И никакого риска — мы не полезем эти планеты отвоевывать. И никакой войны. А между тем они никогда такую тактику не применяют. Даже захваченных людей они используют лишь как рабов, не способствуя их размножению. То есть — не сходятся концы с концами, Дэцин.
Командир помолчал некоторое время. Потом сказал.
— Да, ты прав. Это слабое место данной гипотезы. У тебя есть свои?
— Пока нет, — упрямо сказал Арнис, — но будут. Я думаю, мы должны — обязательно должны понять их. В этом вся соль. Иначе они вымотают нас этой войной... Понимание — это главное.
— А как понять сверхчеловека? — Дэцин пожал плечами, — сверхразум... Надо же, всегда говорили: сверхразум — это сверхдобро. Какое уж тут добро... Надо же, какими гадами оказались эти сверхлюди.
— Дэцин, а вдруг они вовсе не гады? Ведь если они сверхлюди, они знают и понимают больше нас... И может быть, все их действия подчинены какой-то логике. Ее только поймать надо.
— Логику? Сверхлогику, тогда уж скажи. Что же, флаг тебе в руки. А что касается «больше нас понимают»,то... кажется, я сейчас за блинкером пойду. Что-то ты мне не нравишься.
— Да нет, Дэцин, я пошутил. Можешь проверить, конечно...
— Я тоже пошутил. Слушай, Арнис... Скажи — Ильгет на меня все еще дуется?
— А она разве дулась? — растерялся Арнис.
— Да было дело...
Арнис подумал.
— Видишь, Дэцин... у нас часто получается так, что мы на тебя... ну не то, чтобы дуемся. Но сам же понимаешь... Вот моя собака на меня не обижается, когда я ее посылаю, даже и в огонь. А мы, к сожалению, не собаки. Мы так не умеем.
— Так ведь и я вам не хозяин, Арнис. Я просто должен иногда с вами так поступать... Думаю, ты это понимаешь.
— Да, — сказал Арнис, — мне кажется, теперь понимаю.
Глава 17. Победители.
Уже в середине июня отряд снова перебросили на Анзору.
Там продолжалась тихая, затяжная война. Сторонники Цхарна и не ведали об исчезновении своего повелителя — ведь Цхарн для анзорийцев был лишь легендой, символическим образом. В Бешиоре некоторые контактировали с ним, используя наркотические вещества. Для Лервены Цхарн оставил лишь свои Заветы.
Теперь он был отброшен — не мог даже приблизиться к тем слоям, где живут люди. Анзора была пуста и свободна от сагонов...
Но цхарниты — несгибаемые — продолжали все еще партизанскую войну. С этим пока справлялась собственная армия нового Лервенского правительства, да небольшая группа военных с Квирина. И вот в конце мая в Лервене появились дэггеры.
Обычное дело. Где-то вскрыли новый тайник, где биороботы дремали в ожидании действия. Некому было управлять дэггерами (по этой причине их и вообще было мало на Анзоре). Но часть цхарнитов, видимо, была тайно обучена этому искусству, их дух позволял справляться с черным ужасом. Тем более, что как доказано, дэггеры и не производят впечатление ужаса автоматически, это их полусознательный психический удар, который они могут и не производить.
Для борьбы с дэггерами необходимы бойцы ДС. Именно поэтому и направили на Анзору снова 505й отряд.
После четырехлетнего перерыва Ильгет все казалось совершенно новым и незнакомым. Акция даже радовала ее. Страха не было, как она ни старалась напомнить себе о предстоящей опасности. Но всю дорогу, все две с половиной недели она испытывала внутреннее возбуждение, так собака радуется выезду на охоту. Ноки, впрочем, тоже радовалась. Неизвестно чему.
Остальные выглядели скорее усталыми — ведь так недавно вернулись с прошлой, страшной и убийственной акции. Снова вошло в привычку собираться в каюте, на этот раз у Дэцина, петь песни. За время учебы никто к гитаре даже не притрагивался, да и совместных мероприятий никаких не было. Безмолвный траур. Но теперь он был кончен — снова в бой, плевать на все.
Оказалось, что Айэла обладает удивительным грудным меццо-сопрано. Она быстро подружилась с Иволгой и вскоре с удовольствием пела «фирменные», переведенные с терранского, песни 505го отряда.
Если вы, нахмурясь, выйдете из дома,
Если вам не в радость солнечный денек,
Пусть вам улыбнется, как своей знакомой,
С вами вовсе не знакомый встречный паренек.
И улыбка без сомненья
Вдруг коснется ваших глаз,
И хорошее настроение
Не покинет больше вас.
Слушать ее было одно удовольствие. И у Марцелла оказался хороший низкий голос. И у бывшего 416 отряда — свои привычные песни. Особенно понравилась всем одна из них.
