Особенно если это длится много лет. Я не раз видела, как подвергшаяся жестокому обращению жена срывалась и поступала довольно странно.
— Бет никогда не подвергалась жестокому обращению. Энди смягчила тон, не желая переходить к конфронтации:
— Можно немного поговорить об этом? То же самое вы утверждали, когда мы встречались у судмедэксперта. Мне бы хотелось верить вам. Но почему она подала то заявление?
— Как я уже говорил, это сложный вопрос.
Энди подумала, не означает ли «сложность» Марту Голдстейн.
— По-моему, мне важно знать это. Вы не согласны? Гасу явно не хотелось снова вскрывать затянувшиеся раны, но вопрос, несомненно, требовал ответа.
— После рождения Морган у Бет была ужасная депрессия. По нескольку дней она не выходила из спальни, не хотела заниматься дочерью.
— Такое бывает чаще, чем вы думаете. Уитли положил себе в кофе сахар.
— Мне так и говорили, но от этого не легче. Нам были нужны двухсменные няни для ухода за ребенком, потому что Бет не следила даже за собой. Я пытался уговорить ее показаться психиатру, но жена не хотела. Так тянулось день за днем. Я приходил домой — она по-прежнему лежала в постели, как в момент моего ухода. Мы начали ссориться. Просто словесные перепалки — и только. Она плакала и кричала, что я не обращаю на нее внимания, пренебрегаю ею. Казалось, один и тот же спор длится ночь за ночью. За исключением того, что через некоторое время Бет начала оскорблять меня, ничего не изменилось. Единственная моя вина заключалась в том, что я был по горло занят на работе — не обращая, как она говорила, на нее внимания. А потом Бет вдруг назвала это жестоким обращением.
— Так вы говорите, что только в этом и заключалось жестокое обращение?
— — Именно так.
— Но из поданного в полицию заявления следует совсем другой вывод. Она утверждала, что вы оскорбили ее физически.
— Это преувеличение.
— Зачем ей выдумывать такое?
— А зачем ей красть в магазине платье двенадцатого размера?
— Так вы на это надеетесь? Что люди узнают, как ваша жена воровала, и наконец поверят, что обвинения в жестоком обращении выдуманы?
Гас сначала онемел, потом возмутился:
— Я не намерен предавать это гласности. Вам же рассказываю только потому, что надеюсь — это поможет узнать, что произошло с Бет. Я сообщил вам это по секрету.
— Простите. Понимаете, ведь вы очень известный юрист. Трудно поверить, что вам наплевать на мнение других людей…
— Не наплевать. И меня очень беспокоит, как люди реагируют на это. Мои друзья, ее друзья. Моя собственная фирма. Я почти потерял работу из-за этого. Почему-то одного обвинения оказалось достаточно, чтобы признать меня виновным. Даже после того, как Бет забрала заявление…
— Посторонним трудно понять, во что верить в таких ситуациях.
— Тогда почему они верят в худшее?
— Думаю, дело в пикантности. Влиятельный юрист, который бьет жену. Или отчаявшаяся жена, которая выдумывает такое, чтобы не дать мужу уйти к другой женщине.
— Откуда вы это взяли?
— Не могу сказать.
— Вы говорили с Мартой Голдстейн, да?
— Я действительно не могу говорить об этом.
— Это ее точка зрения. Она внушает вам такие мысли, чтобы можно было искренне говорить партнерам и клиентам, будто я нахожусь под следствием. Это уловка. Она использует вас.
— Я ничего об этом не знаю.
— Я знаю — это Марта. Она почему-то вообразила себя этой самой «другой женщиной». Из-за подобных слухов нам с Бет было только труднее все уладить и двигаться дальше. Это сложно, даже когда вы любите друг друга. А я любил Бет.
— Правда, недостаточно, чтобы измениться. Гас уставился в чашку с кофе.
— Да, мы словно удалялись друг от друга все больше и больше…
— Из-за слухов, связанных с Мартой?
