Не исключено, что магия Камерона позволяет ему прослеживать счета, а Дюмону вовсе не хотелось, чтобы подобная информация попала в руки хозяина.
На того же петуха, что и Дюмон, ставили многие, поэтому его выигрыш не выглядел чем-то необычным, и у кассы никто не обратил на него внимания. Началась уже новая схватка, раздались крики, проклятия, радостные вопли. Поль помедлил, раздумывая, не стоит ли сделать еще одну ставку и удвоить выигрыш, но смесь запахов пота, немытых тел, прокисшего пива, дешевых сигар показалась ему невыносимой.
Он сунул деньги во внутренний карман и покинул петушиные бои, пока удача не изменила ему. По дороге он щедро поделился выигрышем с владельцем петуха, протянув ему десять долларов; в руках неуклюжего деревенщины бумажка исчезла так молниеносно, что Дюмон понял: прохвост — такой же деревенщина, как и он сам. Выйдя на улицу, Поль свернул в сторону и огляделся. Всюду виднелись ярко намалеванные вывески, по тротуару текла густая толпа.
Вопрос теперь заключался в одном: поразвлечься с девочкой сейчас или потом?
Сейчас, решил Поль, — пока ему везет.
Он сунул руки в карманы, сгорбился — это совершенно изменило его фигуру — и двинулся вдоль Пасифик-стрит в сторону доков, в район, известный как Пиратский берег. Здесь можно было найти все то, что презирали добропорядочные обитательницы роскошных резиденций Ноб-хилла, — петушиные бои, собачьи бега, игорные притоны, сотни кабаков и публичных домов. При всем при том это вовсе не были трущобы — многие из добродетельных дам упали бы в обморок, узнав, как часто их мужья и сыновья посещают здешние роскошные заведения. Там, куда шел Поль, таких уединенных особняков уже не было: эта часть района была бедной, и почти из всех окон выглядывали женщины, знаками приглашавшие к себе прохожих, что было бы совершенно невозможно в более приличных кварталах.
Эти переулки богатые люди не посещали; здесь было множество опиумных притонов, тесных, грязных каморок, где мужчины (а иногда и женщины) отдавали последние гроши за привилегию лечь на деревянные трехъярусные нары и курить трубку с наркотиком, пока не впадешь в беспамятство или не начнешь сотрясаться в приступе рвоты. Ядовитые испарения здесь были настолько густы, что человек, проходящий между рядами нар, имел все шансы сам оказаться жертвой наркотического опьянения.
С опиумными притонами соседствовали клетушки проституток — чуть больше шкафа размером, так что, кроме кровати и самой «девочки», в них ничего не помещалось. «Девочки» по большей части были немолоды и выглядели старше своего возраста из-за болезней, наркотиков, пьянства; часто эти почти утратившие человеческий облик существа отделяло от могилы не больше года. Очень многие из них были китаянками; обнаженные до пояса, они высовывались из окон и выкрикивали единственные английские слова, которые знали: «Один монета смотреть, две монета — трогать, три монета — трахать!» Единственными, кто пал еще ниже, были уличные проститутки, обслуживавшие клиентов в смрадных и темных закоулках, поскольку даже самая тесная клетушка была им не по карману.
Поль искал себе развлечение между этими крайностями — фешенебельными публичными домами и уличными проститутками — и точно знал, куда ему идти. Он имел дело с тремя торговцами живым товаром, хотя, учитывая пробудившийся у Камерона интерес ко всему восточному, избегал теперь Чайна-тауна; это оставляло выбор между Джорджо и Мексиканцем.
Входом в заведение Мексиканца служила узенькая дверка между баром и дешевым кабаре со стриптизом. Случайный прохожий мог ее и не заметить; в эту дверь входили те, кто знал, чего ищет, — как на то и рассчитывал хозяин притона. От рождения он носил имя Алонсо де Варагас, но предпочитал, чтобы здесь его называли Мексиканцем. Заведение на Пасифик-стрит давало ему доход; в остальном же респектабельный владелец магазина в приличном районе, супруг разодетой в шелка и драгоценности сеньоры де Варагас, не имел ничего общего с клиентами, посещавшими притон.
Поль постучал в дверь, и она слегка приоткрылась: посетителя ощупали подозрительные глаза привратника. Потом дверь распахнулась, Диего широко улыбнулся и выразительным жестом пригласил его в освещенную газовым рожком прихожую.
— Хелло, мистер укротитель! Входите, входите, у нас для вас припасен лакомый кусочек! — радостно сообщил привратник, сплюнув на тротуар, прежде чем закрыть дверь. — Черт побери! Уж такая красотка! Хозяин даже начал подумывать, не заняться ли ею самому!