За бронзовыми ликами побед () Теперь все чаще проступают лица Тех, кто не мог и не желал смириться, В чьих душах жил неугасимый свет... «Неугасимый свет» — слова для книг! Для пышных эпитафий над костями, На камне столько слов о «вечно с нами»... Под камнем пробивается родник. Вода журчит, смывая пыль эпох, Печали и раздоры поколений. На нас на всех один далекий Бог. И — на плече рука бесплотной тени Забытого годами чудака. Но все же — странно! — так тепла рука...
Ильгет слушала песни и пела сама. И часто уходила на Палубу, посмотреть на звезды — она так давно не видела Настоящих Звезд. Ярких, немигающих, словно нарисованных на черном глубочайшем холсте. Рассыпанных щедрой рукой, то взлетающих дорожками, то вдруг исчезающих в немыслимых угольных ямах. И чувствуешь себя совсем иначе рядом с этими звездами — все суета рядом с ними, и даже собственная смерть так незначительна. И молиться так хорошо рядом с этим Небом. Арнис иногда приходил и сидел рядом с Ильгет.
— Знаешь, я вот думаю, — делилась она, — откуда в нас взялся этот панический, уничтожающий страх смерти? Был ли он всегда? Мне кажется, в тех, кто живет Традицией, этот страх куда меньше, потому что они вообще не ощущают себя чем-то отдельным... когда я писала роман о Даре, я почувствовала это. Собственная жизнь для них не так уж важна.
— Что вся боль твоя и муки, что и смерть твоя... безнадежно моет руки море бытия, — сказал Арнис негромко. Ильгет кивнула.
Роман она выложила в Сеть, на всеобщее обозрение, непосредственно перед вылетом. И теперь было ощущение пустоты в душе — ничего нового не возникло еще... а книга была рождена. Теперь уже — все. Теперь она больше не принадлежит ей, она отдана другим. И жаль было книгу, и с другой стороны — как же иначе, ведь это судьба. Ильгет не скоро узнает, какой была читательская реакция на ее роман. Только после возвращения... Сейчас как раз начинался очередной всепланетный рейтинговый конкурс. Но роман даже шансов не имел — имело бы смысл выложить его в начале года, чтобы побольше читателей набрать. А так... как обычно — прочитает две, три тысячи человек, ну кое-кто удосужится прокомментировать.
Но и это хорошо. Арнис вот утверждает, что роман получился гениальный. Но он, понятное дело, необъективен. Ильгет сама не могла понять, что у нее получилось. Сделано все, вроде бы, безупречно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Командир помолчал некоторое время. Потом сказал.
— Да, ты прав. Это слабое место данной гипотезы. У тебя есть свои?
— Пока нет, — упрямо сказал Арнис, — но будут. Я думаю, мы должны — обязательно должны понять их. В этом вся соль. Иначе они вымотают нас этой войной... Понимание — это главное.
— А как понять сверхчеловека? — Дэцин пожал плечами, — сверхразум... Надо же, всегда говорили: сверхразум — это сверхдобро. Какое уж тут добро... Надо же, какими гадами оказались эти сверхлюди.
— Дэцин, а вдруг они вовсе не гады? Ведь если они сверхлюди, они знают и понимают больше нас... И может быть, все их действия подчинены какой-то логике. Ее только поймать надо.
— Логику? Сверхлогику, тогда уж скажи. Что же, флаг тебе в руки. А что касается «больше нас понимают»,то... кажется, я сейчас за блинкером пойду. Что-то ты мне не нравишься.
— Да нет, Дэцин, я пошутил. Можешь проверить, конечно...
— Я тоже пошутил. Слушай, Арнис... Скажи — Ильгет на меня все еще дуется?
— А она разве дулась? — растерялся Арнис.
— Да было дело...
Арнис подумал.
— Видишь, Дэцин... у нас часто получается так, что мы на тебя... ну не то, чтобы дуемся. Но сам же понимаешь... Вот моя собака на меня не обижается, когда я ее посылаю, даже и в огонь. А мы, к сожалению, не собаки. Мы так не умеем.
— Так ведь и я вам не хозяин, Арнис. Я просто должен иногда с вами так поступать... Думаю, ты это понимаешь.
— Да, — сказал Арнис, — мне кажется, теперь понимаю.
Глава 17. Победители.
Уже в середине июня отряд снова перебросили на Анзору.
Там продолжалась тихая, затяжная война. Сторонники Цхарна и не ведали об исчезновении своего повелителя — ведь Цхарн для анзорийцев был лишь легендой, символическим образом. В Бешиоре некоторые контактировали с ним, используя наркотические вещества. Для Лервены Цхарн оставил лишь свои Заветы.
Теперь он был отброшен — не мог даже приблизиться к тем слоям, где живут люди. Анзора была пуста и свободна от сагонов...