— Нет. Настоящая сложность коренилась во мне. Я до конца не верил, что она придумала обвинения, чтобы привлечь мое внимание или удержать при себе. Когда Бет подала заявление, казалось, будто в глубине души она хочет, чтобы я перешел границу. Я не говорю, будто она хотела, чтобы ее избивали. Но мне кажется, что Бет желала большей определенности. Есть черное — и есть белое. Или — или. Звучит бредово, но настоящая проблема заключалась в том, что когда-то у нас все было по-настоящему хорошо. Полагаю, ей требовалось что-то плохое, чтобы наконец махнуть на все рукой. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Все сказанное вдруг живо напомнило Энди ее собственную беду, ее недавнее горе у алтаря.
— Наверное, решение дается легче, когда кто-то делает что-то ужасное. Так произошло у меня и моего бывшего жениха. Бум. Я освободилась. И никаких сомнений.
— Что случилось?
— Не важно. Это не похоже на вашу ситуацию с Бет.
— Но вы понимаете?
— Я понимаю, что вы хотели сказать. Хотя, если вы действительно любили жену, то как же позволили зайти делу так далеко?
Гас помолчал, принимая удар.
— Я тоже не знаю.
— Папа! — Морган мчалась по коридору.
Гас обернулся, беря себя в руки. Девочка чуть не врезалась в отца.
— Папа, ты не заметил, не заметил! — Она выкрикивала это на выдохе, голос дрожал.
— Что не заметил?
— Не могу поверить, что ты не заметил!
Ее глаза наполнились слезами. Гас поднял дочь и усадил на стойку.
— Что не заметил?
— Только… только что!
— Морган, успокойся. Что случилось?
— Вы тут говорили, и ты не заметил!
— Что не заметил?
Она выкрикнула во весь голос:
— Мама звонила!
Гас на мгновение застыл, потом бросился в коридор.
28
В одно мгновение Гас оказался в комнате дочери. Энди и Морган бежали следом. Он подхватил телефон с розового коврика у кровати, где дочь бросила его. В ухе замурлыкал тональный набор.
— У Морган есть определитель номера? — спросила Энди. Она стояла в дверях.
— Нет.
— Тогда нажмите звездочка-шесть-девять.
Гас и сам раньше пользовался автоматическим набором последнего входящего звонка. Он нажал кнопки и стал ждать. Ответил детский голос:
— Алло.
— Кто говорит?
— Ханна.
Смущенный, Гас прикрыл динамик и спросил у дочери:
— Твоя подружка Ханна звонила сегодня утром? Морган медленно кивнула.
— Прости, пожалуйста, Ханна, — сказал Гас в трубку. — Это папа Морган Уитли. Мы ошиблись номером. — Он отключился и строго посмотрел на дочь: — По-моему, ты сказала, что звонила мама.
— Она звонила!
Гас растерянно посмотрел на Энди. Та присела на край кровати, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с девочкой.
— Ты уверена, что звонила именно мама?
— Да. Это была она. Больше некому.
— Это очень важно. Если она звонила, твой папа и я хотим поговорить с ней.
— Мама звонила. Я знаю, что это была она! Гас ласково взял дочь за руку:
— Что она сказала, родная?
— Ничего не сказала.
Взрослые скептически переглянулись.
— Так ты не слышала ее голоса? — спросил Гас.
— Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Бет никогда не подвергалась жестокому обращению. Энди смягчила тон, не желая переходить к конфронтации:
— Можно немного поговорить об этом? То же самое вы утверждали, когда мы встречались у судмедэксперта. Мне бы хотелось верить вам. Но почему она подала то заявление?
— Как я уже говорил, это сложный вопрос.
Энди подумала, не означает ли «сложность» Марту Голдстейн.
— По-моему, мне важно знать это. Вы не согласны? Гасу явно не хотелось снова вскрывать затянувшиеся раны, но вопрос, несомненно, требовал ответа.
— После рождения Морган у Бет была ужасная депрессия. По нескольку дней она не выходила из спальни, не хотела заниматься дочерью.
— Такое бывает чаще, чем вы думаете. Уитли положил себе в кофе сахар.
