить. Уже в следующую секунду она лишилась всякой способности размышлять, выброшенная волной боли из мира реального в мир горячечного бреда, сквозь который она самым краем сознания могла различать голос Адама, отдающего кому-то какие-то указания, топот ног и хлопанье дверей.
Затем ее подняли, понесли, так осторожно, что Дженис поняла: о ней позаботятся. Кажется, над ней было голубое небо, яркое солнце, а потом она оказалась в машине, рядом сидел Адам, держа ее за руку, а мотор с шумом заводился.
– Держись, родная, – прошептал ей в ухо его низкий, хриплый от волнения голос. – Все будет отлично. Главное – потерпи немного.
– Адам, любимый, – прошептала она, судорожно глотая воздух. – Адам… не оставляй меня… Пожалуйста, не оставляй…
– Никогда и ни за что, – заверил ее глубокий, низкий, переходящий на хрип, голос. – Никогда в жизни!..
Его твердые пальцы сжались в ответ на новый приступ схваток, в которых забилось ее тело, и, эхом слыша его слова, она прильнула к его сильной руке, словно от нее зависела сейчас жизнь в этом мире, превратившемся в нескончаемый бред.
10
– Снова цветы! – протестующе и со смехом воскликнула Дженис. – Адам, мне начинает казаться, что я живу в оранжерее. У миссис Франклин уже не осталось ваз для них.
– Значит, придется подкупить новые, – небрежно ответил Адам. – Кроме того, мне казалось, что всем женщинам нравятся цветы.
– Конечно, нравятся, но тебе не кажется, что их чересчур уж много?
– Наоборот, их слишком мало! – все с той же беспечностью рассмеялся Адам, и сердце Дженис взволнованно застучало. – Я желаю, чтобы весь мир знал о моей радости.
– Не знаю, как весь мир, но в цветочном магазине знают об этом наверняка, ведь ты оставил там целое состояние!
– Ты явно преувеличиваешь!
Адам положил огромный букет чайных роз на туалетный столик и повернулся к стоявшей у окна крохотной детской кроватке, укутанной кружевами.
– Ну и как сегодня себя чувствует моя несравненная Элис?
– Великолепно! – заверила его Дженис, не подав виду, что ее задело такое собственническое отношение к их дочери.
– Вот и слава богу. – Его пальцы с таким благоговением коснулись крошечной детской головки, что у Дженис подступили к глазам слезы. – Вероятно, не стоит брать ее на руки… Но мне так хочется…
– Не вздумай!
Дженис сознательно напустила на себя строгость, чтобы скрыть чувства, овладевшие ею. С одной стороны, восторженное отношение Адама к дочке переполняло ее сердце радостью, с другой – наполняло отчаянием; ей очень хотелось, чтобы он с такой же любовью смотрел на нее, произносил ее имя, с такой же нежностью, как и имя дочери.
– Мне пришлось потратить целый час, чтобы уложить ее после утреннего кормления, поэтому не надо ее тревожить. Все равно она скоро захочет есть и проснется, тогда и сможешь взять ее на руки.
– Хорошо, – легко уступил Адам. – В таком случае мне придется поговорить со своей милой женушкой.
Дженис с трудом удержалась от ответной реплики, что пора бы, мол, свыкнуться с ее неизменным присутствием. В конце концов, она уже целый месяц наблюдала, как развивается «любовный роман» между мужем и дочерью. Конечно, она и раньше знала, что только по причине ее беременности Адам женился на ней, но почему-то именно в последнее время ей все тяжелей было это переносить…
Когда она очнулась после изнурительных родов и обнаружила, что рядом с кроватью сидит Адам, осунувшийся и побледневший, ее первая мысль была о том, что с дочерью, которую она видела перед тем, как ее унесла сиделка, что-то произошло.
– Ребенок?.. С ней все в порядке? Что случилось?..
– С ней все отлично, – успокоил ее Адам. – Вес немного ниже нормы, но что еще можно ожидать от человечка, который так спешит появиться на свет. Доктор заверил меня, что беспокоиться совершенно не о чем.
– Ты уверен?
– Конечно же, уверен. Неужели я стал бы лгать тебе в такой момент?
– Нет… Конечно нет.
Дженис откинулась на подушки, со вздохом припомнив драматические события той ночи.