Но цхарниты — несгибаемые — продолжали все еще партизанскую войну. С этим пока справлялась собственная армия нового Лервенского правительства, да небольшая группа военных с Квирина. И вот в конце мая в Лервене появились дэггеры.
Обычное дело. Где-то вскрыли новый тайник, где биороботы дремали в ожидании действия. Некому было управлять дэггерами (по этой причине их и вообще было мало на Анзоре). Но часть цхарнитов, видимо, была тайно обучена этому искусству, их дух позволял справляться с черным ужасом. Тем более, что как доказано, дэггеры и не производят впечатление ужаса автоматически, это их полусознательный психический удар, который они могут и не производить.
Для борьбы с дэггерами необходимы бойцы ДС. Именно поэтому и направили на Анзору снова 505й отряд.
После четырехлетнего перерыва Ильгет все казалось совершенно новым и незнакомым. Акция даже радовала ее. Страха не было, как она ни старалась напомнить себе о предстоящей опасности. Но всю дорогу, все две с половиной недели она испытывала внутреннее возбуждение, так собака радуется выезду на охоту. Ноки, впрочем, тоже радовалась. Неизвестно чему.
Остальные выглядели скорее усталыми — ведь так недавно вернулись с прошлой, страшной и убийственной акции. Снова вошло в привычку собираться в каюте, на этот раз у Дэцина, петь песни. За время учебы никто к гитаре даже не притрагивался, да и совместных мероприятий никаких не было. Безмолвный траур. Но теперь он был кончен — снова в бой, плевать на все.
Оказалось, что Айэла обладает удивительным грудным меццо-сопрано. Она быстро подружилась с Иволгой и вскоре с удовольствием пела «фирменные», переведенные с терранского, песни 505го отряда.
Если вы, нахмурясь, выйдете из дома,
Если вам не в радость солнечный денек,
Пусть вам улыбнется, как своей знакомой,
С вами вовсе не знакомый встречный паренек.
И улыбка без сомненья
Вдруг коснется ваших глаз,
И хорошее настроение
Не покинет больше вас.
Слушать ее было одно удовольствие. И у Марцелла оказался хороший низкий голос. И у бывшего 416 отряда — свои привычные песни. Особенно понравилась всем одна из них.
За бронзовыми ликами побед () Теперь все чаще проступают лица Тех, кто не мог и не желал смириться, В чьих душах жил неугасимый свет... «Неугасимый свет» — слова для книг! Для пышных эпитафий над костями, На камне столько слов о «вечно с нами»... Под камнем пробивается родник. Вода журчит, смывая пыль эпох, Печали и раздоры поколений. На нас на всех один далекий Бог. И — на плече рука бесплотной тени Забытого годами чудака. Но все же — странно! — так тепла рука...
Ильгет слушала песни и пела сама. И часто уходила на Палубу, посмотреть на звезды — она так давно не видела Настоящих Звезд. Ярких, немигающих, словно нарисованных на черном глубочайшем холсте. Рассыпанных щедрой рукой, то взлетающих дорожками, то вдруг исчезающих в немыслимых угольных ямах. И чувствуешь себя совсем иначе рядом с этими звездами — все суета рядом с ними, и даже собственная смерть так незначительна. И молиться так хорошо рядом с этим Небом. Арнис иногда приходил и сидел рядом с Ильгет.
— Знаешь, я вот думаю, — делилась она, — откуда в нас взялся этот панический, уничтожающий страх смерти? Был ли он всегда? Мне кажется, в тех, кто живет Традицией, этот страх куда меньше, потому что они вообще не ощущают себя чем-то отдельным... когда я писала роман о Даре, я почувствовала это. Собственная жизнь для них не так уж важна.
— Что вся боль твоя и муки, что и смерть твоя... безнадежно моет руки море бытия, — сказал Арнис негромко. Ильгет кивнула.
Роман она выложила в Сеть, на всеобщее обозрение, непосредственно перед вылетом. И теперь было ощущение пустоты в душе — ничего нового не возникло еще... а книга была рождена. Теперь уже — все. Теперь она больше не принадлежит ей, она отдана другим. И жаль было книгу, и с другой стороны — как же иначе, ведь это судьба. Ильгет не скоро узнает, какой была читательская реакция на ее роман. Только после возвращения... Сейчас как раз начинался очередной всепланетный рейтинговый конкурс. Но роман даже шансов не имел — имело бы смысл выложить его в начале года, чтобы побольше читателей набрать. А так... как обычно — прочитает две, три тысячи человек, ну кое-кто удосужится прокомментировать.
Но и это хорошо. Арнис вот утверждает, что роман получился гениальный. Но он, понятное дело, необъективен. Ильгет сама не могла понять, что у нее получилось. Сделано все, вроде бы, безупречно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171