Он знал, что вот в прошлом месяце не мог решать такие-то задачи, а теперь может. Для каждого велся журнал его личных достижений. Причем ошибки и неудачи никак не фиксировались.
Ильгет удивляло, что при этом дети учились не то, что охотно — с огромным интересом. И даже трудные и скучные задачи преодолевали вполне сознательно. И это уже с 4х лет. Как этого добивались учителя? Программа была составлена для каждого ребенка так, чтобы он ни минуты не скучал, не занимался тем, что уже хорошо получается, все время шел дальше. И были постоянные стимулы. Скажем, одна из трудных задач — обучение игре на каком-то инструменте — подстегивалась необходимостью все время выступать в разных концертах, в составе оркестра или соло. Ребенок знал, что нельзя подводить других, это заставляло заниматься.
Были ли какие-то элементы принуждения? Пожалуй, все же да. Но главным был момент осознания — я учусь, потому что это нужно мне самому, друзьям, родителям, учителям, всему Квирину. Я учусь, потому что должен стать настоящим Человеком. Удивительно, что даже маленькая Арли училась и преодолевала при этом трудности вполне сознательно. Нет, напоминать ей приходилось... Но достаточно было легкого напоминания. Во всяком случае, представить в этой школе какие-то наказания... с детства привычный Ильгет ор, крики, замечания — было немыслимо.
Почему так? Это просто другие дети, понимала Ильгет. Совершенно другие. С ее одноклассниками в детстве такой номер бы не прошел.
Ильгет вспоминала всю нелегкую работу, проделанную с самого рождения, да что там — с зачатия Арли. Сколько времени они уделяли дочери! Как тщательно воспитывали ее, формировали, обучали... и не только сами, а с помощью педагога-профессионала. И точно такое же воспитание прошли все квиринские дети.
И главный эффект такого раннего развития — вовсе не умение читать в 2 года, и даже не железное здоровье, и не поразительный интеллект. Хотя и это все присутствовало. Главное — вот эта сформированная привычка к труду и познанию. Определенные отношения со взрослыми — дети привыкли, что взрослые их чему-то учат, и что это необходимо и правильно.
Это не так, как было в детстве Ильгет, когда до школы можно было бездельничать сколько угодно, а потом вдруг наваливались требования. На ребенка, совершенно к этому не готового и не понимающего — зачем...
Квиринские дети уже в 3-4 года были совершенно другие. Крепкие, здоровые и очень подвижные. Не только дети Ильгет никогда даже не чихнули, но она и вообще не знала случаев болезней детей (как, впрочем, и взрослых). Эти малыши знали, что такое мышечная радость, и при малейшей возможности стремились лазать, бегать, прыгать, плавать — и как можно дольше. Но точно так же они знали, как интересно решать разные задачи, и стремились их решать. Они знали радость чтения, и рвались к микропленкам. Кстати, фильмы лет до шести они почти не смотрели, и до этого же возраста мало играли в компьютерные игры (разве что обучающие). Эти дети любили возиться и с красками, и с пластилином, и с любым другим материалом.
Словом, их научили буквально с рождения любить то, что должен любить человек — и это сразу вытеснило у них какие-то другие желания, скажем, повышенный интерес к сексуальной сфере. Он если и присутствовал, то легко сублимировался в творчестве и обычных играх. Не было и лени — повышенный энергетический тонус, умение и желание творить, извлекать радость из многих занятий — спасали от нее. Возникающие проблемы — например, необходимость вырабатывать технику вязания или игры на инструменте, нудное и долгое занятие — дети решали уже сознательно, подключая волю, а для воспитания воли у них перед глазами было множество примеров взрослых квиринцев.
У этих детей были установлены правильные отношения со взрослыми. У ребенка никогда не возникало сомнений, что взрослые — главнее, умнее, имеют право командовать. Поэтому и необходимости в наказаниях никогда не возникало, да что там, даже тон не приходилось повышать. Все «трудные возрасты», кризисы 3х и 7ми лет, дети проходили почти незаметно.
Поэтому Ильгет пришла к бесповоротному выводу: школа на Квирине почти идеальна. Но начинаться такая идеальная школа должна уже с рождения ребенка. Если до года, да что там, до 6 месяцев ребенок не установит правильных отношений с миром и родителями — он и потом не будет хорошо учиться.