Сразу за дверью начиналась лестница на второй этаж, освещенная тремя газовыми лампами. Поль двинулся по ней впереди Диего, но обернулся, чтобы спросить привратника с надеждой:
— Упрямая штучка?
Диего затряс головой, чтобы подчеркнуть, с какими трудностями им пришлось столкнуться.
— Не успела проспаться после питья, как принялась молиться и плакать, а вы же знаете, до чего босс ненавидит девок, которые только и знают, что взывать к Мадонне!
— Знаю. — Поля всегда поражало, почему у такого жестокого торговца живым товаром, как Алонсо, возникают трудности с девушками, которые плачут и молятся. Может быть, дело было в жене — сеньора Варагас соглашалась терпеть это его предприятие на стороне только при условии, что он не станет сам пробовать товар. Отсюда и возникали затруднения с «укрощением» девушек.
Дюмон обладал талантом, который и Мексиканец, и итальянец Джорджо, и китаец из Чайнатауна находили весьма полезным. Он был укротителем — под этим прозвищем он и был им известен. Сами торговцы живым товаром не содержали борделей; они снабжали девушками окрестные публичные дома. Китаец обычно покупал «товар» у себя на родине, Алонсо специализировался на мулатках и индианках из Мексики, Джорджо завлекал обещаниями сладкой жизни деревенских девушек из Иллинойса, Висконсина и Индианы или продавщиц из Чикаго, которым надоело обслуживать капризных покупателей.
Зная о проблемах с «укрощением» девушек, которые плачут и молятся, Поль думал, что Алонсо как раз и следовало бы заняться поставками из Зернового Пояса, но, по-видимому, за совращение соплеменниц совесть его не мучила.
Девушки-китаянки считали, что их везут в Америку, чтобы выдать там замуж; мексиканкам говорили, будто они будут работать служанками в богатых семьях; девушкам же с ферм Индианы и из лавок Чикаго Джорджо представлялся бизнесменом, собирающимся открыть сеть ресторанов на Западном побережье, — они ожидали легкой работы и щедрых чаевых от золотоискателей, которые месяцами не видят женщин.
Вместо всего этого они получали дозу морфия. Очнувшись, девушки обнаруживали, что лишились девственности: за обладание даже полубесчувственной девственницей мужчины были готовы платить большие деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
На того же петуха, что и Дюмон, ставили многие, поэтому его выигрыш не выглядел чем-то необычным, и у кассы никто не обратил на него внимания. Началась уже новая схватка, раздались крики, проклятия, радостные вопли. Поль помедлил, раздумывая, не стоит ли сделать еще одну ставку и удвоить выигрыш, но смесь запахов пота, немытых тел, прокисшего пива, дешевых сигар показалась ему невыносимой.
Он сунул деньги во внутренний карман и покинул петушиные бои, пока удача не изменила ему. По дороге он щедро поделился выигрышем с владельцем петуха, протянув ему десять долларов; в руках неуклюжего деревенщины бумажка исчезла так молниеносно, что Дюмон понял: прохвост — такой же деревенщина, как и он сам. Выйдя на улицу, Поль свернул в сторону и огляделся. Всюду виднелись ярко намалеванные вывески, по тротуару текла густая толпа.
Вопрос теперь заключался в одном: поразвлечься с девочкой сейчас или потом?
Сейчас, решил Поль, — пока ему везет.
Он сунул руки в карманы, сгорбился — это совершенно изменило его фигуру — и двинулся вдоль Пасифик-стрит в сторону доков, в район, известный как Пиратский берег. Здесь можно было найти все то, что презирали добропорядочные обитательницы роскошных резиденций Ноб-хилла, — петушиные бои, собачьи бега, игорные притоны, сотни кабаков и публичных домов. При всем при том это вовсе не были трущобы — многие из добродетельных дам упали бы в обморок, узнав, как часто их мужья и сыновья посещают здешние роскошные заведения. Там, куда шел Поль, таких уединенных особняков уже не было: эта часть района была бедной, и почти из всех окон выглядывали женщины, знаками приглашавшие к себе прохожих, что было бы совершенно невозможно в более приличных кварталах.
Эти переулки богатые люди не посещали; здесь было множество опиумных притонов, тесных, грязных каморок, где мужчины (а иногда и женщины) отдавали последние гроши за привилегию лечь на деревянные трехъярусные нары и курить трубку с наркотиком, пока не впадешь в беспамятство или не начнешь сотрясаться в приступе рвоты. Ядовитые испарения здесь были настолько густы, что человек, проходящий между рядами нар, имел все шансы сам оказаться жертвой наркотического опьянения.
