Единорог был ускользающим и пугливым, но удивительно готовым к сотрудничеству, если соблюсти должный ритуал.
Сферу Духа населяли многие существа; единороги были лишь одними из них, однако самыми снисходительными. В отличие от духов остальных четырех стихий их нельзя было принудить; они только иногда откликались на просьбы. Если единорог вообще снисходил до того, чтобы явиться, он открывал лишь то, что хотел открыть. В этом, возможно, таилась одна из причин того, что маги не полагались на заклинание, призывающее единорога, как на надежный способ пополнить свои знания. Большинство Повелителей стихий предпочитали не иметь дела с духами, над которыми они не имели власти. Явление единорога не было похоже на приобретение справочника в книжной лавке; скорее оно напоминало посещение вашего дома почетным гостем, с уст которого, как вы могли надеяться, упали бы перлы мудрости.
«Поразительно, что Ясон дошел до того, чтобы просить кого-то о милости! Он ведь, пожалуй, самый высокомерный представитель мужского пола, каких я только встречала!»
За последние недели Роза многое узнала о Ясоне Камероне; одним из первых среди ее открытий было то, что гордость — его главный грех и причина его несчастья. В момент полного упадка сил Ясон был готов в этом признаться, но гордился даже самим подобным грехом. Впрочем, Роза находила его таким же умным и широко образованным, как раньше сочла на основании бесед через переговорную трубку, и считала, что гордость его в значительной мере оправданна: ему многого удалось достичь.
«Если бы я сделала со своей жизнью то же, что и он, я тоже, наверное, стала бы высокомерной. Он обладает огромной властью, как магической, так и финансовой; люди склоняются перед ним. Поэтому-то я, должно быть, его и развлекаю: я не смотрю на него снизу вверх. Для него такое внове. Интересно, что он сказал бы, если бы узнал, что я его жалею? Должно быть, лишился бы языка!»
Однако за последние недели Роза многое узнала и о себе. Она никогда больше не позволит себе пасть в духовном отношении так низко, чтобы думать о самоубийстве. Во-первых, это полная чепуха, рожденная жалостью к себе. Во-вторых, на примере Камерона она увидела, как много можно достичь, просто отказавшись признать поражение: нужно только идти вперед и добиваться своей цели. Дерзость часто приносит победу; самоуничижение — почти никогда.
Роза очень много времени проводила теперь с Камероном. Поль Дюмон уехал, чтобы занять пост агента в Окленде, за неделю до Рождества. Роза не сожалела о его отъезде, хотя секретарь вел себя с ней необыкновенно любезно и предупредительно. Он продолжал прозрачно намекать на то, что Камерону нельзя доверять, используя реальные факты для подкрепления обвинений, которые, как догадывалась девушка, были чистой воды измышлениями. Все это заставляло ее чувствовать себя очень неуютно; в конце концов Роза нашла, что проще притвориться, будто она с ним согласна: тогда Дюмон оставлял ее в покое. Она пообещала Дюмону как раз накануне его отъезда, что в следующий раз, оказавшись в городе, непременно поговорит с одним из его «друзей», хоть и не собиралась выполнять это обещание. После того как Поль Дюмон уехал, Розе больше не нужно было скрывать своего тесного сотрудничества с Камероном; то время и силы, которые раньше тратились на поддержание видимости, теперь можно было посвятить исследованиям и работе. Роза так усердно занялась тем и другим, что покидала дом лишь для того, чтобы дважды в день повидаться с Закатом: иначе несчастный конь начинал грустить.
Впрочем, теперь у жеребца была компания. В конюшне содержался старенький пони, которого иногда запрягали в небольшую — чуть больше тачки — коляску для поездок Дюмона в Пасифику. Роза уговорила Ясона разрешить ей перевести старичка в стойло Заката. Ясон опасался, что горячий конь может напасть и поранить пони, но эти страхи оказались совершенно напрасными. Закат очень обрадовался маленькой лошадке; они выглядели, как блестящий рыцарь и скромный оруженосец. Теперь, не томясь в одиночестве, жеребец бывал обычно в гораздо лучшем настроении.
У Розы имелись и другие планы насчет Заката, однако их осуществление приходилось отложить до нового года. К счастью, ждать оставалось недолго: сегодня был уже канун Рождества.
