Роун поднялся с кресла, во рту пересохло, конлени дрожали. Но это был не страх, а странное, двойственное чувство — радости обретения чего-то бесконечно важного и значимого и боязни понтерять это из-за какой-нибудь ерундовой оплошнности… совсем как со Стеллери…
Аскор деловито цеплял оружие на пояс.
— Оставь его здесь, — распорядился Роун. — Эта планета — мой дом, здесь нам оружие не поннадобится.
— У нас, гуков, дома нет, кэп, — напомнил Сидис, — но подыграть тебе мы не против. По крайней мере, притвориться не мешает.
Роун вздохнул полной грудью.
— Может оказаться, что нам всем не помешанет немного притвориться, — бросил он.
Они спустились из корабля в мир, блистаюнщий солнечным светом. Воздух дарил им букет живых, будоражащих запахов, возвышающиеся за цветочными клумбами аллеи деревьев радованли их глаз своим серебристым поблескиванием при каждом легком дуновении ветерка. Эта идилнлическая картина, преподнесенная им природой, так совпадала с образами, воссозданными мечтой Роуна, что он не смог сдержать слез.
— А где же земляне? — поинтересовался Аснкор.
Послышалась тихая проникновенная музыка, словно пропетая порывом ветерка.
— Идемте. — И Роун решительно двинулся по стекляннисто-белому бетону — мимо ряда земных самолетов, слепых и зачехленных; мимо выстроненных в линию пустых разноцветных колясок, без сомнения предназначенных для перевозки пассажиров с самолетов до здания впереди, на крыше которого притулился небольшой вертолет.
Между двумя рядами высоких деревьев с сенребристой листвой тянулась дорожка из цветного кафеля. Роун быстро пошел по ней прямо к зданнию. Он натолкнулся на прозрачную стеклянную дверь раньше, чем сумел заметить неброскую линнию пазов в такой же прозрачной стене. За этой невидимой преградой располагался целый сад цветов, разделенный на секции высокими паненлями, с мини-водопадами и фонтанами.
Однако людей почему-то не было видно.
На секунду поддавшись панике, Роун вдруг вспомнил об Альдо Церис — о прекрасном и пенчальном мертвом городе и женщине, которая оказалась всего лишь статуей. Но нет, здесь явно жили люди. Люди? А может, ниссийцы все-таки захватили планету?
Не найдя ручки, Роун толкнул дверь, но она не открылась.
Неожиданно послышались торопливые шаги, и из-за деревьев выбежал ребенок, человеческий ребенок, а за ним большое белое животное, в контором Роун узнал собаку. Он видел ее изображенние в старой земной книге когда-то давно, еще в детстве.
— Паулинкинс! Паулинкинс! — позвала собанка, а затем бешено залаяла, увидев незнакомцев.
Ребенок остановился перед Роуном, тяжело дыша после быстрого бега. Красивый, розовощенкий, золотоволосый мальчик с круглыми голубыми глазами. Он без смущения уставился на Роуна.
Подбежала и собака, почему-то поджавшая хвост.
— Он всего лишь ребенок, господа, — сказала она, еще больше поджимая хвост. — Сущий мланденец. Я не знаю, как он попал…
— Это не ниссиец, — выпалил мальчик. — Он человек. Посмотри, какие у него смешные руки! Посмотри, Талбот!
— Конечно, мы — не ниссийцы, — мягко произнес Роун и ласково потрепал ребенка по злантокудрой головке. — Мы — люди, как и ты.
Втягивая подвижными ноздрями воздух, Тал-бот подобрался поближе, стараясь обнюхать Роуна, но при этом не спуская глаз с Аскора и Сидиса, стоявших рядом.
— Это мама или папа? — спросил Паулинкинс. — Забавно пахнет, правда, Талбот?
— Произошла ошибка, господа, — сказал Талбот уже более уверенно.
Похоже, его страх прошел. Он сел на задние лапы, сосредоточенно оглядывая чужаков. Это был большой лохматый белоснежный пес, и Роун мысленно представил, как Паулинкинс катается на его широкой спине, а потом с восторженным визгом скатывается на траву и кладет голову на пушистое, мягкое брюхо.
— Понимаю, — кивнул Роун. — Мы ведь приземлились на незнакомом космическом корабле, любой мог подумать, будто мы ниссийцы.
— Если вы будете так любезны подождать миннуточку, господин, я бы проинформировал Совет по Культуре. Видите ли, они ожидали прибытия ниссийского ученого. Им хотелось бы самим понприветствовать вас.
— Хорошо, — кивнул Роун. — Мы подождем.
Вертолет на крыше загудел и взмыл в воздух с легкостью мухи. Аскор и Сидис, сидевшие под деревьями и нюхавшие собранные цветы, поднянлись. Роун вышагивал по дорожке, мысленно практикуясь в общеземном языке. Собачий акнцент был более чистым и мелодичным, но неконторые слова Роуну приходилось слышать впернвые, иногда он с усилием догадывался о значеннии той или иной фразы. Как видно, его собстнвенный словарный запас оставлял желать лучшего.
Белая собака вернулась и окликнула Роуна:
— Если вы согласитесь проследовать за мной, господин, вас прилично встретят.
Роун повернулся, Аскор с Сидисом двинулись за ним. Он жестом остановил их.
— А вы подождите здесь, — бросил он. — Я и сам управлюсь.
— Как же так, шеф? — нахмурился Аскор. — Мы же всегда держались вместе!
— Здесь мне не нужны телохранители, — сканзал Роун. — Я не хочу, чтобы вы своим видом кого-нибудь испугали.
Стеклянная дверь беззвучно открылась, стоило к ней только прикоснуться. Роун прошел за сонбакой в небольшую комнату, которая изнутри казалась совершенно прозрачной. Весь пол был усажен пружинистой мягкой травой, а легкий вентерок теребил волосы, хотя сплошные стекляннные стены не имели ни одной щели.
Вскоре появилась красивая молодая женщинна… Нет, красивый молодой мужчина с ярко-каштановыми вьющимися волосами шагнул нанвстречу и улыбнулся. Собака прошла вперед нанстороженно и молча.
— Я — Дарел Рейм, ученый, занимающийся миссийской расой, — представился мужчина хороншо поставленным голосом, словно репетировал эту фразу раз сто.
Роун почувствовал, что не может сдержать возмущения.
— Я не ниссиец, — ответил он грубее, чем того хотел. — Я — человек.
— Конечно, конечно, я вижу.
Когда Дарел улыбался, на левой, гладкой и розовой, словно яблоко, щеке появлялась ямочнка. Неожиданно Роун почувствовал неловкость и, к своему ужасу, покраснел. Было что-то женнственное и трогательное в этой очаровательной и мочке и гладкой коже, к которой хотелось принкоснуться…
Дарел грациозно сел, жестом приглашая Роуна опуститься на сиденье, свитое из виноградных лоз.
— Я…— Роун не знал, как начать и объясннить свое появление здесь. — Я — землянин, — выдавил он в конце концов.
Дарел кивнул, одобрительно улыбаясь, а Роун почему-то почувствовал себя настоящим идиотом. Почему? Он не мог этого понять. Ведь раньше при словах лЯ — землянин» у него дух захватынвало и в нем укреплялось чувство безмерной горндости. Что же случилось, что происходит сейчас?
— Конечно, — подбодрил его Дарел. — Я полангаю, у вас послание от старого ниссийца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86