С опиумными притонами соседствовали клетушки проституток — чуть больше шкафа размером, так что, кроме кровати и самой «девочки», в них ничего не помещалось. «Девочки» по большей части были немолоды и выглядели старше своего возраста из-за болезней, наркотиков, пьянства; часто эти почти утратившие человеческий облик существа отделяло от могилы не больше года. Очень многие из них были китаянками; обнаженные до пояса, они высовывались из окон и выкрикивали единственные английские слова, которые знали: «Один монета смотреть, две монета — трогать, три монета — трахать!» Единственными, кто пал еще ниже, были уличные проститутки, обслуживавшие клиентов в смрадных и темных закоулках, поскольку даже самая тесная клетушка была им не по карману.
Поль искал себе развлечение между этими крайностями — фешенебельными публичными домами и уличными проститутками — и точно знал, куда ему идти. Он имел дело с тремя торговцами живым товаром, хотя, учитывая пробудившийся у Камерона интерес ко всему восточному, избегал теперь Чайна-тауна; это оставляло выбор между Джорджо и Мексиканцем.
Входом в заведение Мексиканца служила узенькая дверка между баром и дешевым кабаре со стриптизом. Случайный прохожий мог ее и не заметить; в эту дверь входили те, кто знал, чего ищет, — как на то и рассчитывал хозяин притона. От рождения он носил имя Алонсо де Варагас, но предпочитал, чтобы здесь его называли Мексиканцем. Заведение на Пасифик-стрит давало ему доход; в остальном же респектабельный владелец магазина в приличном районе, супруг разодетой в шелка и драгоценности сеньоры де Варагас, не имел ничего общего с клиентами, посещавшими притон.
Поль постучал в дверь, и она слегка приоткрылась: посетителя ощупали подозрительные глаза привратника. Потом дверь распахнулась, Диего широко улыбнулся и выразительным жестом пригласил его в освещенную газовым рожком прихожую.
— Хелло, мистер укротитель! Входите, входите, у нас для вас припасен лакомый кусочек! — радостно сообщил привратник, сплюнув на тротуар, прежде чем закрыть дверь. — Черт побери! Уж такая красотка! Хозяин даже начал подумывать, не заняться ли ею самому!
Сразу за дверью начиналась лестница на второй этаж, освещенная тремя газовыми лампами. Поль двинулся по ней впереди Диего, но обернулся, чтобы спросить привратника с надеждой:
— Упрямая штучка?
Диего затряс головой, чтобы подчеркнуть, с какими трудностями им пришлось столкнуться.
— Не успела проспаться после питья, как принялась молиться и плакать, а вы же знаете, до чего босс ненавидит девок, которые только и знают, что взывать к Мадонне!
— Знаю. — Поля всегда поражало, почему у такого жестокого торговца живым товаром, как Алонсо, возникают трудности с девушками, которые плачут и молятся. Может быть, дело было в жене — сеньора Варагас соглашалась терпеть это его предприятие на стороне только при условии, что он не станет сам пробовать товар. Отсюда и возникали затруднения с «укрощением» девушек.
Дюмон обладал талантом, который и Мексиканец, и итальянец Джорджо, и китаец из Чайнатауна находили весьма полезным. Он был укротителем — под этим прозвищем он и был им известен. Сами торговцы живым товаром не содержали борделей; они снабжали девушками окрестные публичные дома. Китаец обычно покупал «товар» у себя на родине, Алонсо специализировался на мулатках и индианках из Мексики, Джорджо завлекал обещаниями сладкой жизни деревенских девушек из Иллинойса, Висконсина и Индианы или продавщиц из Чикаго, которым надоело обслуживать капризных покупателей.
Зная о проблемах с «укрощением» девушек, которые плачут и молятся, Поль думал, что Алонсо как раз и следовало бы заняться поставками из Зернового Пояса, но, по-видимому, за совращение соплеменниц совесть его не мучила.
Девушки-китаянки считали, что их везут в Америку, чтобы выдать там замуж; мексиканкам говорили, будто они будут работать служанками в богатых семьях; девушкам же с ферм Индианы и из лавок Чикаго Джорджо представлялся бизнесменом, собирающимся открыть сеть ресторанов на Западном побережье, — они ожидали легкой работы и щедрых чаевых от золотоискателей, которые месяцами не видят женщин.
Вместо всего этого они получали дозу морфия. Очнувшись, девушки обнаруживали, что лишились девственности: за обладание даже полубесчувственной девственницей мужчины были готовы платить большие деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105