Помимо «скользящих» учебных групп, дети объединялись в классы, которые по старинной эдолийской традиции назывались «катерва». В одну катерву входили дети разного возраста, но не более двадцати человек. Братьев и сестер старались взять вместе. Так Анри, Лайна и Арли попали в одну катерву, «Фрегат» (в Приморской школе катервы назывались именами древних кораблей). Там же были и несколько ребят, почти заканчивающих школу, словом — все возрасты Второй ступени.
Ежедневно хотя бы 2-3 часа уделялось общему сбору катервы. У каждой группы был свой учитель-руководитель. Кстати, чаще всего вот такие учителя-воспитатели (а в школе были еще и чистые предметники) приходили из эстаргов, и в процессе подготовки воспитателя работа в космосе была одной из составляющих. Это был один из элементов поддержания пассионарности квиринского общества, вместе с СИ. Дети сразу получали идеи космической экспансии из уст первого учителя.
Учительницей «Фрегата» была Андра Лейки, которая и вовсе десять лет своей жизни, перед тем, как уйти в педагогику, работала спасателем.
Чем занимались дети во время коллективных уроков? Дело в том, что школа постоянно была занята самыми разными мероприятиями. Например, подготовка к городским праздникам — каждая школа должна была выставить артистов, музыкантов, танцоров, поставить спектакль или, к примеру, Большой Осенний танец — подготовить вольтижировщиков на лошадях.
У каждой катервы были свои внутришкольные обязанности. «Фрегат», например, занимался содержанием конюшни, это постоянно, и время от времени дежурил по столовой и по детской группе. Другие катервы содержали и обслуживали флаеры и флаерную стоянку, свою пристань и корабли, школьный сад и так далее.
Кроме этого, были и другие дела, понемногу открывающие школьникам Большой Мир. Дежурство в общественных детских группах, посещение больниц и помощь врачам, участие в строительстве государственных объектов, и самые разные экскурсии — в научные центры, выставочные залы, на космодромы, и в Космос тоже — на орбитальные базы и базы Бетриса, а в более старшем возрасте — и на дальние базы, и на другие, впрочем, безопасные планеты.
И наконец, школа постоянно проводила Игры.
Эти Игры служили не только сплочению коллектива, но в первую очередь — углублению знаний детей и применению этих знаний на практике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Ильгет удивляло, что при этом дети учились не то, что охотно — с огромным интересом. И даже трудные и скучные задачи преодолевали вполне сознательно. И это уже с 4х лет. Как этого добивались учителя? Программа была составлена для каждого ребенка так, чтобы он ни минуты не скучал, не занимался тем, что уже хорошо получается, все время шел дальше. И были постоянные стимулы. Скажем, одна из трудных задач — обучение игре на каком-то инструменте — подстегивалась необходимостью все время выступать в разных концертах, в составе оркестра или соло. Ребенок знал, что нельзя подводить других, это заставляло заниматься.
Были ли какие-то элементы принуждения? Пожалуй, все же да. Но главным был момент осознания — я учусь, потому что это нужно мне самому, друзьям, родителям, учителям, всему Квирину. Я учусь, потому что должен стать настоящим Человеком. Удивительно, что даже маленькая Арли училась и преодолевала при этом трудности вполне сознательно. Нет, напоминать ей приходилось... Но достаточно было легкого напоминания. Во всяком случае, представить в этой школе какие-то наказания... с детства привычный Ильгет ор, крики, замечания — было немыслимо.
Почему так? Это просто другие дети, понимала Ильгет. Совершенно другие. С ее одноклассниками в детстве такой номер бы не прошел.
Ильгет вспоминала всю нелегкую работу, проделанную с самого рождения, да что там — с зачатия Арли. Сколько времени они уделяли дочери! Как тщательно воспитывали ее, формировали, обучали... и не только сами, а с помощью педагога-профессионала. И точно такое же воспитание прошли все квиринские дети.
И главный эффект такого раннего развития — вовсе не умение читать в 2 года, и даже не железное здоровье, и не поразительный интеллект. Хотя и это все присутствовало. Главное — вот эта сформированная привычка к труду и познанию. Определенные отношения со взрослыми — дети привыкли, что взрослые их чему-то учат, и что это необходимо и правильно.
Это не так, как было в детстве Ильгет, когда до школы можно было бездельничать сколько угодно, а потом вдруг наваливались требования. На ребенка, совершенно к этому не готового и не понимающего — зачем...