Розе сначала показалось странным, что какой-нибудь магический ритуал может быть приурочен именно к этой святой ночи, однако Ясон объяснил ей, что самый большой шанс на успех их попытка имеет как раз в канун Рождества. Древняя церковь недаром выбрала именно эту дату, чтобы праздновать рождение Иисуса: день конца декабря, отмечающий поворот солнца к весне, был временем высвобождения могучих магических сил.
— Многие двери открыты этой ночью, — загадочно сказал Камерон.
«Ну и прекрасно. Ежели будет открыта нужная нам дверь, я не стану возражать против назначенного часа».
Поэтому-то Роза вместо того, чтобы в новом платье, покупку которого она себе могла позволить раз в год, распевать, стоя рядом с отцом в университетской часовне, рождественские песнопения, ползала на четвереньках по каменному полу рабочей комнаты, вычерчивая фигуры, которые, как она подозревала, священник нашел бы святотатственными. И все же такое занятие казалось ей гораздо более соответствующим духу Рождества, чем пение гимнов, слова которых стерлись от употребления и превратились в детские песенки, в обществе толстых и самодовольных профессорских жен. Разве не был этот день днем надежды и обновления? А они с Камероном именно в них и нуждаются; Камерон даже сумел отбросить свое высокомерие и молить о помощи…
Роза нарисовала последний символ внешнего ряда, села, опираясь на пятки, и стала придирчиво сравнивать нанесенный мелом на пол чертеж с эскизом, который держала в руке. В нескольких шагах от нее Камерон был занят тем же. Роза сомневалась, что ему удастся найти какие-то упущения, — разве что ошибка содержалась в предназначенной для нее копии пентаграммы. Впрочем, Камерон начертил ее настолько точно, насколько это позволяли методы геометрии.
— Не могу найти никаких погрешностей, — сказал он наконец, и его уши дрогнули. — Неудивительно, что ваши статьи получали всегда высокую оценку, если вы отделывали их так же тщательно, как этот чертеж.
Роза покраснела от удовольствия и медленно поднялась на ноги, стараясь не потерять равновесия. Суставы заняли положенное им место, мышцы расслабились, но Роза не смогла не поморщиться: «Бедные мои колени!»
— Ступайте переоденьтесь в тунику, — распорядился Камерон, и его губы раздвинулись: теперь Роза знала, что это означает улыбку. — Я пока приготовлю свечи и прочие принадлежности. Не волнуйтесь. Теперь ваша задача будет совсем простой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Сферу Духа населяли многие существа; единороги были лишь одними из них, однако самыми снисходительными. В отличие от духов остальных четырех стихий их нельзя было принудить; они только иногда откликались на просьбы. Если единорог вообще снисходил до того, чтобы явиться, он открывал лишь то, что хотел открыть. В этом, возможно, таилась одна из причин того, что маги не полагались на заклинание, призывающее единорога, как на надежный способ пополнить свои знания. Большинство Повелителей стихий предпочитали не иметь дела с духами, над которыми они не имели власти. Явление единорога не было похоже на приобретение справочника в книжной лавке; скорее оно напоминало посещение вашего дома почетным гостем, с уст которого, как вы могли надеяться, упали бы перлы мудрости.
«Поразительно, что Ясон дошел до того, чтобы просить кого-то о милости! Он ведь, пожалуй, самый высокомерный представитель мужского пола, каких я только встречала!»
За последние недели Роза многое узнала о Ясоне Камероне; одним из первых среди ее открытий было то, что гордость — его главный грех и причина его несчастья. В момент полного упадка сил Ясон был готов в этом признаться, но гордился даже самим подобным грехом. Впрочем, Роза находила его таким же умным и широко образованным, как раньше сочла на основании бесед через переговорную трубку, и считала, что гордость его в значительной мере оправданна: ему многого удалось достичь.
«Если бы я сделала со своей жизнью то же, что и он, я тоже, наверное, стала бы высокомерной. Он обладает огромной властью, как магической, так и финансовой; люди склоняются перед ним. Поэтому-то я, должно быть, его и развлекаю: я не смотрю на него снизу вверх. Для него такое внове. Интересно, что он сказал бы, если бы узнал, что я его жалею? Должно быть, лишился бы языка!»
Однако за последние недели Роза многое узнала и о себе. Она никогда больше не позволит себе пасть в духовном отношении так низко, чтобы думать о самоубийстве. Во-первых, это полная чепуха, рожденная жалостью к себе. Во-вторых, на примере Камерона она увидела, как много можно достичь, просто отказавшись признать поражение: нужно только идти вперед и добиваться своей цели. Дерзость часто приносит победу; самоуничижение — почти никогда.