Схватки продолжались еще несколько часов после того, как ее доставили в больницу, и ребенок появился на свет на рассвете следующего дня. Большую часть этого времени сознание Дженис то включалось, то выключалось. Она почти не разбирала, где находится и кто рядом. Исключая Адама. Она знала, что он не оставляет ее ни на секунду, держит за руку, вытирает пот со лба, успокаивает нежными словами. Он был с ней в самые тяжелые минуты родов и в самый счастливый момент – когда взял только что родившуюся дочку на руки.
– Она просто прелесть, Джен! Она такой же боец, как и ее мать.
Слова Адама звучали странно сухо и уклончиво, и Дженис по-прежнему не отпускала тревога. Он стоял как вкопанный, глаза мертвенно потускнели от усталости и чего-то еще, но чего именно, она не могла понять.
– Ты уже думала об имени?
Вопрос Адама болезненно кольнул ее. Она знала, что он мечтает о сыне, о преемнике и продолжателе линии Лоусонов, наследнике имения. Он сам говорил ей, что хотел бы иметь сына, чтобы назвать его именем отца.
– Ты разочарован? – Голос у нее зазвенел от обиды.
– Разочарован? С чего это, черт возьми, мне быть разочарованным? – В его глазах блеснула гневная молния. – От того, что родилась девочка? Ты что, в самом деле принимаешь меня за средневекового феодала, черт возьми!
Если секундой раньше она и вправду подозревала его в этом, то теперь от этой глупой идеи не осталось и следа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Я не красивая, – с трудом ответила она. – По крайней мере, это определение не кажется мне подходящим. Уютная… милая… удобная… для тебя, но только не красивая. Вот Оливия Андерс…
Она поняла, что перегнула палку, но было уже поздно.
– К чертям собачьим Оливию Андерс! – взревел Адам. – Она не имеет к нам ни малейшего отношения!
Насколько легче Дженис стало бы, если бы она могла поверить в это. Но эта женщина всегда стояла между ней и Адамом, разделяла их…
И в этот момент приступ боли лишил ее всякой способности к осмысленному разговору, а в голове вспыхнуло ужасное подозрение, что на сей раз речь идет не просто о «шалостях» ребенка, а о чем-то более серьезном…
– Адам! – выдохнула она.
– Что? Что случилось, милая? – вскричал он, поймав ее пальцы в свою ладонь.
– Мне кажется… Ребенок…
– Не может быть!.. Доктор сказал, недели через две, не раньше…
– Мне… кажется, что он… решил не дожидаться предписанного срока! – прошептала Дженис, стиснув зубы от боли.
– Но слишком рано… Или неправильно определены сроки?
– Адам! – Несмотря на боль, она не могла не улыбнуться при виде растерянности, написанной на лице этого сильного хладнокровного мужчины. – Если в чем-то мы и можем быть уверены, то только в том злополучном дне, когда зачали этого младенца.
Это были последние слова, которые она сумела выговорить. Уже в следующую секунду она лишилась всякой способности размышлять, выброшенная волной боли из мира реального в мир горячечного бреда, сквозь который она самым краем сознания могла различать голос Адама, отдающего кому-то какие-то указания, топот ног и хлопанье дверей.
Затем ее подняли, понесли, так осторожно, что Дженис поняла: о ней позаботятся. Кажется, над ней было голубое небо, яркое солнце, а потом она оказалась в машине, рядом сидел Адам, держа ее за руку, а мотор с шумом заводился.
– Держись, родная, – прошептал ей в ухо его низкий, хриплый от волнения голос. – Все будет отлично. Главное – потерпи немного.
– Адам, любимый, – прошептала она, судорожно глотая воздух. – Адам… не оставляй меня… Пожалуйста, не оставляй…
– Никогда и ни за что, – заверил ее глубокий, низкий, переходящий на хрип, голос. – Никогда в жизни!..
Его твердые пальцы сжались в ответ на новый приступ схваток, в которых забилось ее тело, и, эхом слыша его слова, она прильнула к его сильной руке, словно от нее зависела сейчас жизнь в этом мире, превратившемся в нескончаемый бред.
10
– Снова цветы! – протестующе и со смехом воскликнула Дженис. – Адам, мне начинает казаться, что я живу в оранжерее. У миссис Франклин уже не осталось ваз для них.
– Значит, придется подкупить новые, – небрежно ответил Адам. – Кроме того, мне казалось, что всем женщинам нравятся цветы.
