Без сознания, но потихоньку приходит в себя. От этого открытия его бросило в дрожь, словно ее слабеющий пульс перекачивал кровь в его собственные жилы. Холодную, как лед, кровь.
Вот награда — после недель предвкушения, после всей этой утомительной подготовки. Все прошло точно по плану.
Почти три часа он терпеливо ждал в шкафу в гостевой спальне. Около одиннадцати к дому подъехала машина. Открылась и закрылась парадная дверь. Звякнул ключ в замке; застучали по плиточному полу каблуки. Сквозь зарешеченную дверь шкафа он смотрел, как она прошла по освещенному коридору. Вот сработал слив в туалете, вот она почистила зубы. Свет погас. Тихо заскрипела под весом ее тела кровать. Минут двадцать работал телевизор, потом выключился. Всякие обычные мелочи — обыденные шумы, сигнализирующие о ее полной неосведомленности. От этого ему захотелось начать сразу же, но он сдержался, решив придерживаться расписания. Ждал. Со временем дом наполнила тишина. Он дал ей еще полчаса, чтобы заснуть. А потом начал действовать.
Тихо выбрался из шкафа, скользнул по коридору — одетый в черное трико с капюшоном, делающее его невидимым в темноте. Охотничий нож в закрепленных на предплечье ножнах. В одной руке пластиковые наручники. В другой — палка для удушения. Дверь спальни открыта. Он стоял в дверях, напротив эркера в дальней стене. На улице большая, полная луна давала достаточно света, чтобы в комнате залегли тени. На другой стене развешаны фотографии в рамочках. Огромная кровать стояла перед комодом. Опытный взгляд различил мягкий изгиб ее тела под одеялом. Она лежала на правом боку, спиной к нему. Несомненно, спала, но он ждал, пока включится печка, прежде чем подойти. Жужжание вентиляторов заглушит его шаги. Несколько минут он стоял неподвижно, наблюдая за ней, ни разу не шевельнув ни единым мускулом. Наконец печка заработала. Потоки теплого воздуха хлынули из вентиляционных отверстий. Зашевелились тюлевые занавески на окне. Это было сигналом к началу. Он прикрепил пластиковые наручники к поясу. Продел руку в петлю на палке для удушения и закинул ее на правое плечо. Обе руки свободны. Он сделал четыре шага — прямо к краю кровати. Теперь до нее можно достать рукой.
Ее сонного лица почти не было видно из-под одеяла, но он точно знал, как она выглядит. Он знал о ней все. Она отвечала всем существенным требованиям. Каштановые волосы, карие глаза, старше тридцати. Очень подходящий вариант, учитывая сжатые временные рамки.
Он сделал глубокий бесшумный вздох — и одним плавным движением дал волю ярости. Схватил ее за бедро и плечо и резко дернул назад, изгибая ее позвоночник о колено с такой силой, что седьмой позвонок треснул. Стащил на пол, положил на живот. Ее руки и ноги дергались, когда он сел на нее верхом: почти двести фунтов мускулов рухнули ей на почки. Он вытянул руки и одновременно хлопнул ее по ушам сложенными чашечками ладонями. Это оглушило ее, дав ему время застегнуть на заведенных за спину запястьях пластиковые наручники. Резко вздернув, он усадил ее на край кровати. Она пронзительно вскрикнула. Палка для удушения резко опустилась через голову, заставив замолчать. Это было простое, но смертоносное приспособление: двухфутовая петля нейлоновой веревки, приделанная обоими концами к восьмидюймовой деревянной рукоятке. Ее можно было крутить одной рукой, сдавливая горло жертве, при этом другая рука оставалась свободной. Он встал рядом с женщиной на колени, стягивая веревку на шее. Прилив крови к мозгу прекратился. С каждым бездыханным мгновением она слабела. Свободной рукой он поддерживал ее за талию, под грудной клеткой, почти по методу Хеймлиша. Пока она жива, он не даст ей упасть. Она сидела лицом к зеркалу. Он был прямо у нее за спиной и тоже лицом к зеркалу, хотя узнать его под лыжной маской было невозможно. Света хватало, чтобы отражения были видны. Зеркало было необходимо при каждом нападении.
Только так жертва могла видеть, как ее душат.
Ее ноги дернулись, тело напряглось, пытаясь сопротивляться. Тщетность ее усилий только увеличивала его возбуждение, подчеркивая полный контроль. Эта боролась почти полчаса. Сражение, однако, шло на его условиях. Каждые несколько минут он поворачивал правую руку, затягивая петлю. Она стонала и корчилась, потом медленно теряла сознание. А потом — строго в нужный момент — он отпускал. Петля на конце палки для удушения ослабевала. Ее лебединая шея переставала походить на песочные часы. Снова открывался доступ воздуха. Кровоснабжение мозга возобновлялось. Пурпурное кольцо синяков на шее раздувалось, затем начинало пульсировать. Полумертвое тело постепенно возвращалось к жизни. И снова и снова дарило ему наслаждение. Пока три раза.