Роза очень много времени проводила теперь с Камероном. Поль Дюмон уехал, чтобы занять пост агента в Окленде, за неделю до Рождества. Роза не сожалела о его отъезде, хотя секретарь вел себя с ней необыкновенно любезно и предупредительно. Он продолжал прозрачно намекать на то, что Камерону нельзя доверять, используя реальные факты для подкрепления обвинений, которые, как догадывалась девушка, были чистой воды измышлениями. Все это заставляло ее чувствовать себя очень неуютно; в конце концов Роза нашла, что проще притвориться, будто она с ним согласна: тогда Дюмон оставлял ее в покое. Она пообещала Дюмону как раз накануне его отъезда, что в следующий раз, оказавшись в городе, непременно поговорит с одним из его «друзей», хоть и не собиралась выполнять это обещание. После того как Поль Дюмон уехал, Розе больше не нужно было скрывать своего тесного сотрудничества с Камероном; то время и силы, которые раньше тратились на поддержание видимости, теперь можно было посвятить исследованиям и работе. Роза так усердно занялась тем и другим, что покидала дом лишь для того, чтобы дважды в день повидаться с Закатом: иначе несчастный конь начинал грустить.
Впрочем, теперь у жеребца была компания. В конюшне содержался старенький пони, которого иногда запрягали в небольшую — чуть больше тачки — коляску для поездок Дюмона в Пасифику. Роза уговорила Ясона разрешить ей перевести старичка в стойло Заката. Ясон опасался, что горячий конь может напасть и поранить пони, но эти страхи оказались совершенно напрасными. Закат очень обрадовался маленькой лошадке; они выглядели, как блестящий рыцарь и скромный оруженосец. Теперь, не томясь в одиночестве, жеребец бывал обычно в гораздо лучшем настроении.
У Розы имелись и другие планы насчет Заката, однако их осуществление приходилось отложить до нового года. К счастью, ждать оставалось недолго: сегодня был уже канун Рождества.
Розе сначала показалось странным, что какой-нибудь магический ритуал может быть приурочен именно к этой святой ночи, однако Ясон объяснил ей, что самый большой шанс на успех их попытка имеет как раз в канун Рождества. Древняя церковь недаром выбрала именно эту дату, чтобы праздновать рождение Иисуса: день конца декабря, отмечающий поворот солнца к весне, был временем высвобождения могучих магических сил.
— Многие двери открыты этой ночью, — загадочно сказал Камерон.
«Ну и прекрасно. Ежели будет открыта нужная нам дверь, я не стану возражать против назначенного часа».
Поэтому-то Роза вместо того, чтобы в новом платье, покупку которого она себе могла позволить раз в год, распевать, стоя рядом с отцом в университетской часовне, рождественские песнопения, ползала на четвереньках по каменному полу рабочей комнаты, вычерчивая фигуры, которые, как она подозревала, священник нашел бы святотатственными. И все же такое занятие казалось ей гораздо более соответствующим духу Рождества, чем пение гимнов, слова которых стерлись от употребления и превратились в детские песенки, в обществе толстых и самодовольных профессорских жен. Разве не был этот день днем надежды и обновления? А они с Камероном именно в них и нуждаются; Камерон даже сумел отбросить свое высокомерие и молить о помощи…
Роза нарисовала последний символ внешнего ряда, села, опираясь на пятки, и стала придирчиво сравнивать нанесенный мелом на пол чертеж с эскизом, который держала в руке. В нескольких шагах от нее Камерон был занят тем же. Роза сомневалась, что ему удастся найти какие-то упущения, — разве что ошибка содержалась в предназначенной для нее копии пентаграммы. Впрочем, Камерон начертил ее настолько точно, насколько это позволяли методы геометрии.
— Не могу найти никаких погрешностей, — сказал он наконец, и его уши дрогнули. — Неудивительно, что ваши статьи получали всегда высокую оценку, если вы отделывали их так же тщательно, как этот чертеж.
Роза покраснела от удовольствия и медленно поднялась на ноги, стараясь не потерять равновесия. Суставы заняли положенное им место, мышцы расслабились, но Роза не смогла не поморщиться: «Бедные мои колени!»
— Ступайте переоденьтесь в тунику, — распорядился Камерон, и его губы раздвинулись: теперь Роза знала, что это означает улыбку. — Я пока приготовлю свечи и прочие принадлежности. Не волнуйтесь. Теперь ваша задача будет совсем простой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105