«Но я не успела даже…»
«Ничего и не надо. Все устроено, тебе остается выбрать себе наряд и в один прекрасный день зайти на несколько часов в церковь».
«В церковь? Я думала, мы просто зарегистрируем брак в мэрии…»
«Значит, ты думала неправильно. На протяжении двухсот лет Лоусоны венчаются в церкви Святого Патрика, и не нам с тобой нарушать эту традицию!»
«Но тогда весь Гринфилд будет знать…»
Дженис все еще не могла прийти в себя от новости. Венчание в церкви – это вполне подошло бы для Оливии Андерс, но она – всего лишь сельская учительница, бедная и к тому же – совершенно безродная…
«Разумеется! Послушай, Джен, мы же с тобой женимся, а не в бирюльки играем. Ты всерьез решила, что я буду прятать тебя от посторонних глаз и держать в чулане, как прокаженную или особо опасную для окружающих шизофреничку?»
«Ведь мы женимся лишь для отвода глаз. В любом случае, союзом по любви наш брак нельзя назвать».
«Другие-то об этом не догадываются!» – совершенно невозмутимо заявил Адам, ввергая ее в шок.
«Как же не знают? А твоя мать?»
«Она знает только то, что я счел нужным сообщить ей».
«И что же именно?»
«То, что я сделал тебе предложение и ты согласилась», – сухо сообщил Адам.
«Но… ты сообщил ей, почему ты сделал мне предложение?»
«А зачем? – нахмурился Адам. Он вскочил с кресла и теперь возвышался над нею, как башня. – Чтобы она заподозрила, будто я вступаю в брак не по своей воле? Проявил, мол, неосторожность и угодил в ловушку?»
Дженис вдруг растерянно осознала, что не знает и не понимает человека, за которого собирается выйти замуж. Его логика оставалась ей недоступной.
«Но разве не так все обстоит на самом деле? Разве ты женился на мне не потому, что я забеременела от тебя?»
Адам недовольно поморщился, после чего его лицо совершенно окаменело.
«Не ты меня принуждала к браку, Дженис, – сказал он глухо, что-то рассматривая за окном, потом обернулся. – Если это и ловушка, то я сам себя поймал в нее. Для того чтобы зачать ребенка, нужны двое, а я прекрасно отдавал себе отчет в своих действиях, когда мы с тобой занимались любовью».
Помрачнев еще больше, он добавил:
«Возможно, мне и в самом деле следовало быть более осторожным. Но на всякий случай хочу тебе сообщить, что обыкновенно я не настолько глуп и самонадеян, чтобы заниматься сексом с кем бы то ни было, не приняв соответствующих мер предосторожности. К тому же ты не станешь отрицать, моя радость, что сыграла в происшедшем некоторую роль? Между прочим, менее всего на свете я тогда ожидал, что ты можешь оказаться у меня в постели…»
«И ты, конечно же, решил попробовать, что из этого получится».
«Не будь ханжой, Джен! Ни один мужчина, у которого по жилам течет кровь, а не водица, не устоял бы перед тобой в ту ночь. Да еще когда на тебе был этот невероятный наряд, который ты называешь ночной рубашкой. – Голос его стал хриплым. – Ты была такая горячая, румяная, томная после ванной, что мне чертовски тебя захотелось. Но в тот момент, когда я обнаружил, что ты девственница, мне следовало остановиться…»
Он внезапно замолчал, и Дженис вдруг осенила пугающая в своей невозможности мысль: для Адама та ночь вовсе не была недоразумением и ошибкой.
«Для чего тебе понадобилось столько времени хранить свою невинность? – скорее с недоумением, чем с досадой, спросил он. – Мне и в голову не могло прийти, что в наше время есть еще девушки, которые так свято блюдут себя в ожидании законного брака».
«А может быть, мною просто никто не прельстился?» – попыталась съязвить Дженис, но вышло так, будто она пожаловалась на судьбу.
«Умоляю, не надо! – рассмеялся Адам. – В конце концов, вспомни, ты же сама рассказывала мне про Феликса».
«Он был для меня не более чем приятелем…»
«Выходит, ты никого не полюбила за все это время? Я имею в виду, с того момента, как ты призналась мне…»
Но Дженис уже почуяла новую ловушку и не дала ему возможности закончить мысль. Слово за слово они вышли на тонкий лед, и надо было срочно что-то предпринимать, чтобы тот не проломился.
«Неужели я похожа на романтическую идиотку, которая всю жизнь готова хранить невинность до того момента, когда воображаемый ею рыцарь обратит на нее внимание?»
Глядеть Адаму в лицо она, правда, не осмеливалась: а вдруг по глазам он поймет, что все, что она говорит с такой издевкой, – чистая правда?
«Не похожа, – уступил Адам, но в голосе его не чувствовалось уверенности – скорее растерянность. – Но и на эмансипированную дамочку не очень-то ты тянешь».
«На то имелись свои причины, мой друг. Я была слишком занята учебой. Мама пошла на величайшие жертвы, чтобы отправить меня в колледж, и я не могла ударить в грязь лицом. А потом, мне так и не удалось встретить мужчину совершенно особого, не похожего ни на кого другого!..»
«Надеюсь, когда он появится, то извинит меня за то, что я перешел ему дорогу!» – с притворным смирением сказал Адам, но в голосе его Дженис почудилось что-то вроде ревности.
«Не будем гадать, что нас ждет в будущем, – в тон ему ответила она. – Ты правильно сказал, Адам, что для такой игры необходимы двое, так что пассивной жертвой меня назвать никак нельзя. Усталость, нервное перевозбуждение – в таком состоянии ничего не стоит совершить ошибку!»
Адам молчал, и Дженис вдруг почему-то покраснела.
«Я хочу сказать, что мне давно следовало пойти на этот шаг. – Боже, почему она не могла никак заткнуться? – Набралась бы сексуального опыта, и не попала бы в такой переплет. Ты ведь хотел бы, чтобы все было иначе?»
«О да, конечно! – с непонятным ожесточением, даже с каким-то отчаянием в голосе отозвался Адам и посмотрел ей в глаза. – Я бы многое хотел изменить, Дженис. Но не все в наших силах. Примем же то, что произошло, как должное, поскольку это самое лучшее в нашей ситуации».
– Сидишь в темноте?
Голос Адама и загоревшийся свет мгновенно вернули Дженис к действительности. Взяв по инерции чашку чаю, она обнаружила, что тот давно успел остыть. Сколько же времени она просидела, вспоминая и размышляя? В любом случае, Адам пришел сегодня чересчур рано и она не успела приготовиться к встрече с ним.
– Так, сижу, думаю, – неуверенно пожала она плечами.
– Судя по твоему лицу – о чем-то не особо приятном, – сухо произнес Адам и присел около камина. – Надо же – камин почти потух. Только пришел, а миссис Франклин говорит: какая-то странная нынче молодая хозяйка. Сидит в темноте, свет не включает, к чаю не притронулась, и камин, наверное, уже прогорел.
– Имею я право иногда побыть наедине с самой собой? – возвысила голос Дженис. – А потом, мне не нравится, что прислуга шпионит за мной и докладывает об этом хозяину!
Адам выпрямился в полный рост и, прищурившись, посмотрел на нее.
– Шпионит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39