И теперь она приходила в себя — еще раз.
Она слегка закашлялась. Снова собирается с силами. Он чувствовал изменения в ее шее и плечах. Она больше не была мертвым грузом. Это было беспрецедентно — четыре раза. Туда, сюда и снова обратно. Либо она замечательный боец, либо он становится лучше. Скорее всего последнее. Он уже лучший. Он знал, как далеко можно зайти, как крепко сдавливать, как долго держать. На это ушли годы тренировок — в основном на мускулах собственной шеи. Все эти дни, проведенные подростком в гараже, когда он стоял на лестнице, а затем висел на самодельном вороте. Тренировка — путь к совершенству. Он знал, каково быть на другом конце. Веревка научила его. Что важнее, он знал путь назад. И мог показать путь другим. Мог привести кого-нибудь назад. Или не привести.
Ее лицо покраснело и опухло. Из прокушенных губ и языка сочилась кровь. Она открыла глаза, их взгляды встретились в зеркале. Ее глаза — остекленевшие и налитые кровью. Его — темные, узкие щели. Он быстро крутанул палку, сильнее, чем в прошлый раз, дальше, чем раньше. Петля затянулась, смяв гортань. Ее тело напряглось, потом быстро обмякло. Она уже не боролась. Борьба была окончена.
Эта назад не вернется.
Он ослабил натяжение веревки, пристально вглядываясь в лицо, которое больше ничего не выражало. Короткое возбуждение ослабело, потом превратилось в разочарование. Гнев должен был бы утихнуть, но он только усилился. Так близко, лицом к лицу с жертвой, когда волна убийственного возбуждения схлынула, его ошибка стала явной.
Женщина не была достаточно похожа на Бет Уитли.
ЧАСТЬ III
27
Пробежку в понедельник утром Энди закончила в рекордное время. Кажется, даже облака расступились, когда она пересекла воображаемую финишную черту перед домом. После трех миль со спринтерским рывком в конце Энди взмокла, ноги подкашивались Телефон зазвенел, как раз когда она подошла к задней двери. Не успев перевести дыхание, Энди бросилась на кухню и схватила трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Вот награда — после недель предвкушения, после всей этой утомительной подготовки. Все прошло точно по плану.
Почти три часа он терпеливо ждал в шкафу в гостевой спальне. Около одиннадцати к дому подъехала машина. Открылась и закрылась парадная дверь. Звякнул ключ в замке; застучали по плиточному полу каблуки. Сквозь зарешеченную дверь шкафа он смотрел, как она прошла по освещенному коридору. Вот сработал слив в туалете, вот она почистила зубы. Свет погас. Тихо заскрипела под весом ее тела кровать. Минут двадцать работал телевизор, потом выключился. Всякие обычные мелочи — обыденные шумы, сигнализирующие о ее полной неосведомленности. От этого ему захотелось начать сразу же, но он сдержался, решив придерживаться расписания. Ждал. Со временем дом наполнила тишина. Он дал ей еще полчаса, чтобы заснуть. А потом начал действовать.
Тихо выбрался из шкафа, скользнул по коридору — одетый в черное трико с капюшоном, делающее его невидимым в темноте. Охотничий нож в закрепленных на предплечье ножнах. В одной руке пластиковые наручники. В другой — палка для удушения. Дверь спальни открыта. Он стоял в дверях, напротив эркера в дальней стене. На улице большая, полная луна давала достаточно света, чтобы в комнате залегли тени. На другой стене развешаны фотографии в рамочках. Огромная кровать стояла перед комодом. Опытный взгляд различил мягкий изгиб ее тела под одеялом. Она лежала на правом боку, спиной к нему. Несомненно, спала, но он ждал, пока включится печка, прежде чем подойти. Жужжание вентиляторов заглушит его шаги. Несколько минут он стоял неподвижно, наблюдая за ней, ни разу не шевельнув ни единым мускулом. Наконец печка заработала. Потоки теплого воздуха хлынули из вентиляционных отверстий. Зашевелились тюлевые занавески на окне. Это было сигналом к началу. Он прикрепил пластиковые наручники к поясу. Продел руку в петлю на палке для удушения и закинул ее на правое плечо. Обе руки свободны. Он сделал четыре шага — прямо к краю кровати. Теперь до нее можно достать рукой.