– Конечно, нравятся, но тебе не кажется, что их чересчур уж много?
– Наоборот, их слишком мало! – все с той же беспечностью рассмеялся Адам, и сердце Дженис взволнованно застучало. – Я желаю, чтобы весь мир знал о моей радости.
– Не знаю, как весь мир, но в цветочном магазине знают об этом наверняка, ведь ты оставил там целое состояние!
– Ты явно преувеличиваешь!
Адам положил огромный букет чайных роз на туалетный столик и повернулся к стоявшей у окна крохотной детской кроватке, укутанной кружевами.
– Ну и как сегодня себя чувствует моя несравненная Элис?
– Великолепно! – заверила его Дженис, не подав виду, что ее задело такое собственническое отношение к их дочери.
– Вот и слава богу. – Его пальцы с таким благоговением коснулись крошечной детской головки, что у Дженис подступили к глазам слезы. – Вероятно, не стоит брать ее на руки… Но мне так хочется…
– Не вздумай!
Дженис сознательно напустила на себя строгость, чтобы скрыть чувства, овладевшие ею. С одной стороны, восторженное отношение Адама к дочке переполняло ее сердце радостью, с другой – наполняло отчаянием; ей очень хотелось, чтобы он с такой же любовью смотрел на нее, произносил ее имя, с такой же нежностью, как и имя дочери.
– Мне пришлось потратить целый час, чтобы уложить ее после утреннего кормления, поэтому не надо ее тревожить. Все равно она скоро захочет есть и проснется, тогда и сможешь взять ее на руки.
– Хорошо, – легко уступил Адам. – В таком случае мне придется поговорить со своей милой женушкой.
Дженис с трудом удержалась от ответной реплики, что пора бы, мол, свыкнуться с ее неизменным присутствием. В конце концов, она уже целый месяц наблюдала, как развивается «любовный роман» между мужем и дочерью. Конечно, она и раньше знала, что только по причине ее беременности Адам женился на ней, но почему-то именно в последнее время ей все тяжелей было это переносить…
Когда она очнулась после изнурительных родов и обнаружила, что рядом с кроватью сидит Адам, осунувшийся и побледневший, ее первая мысль была о том, что с дочерью, которую она видела перед тем, как ее унесла сиделка, что-то произошло.
– Ребенок?.. С ней все в порядке? Что случилось?..
– С ней все отлично, – успокоил ее Адам. – Вес немного ниже нормы, но что еще можно ожидать от человечка, который так спешит появиться на свет. Доктор заверил меня, что беспокоиться совершенно не о чем.
– Ты уверен?
– Конечно же, уверен. Неужели я стал бы лгать тебе в такой момент?
– Нет… Конечно нет.
Дженис откинулась на подушки, со вздохом припомнив драматические события той ночи.
Схватки продолжались еще несколько часов после того, как ее доставили в больницу, и ребенок появился на свет на рассвете следующего дня. Большую часть этого времени сознание Дженис то включалось, то выключалось. Она почти не разбирала, где находится и кто рядом. Исключая Адама. Она знала, что он не оставляет ее ни на секунду, держит за руку, вытирает пот со лба, успокаивает нежными словами. Он был с ней в самые тяжелые минуты родов и в самый счастливый момент – когда взял только что родившуюся дочку на руки.
– Она просто прелесть, Джен! Она такой же боец, как и ее мать.
Слова Адама звучали странно сухо и уклончиво, и Дженис по-прежнему не отпускала тревога. Он стоял как вкопанный, глаза мертвенно потускнели от усталости и чего-то еще, но чего именно, она не могла понять.
– Ты уже думала об имени?
Вопрос Адама болезненно кольнул ее. Она знала, что он мечтает о сыне, о преемнике и продолжателе линии Лоусонов, наследнике имения. Он сам говорил ей, что хотел бы иметь сына, чтобы назвать его именем отца.
– Ты разочарован? – Голос у нее зазвенел от обиды.
– Разочарован? С чего это, черт возьми, мне быть разочарованным? – В его глазах блеснула гневная молния. – От того, что родилась девочка? Ты что, в самом деле принимаешь меня за средневекового феодала, черт возьми!
Если секундой раньше она и вправду подозревала его в этом, то теперь от этой глупой идеи не осталось и следа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39