Квиринские дети уже в 3-4 года были совершенно другие. Крепкие, здоровые и очень подвижные. Не только дети Ильгет никогда даже не чихнули, но она и вообще не знала случаев болезней детей (как, впрочем, и взрослых). Эти малыши знали, что такое мышечная радость, и при малейшей возможности стремились лазать, бегать, прыгать, плавать — и как можно дольше. Но точно так же они знали, как интересно решать разные задачи, и стремились их решать. Они знали радость чтения, и рвались к микропленкам. Кстати, фильмы лет до шести они почти не смотрели, и до этого же возраста мало играли в компьютерные игры (разве что обучающие). Эти дети любили возиться и с красками, и с пластилином, и с любым другим материалом.
Словом, их научили буквально с рождения любить то, что должен любить человек — и это сразу вытеснило у них какие-то другие желания, скажем, повышенный интерес к сексуальной сфере. Он если и присутствовал, то легко сублимировался в творчестве и обычных играх. Не было и лени — повышенный энергетический тонус, умение и желание творить, извлекать радость из многих занятий — спасали от нее. Возникающие проблемы — например, необходимость вырабатывать технику вязания или игры на инструменте, нудное и долгое занятие — дети решали уже сознательно, подключая волю, а для воспитания воли у них перед глазами было множество примеров взрослых квиринцев.
У этих детей были установлены правильные отношения со взрослыми. У ребенка никогда не возникало сомнений, что взрослые — главнее, умнее, имеют право командовать. Поэтому и необходимости в наказаниях никогда не возникало, да что там, даже тон не приходилось повышать. Все «трудные возрасты», кризисы 3х и 7ми лет, дети проходили почти незаметно.
Поэтому Ильгет пришла к бесповоротному выводу: школа на Квирине почти идеальна. Но начинаться такая идеальная школа должна уже с рождения ребенка. Если до года, да что там, до 6 месяцев ребенок не установит правильных отношений с миром и родителями — он и потом не будет хорошо учиться.
Помимо «скользящих» учебных групп, дети объединялись в классы, которые по старинной эдолийской традиции назывались «катерва». В одну катерву входили дети разного возраста, но не более двадцати человек. Братьев и сестер старались взять вместе. Так Анри, Лайна и Арли попали в одну катерву, «Фрегат» (в Приморской школе катервы назывались именами древних кораблей). Там же были и несколько ребят, почти заканчивающих школу, словом — все возрасты Второй ступени.
Ежедневно хотя бы 2-3 часа уделялось общему сбору катервы. У каждой группы был свой учитель-руководитель. Кстати, чаще всего вот такие учителя-воспитатели (а в школе были еще и чистые предметники) приходили из эстаргов, и в процессе подготовки воспитателя работа в космосе была одной из составляющих. Это был один из элементов поддержания пассионарности квиринского общества, вместе с СИ. Дети сразу получали идеи космической экспансии из уст первого учителя.
Учительницей «Фрегата» была Андра Лейки, которая и вовсе десять лет своей жизни, перед тем, как уйти в педагогику, работала спасателем.
Чем занимались дети во время коллективных уроков? Дело в том, что школа постоянно была занята самыми разными мероприятиями. Например, подготовка к городским праздникам — каждая школа должна была выставить артистов, музыкантов, танцоров, поставить спектакль или, к примеру, Большой Осенний танец — подготовить вольтижировщиков на лошадях.
У каждой катервы были свои внутришкольные обязанности. «Фрегат», например, занимался содержанием конюшни, это постоянно, и время от времени дежурил по столовой и по детской группе. Другие катервы содержали и обслуживали флаеры и флаерную стоянку, свою пристань и корабли, школьный сад и так далее.
Кроме этого, были и другие дела, понемногу открывающие школьникам Большой Мир. Дежурство в общественных детских группах, посещение больниц и помощь врачам, участие в строительстве государственных объектов, и самые разные экскурсии — в научные центры, выставочные залы, на космодромы, и в Космос тоже — на орбитальные базы и базы Бетриса, а в более старшем возрасте — и на дальние базы, и на другие, впрочем, безопасные планеты.
И наконец, школа постоянно проводила Игры.
Эти Игры служили не только сплочению коллектива, но в первую очередь — углублению знаний детей и применению этих знаний на практике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171