Ее сонного лица почти не было видно из-под одеяла, но он точно знал, как она выглядит. Он знал о ней все. Она отвечала всем существенным требованиям. Каштановые волосы, карие глаза, старше тридцати. Очень подходящий вариант, учитывая сжатые временные рамки.
Он сделал глубокий бесшумный вздох — и одним плавным движением дал волю ярости. Схватил ее за бедро и плечо и резко дернул назад, изгибая ее позвоночник о колено с такой силой, что седьмой позвонок треснул. Стащил на пол, положил на живот. Ее руки и ноги дергались, когда он сел на нее верхом: почти двести фунтов мускулов рухнули ей на почки. Он вытянул руки и одновременно хлопнул ее по ушам сложенными чашечками ладонями. Это оглушило ее, дав ему время застегнуть на заведенных за спину запястьях пластиковые наручники. Резко вздернув, он усадил ее на край кровати. Она пронзительно вскрикнула. Палка для удушения резко опустилась через голову, заставив замолчать. Это было простое, но смертоносное приспособление: двухфутовая петля нейлоновой веревки, приделанная обоими концами к восьмидюймовой деревянной рукоятке. Ее можно было крутить одной рукой, сдавливая горло жертве, при этом другая рука оставалась свободной. Он встал рядом с женщиной на колени, стягивая веревку на шее. Прилив крови к мозгу прекратился. С каждым бездыханным мгновением она слабела. Свободной рукой он поддерживал ее за талию, под грудной клеткой, почти по методу Хеймлиша. Пока она жива, он не даст ей упасть. Она сидела лицом к зеркалу. Он был прямо у нее за спиной и тоже лицом к зеркалу, хотя узнать его под лыжной маской было невозможно. Света хватало, чтобы отражения были видны. Зеркало было необходимо при каждом нападении.
Только так жертва могла видеть, как ее душат.
Ее ноги дернулись, тело напряглось, пытаясь сопротивляться. Тщетность ее усилий только увеличивала его возбуждение, подчеркивая полный контроль. Эта боролась почти полчаса. Сражение, однако, шло на его условиях. Каждые несколько минут он поворачивал правую руку, затягивая петлю. Она стонала и корчилась, потом медленно теряла сознание. А потом — строго в нужный момент — он отпускал. Петля на конце палки для удушения ослабевала. Ее лебединая шея переставала походить на песочные часы. Снова открывался доступ воздуха. Кровоснабжение мозга возобновлялось. Пурпурное кольцо синяков на шее раздувалось, затем начинало пульсировать. Полумертвое тело постепенно возвращалось к жизни. И снова и снова дарило ему наслаждение. Пока три раза.
И теперь она приходила в себя — еще раз.
Она слегка закашлялась. Снова собирается с силами. Он чувствовал изменения в ее шее и плечах. Она больше не была мертвым грузом. Это было беспрецедентно — четыре раза. Туда, сюда и снова обратно. Либо она замечательный боец, либо он становится лучше. Скорее всего последнее. Он уже лучший. Он знал, как далеко можно зайти, как крепко сдавливать, как долго держать. На это ушли годы тренировок — в основном на мускулах собственной шеи. Все эти дни, проведенные подростком в гараже, когда он стоял на лестнице, а затем висел на самодельном вороте. Тренировка — путь к совершенству. Он знал, каково быть на другом конце. Веревка научила его. Что важнее, он знал путь назад. И мог показать путь другим. Мог привести кого-нибудь назад. Или не привести.
Ее лицо покраснело и опухло. Из прокушенных губ и языка сочилась кровь. Она открыла глаза, их взгляды встретились в зеркале. Ее глаза — остекленевшие и налитые кровью. Его — темные, узкие щели. Он быстро крутанул палку, сильнее, чем в прошлый раз, дальше, чем раньше. Петля затянулась, смяв гортань. Ее тело напряглось, потом быстро обмякло. Она уже не боролась. Борьба была окончена.
Эта назад не вернется.
Он ослабил натяжение веревки, пристально вглядываясь в лицо, которое больше ничего не выражало. Короткое возбуждение ослабело, потом превратилось в разочарование. Гнев должен был бы утихнуть, но он только усилился. Так близко, лицом к лицу с жертвой, когда волна убийственного возбуждения схлынула, его ошибка стала явной.
Женщина не была достаточно похожа на Бет Уитли.
ЧАСТЬ III
27
Пробежку в понедельник утром Энди закончила в рекордное время. Кажется, даже облака расступились, когда она пересекла воображаемую финишную черту перед домом. После трех миль со спринтерским рывком в конце Энди взмокла, ноги подкашивались Телефон зазвенел, как раз когда она подошла к задней двери. Не успев перевести дыхание, Энди бросилась на кухню и схватила трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97