— Мне так и говорили, но от этого не легче. Нам были нужны двухсменные няни для ухода за ребенком, потому что Бет не следила даже за собой. Я пытался уговорить ее показаться психиатру, но жена не хотела. Так тянулось день за днем. Я приходил домой — она по-прежнему лежала в постели, как в момент моего ухода. Мы начали ссориться. Просто словесные перепалки — и только. Она плакала и кричала, что я не обращаю на нее внимания, пренебрегаю ею. Казалось, один и тот же спор длится ночь за ночью. За исключением того, что через некоторое время Бет начала оскорблять меня, ничего не изменилось. Единственная моя вина заключалась в том, что я был по горло занят на работе — не обращая, как она говорила, на нее внимания. А потом Бет вдруг назвала это жестоким обращением.
— Так вы говорите, что только в этом и заключалось жестокое обращение?
— — Именно так.
— Но из поданного в полицию заявления следует совсем другой вывод. Она утверждала, что вы оскорбили ее физически.
— Это преувеличение.
— Зачем ей выдумывать такое?
— А зачем ей красть в магазине платье двенадцатого размера?
— Так вы на это надеетесь? Что люди узнают, как ваша жена воровала, и наконец поверят, что обвинения в жестоком обращении выдуманы?
Гас сначала онемел, потом возмутился:
— Я не намерен предавать это гласности. Вам же рассказываю только потому, что надеюсь — это поможет узнать, что произошло с Бет. Я сообщил вам это по секрету.
— Простите. Понимаете, ведь вы очень известный юрист. Трудно поверить, что вам наплевать на мнение других людей…
— Не наплевать. И меня очень беспокоит, как люди реагируют на это. Мои друзья, ее друзья. Моя собственная фирма. Я почти потерял работу из-за этого. Почему-то одного обвинения оказалось достаточно, чтобы признать меня виновным. Даже после того, как Бет забрала заявление…
— Посторонним трудно понять, во что верить в таких ситуациях.
— Тогда почему они верят в худшее?
— Думаю, дело в пикантности. Влиятельный юрист, который бьет жену. Или отчаявшаяся жена, которая выдумывает такое, чтобы не дать мужу уйти к другой женщине.
— Откуда вы это взяли?
— Не могу сказать.
— Вы говорили с Мартой Голдстейн, да?
— Я действительно не могу говорить об этом.
— Это ее точка зрения. Она внушает вам такие мысли, чтобы можно было искренне говорить партнерам и клиентам, будто я нахожусь под следствием. Это уловка. Она использует вас.
— Я ничего об этом не знаю.
— Я знаю — это Марта. Она почему-то вообразила себя этой самой «другой женщиной». Из-за подобных слухов нам с Бет было только труднее все уладить и двигаться дальше. Это сложно, даже когда вы любите друг друга. А я любил Бет.
— Правда, недостаточно, чтобы измениться. Гас уставился в чашку с кофе.
— Да, мы словно удалялись друг от друга все больше и больше…
— Из-за слухов, связанных с Мартой?
— Нет. Настоящая сложность коренилась во мне. Я до конца не верил, что она придумала обвинения, чтобы привлечь мое внимание или удержать при себе. Когда Бет подала заявление, казалось, будто в глубине души она хочет, чтобы я перешел границу. Я не говорю, будто она хотела, чтобы ее избивали. Но мне кажется, что Бет желала большей определенности. Есть черное — и есть белое. Или — или. Звучит бредово, но настоящая проблема заключалась в том, что когда-то у нас все было по-настоящему хорошо. Полагаю, ей требовалось что-то плохое, чтобы наконец махнуть на все рукой. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Все сказанное вдруг живо напомнило Энди ее собственную беду, ее недавнее горе у алтаря.
— Наверное, решение дается легче, когда кто-то делает что-то ужасное. Так произошло у меня и моего бывшего жениха. Бум. Я освободилась. И никаких сомнений.
— Что случилось?
— Не важно. Это не похоже на вашу ситуацию с Бет.
— Но вы понимаете?
— Я понимаю, что вы хотели сказать. Хотя, если вы действительно любили жену, то как же позволили зайти делу так далеко?
Гас помолчал, принимая удар.
— Я тоже не знаю.
— Папа! — Морган мчалась по коридору.
Гас обернулся, беря себя в руки. Девочка чуть не врезалась в отца.
— Папа, ты не заметил, не заметил! — Она выкрикивала это на выдохе, голос дрожал.
— Что не заметил?
— Не могу поверить, что ты не заметил!
Ее глаза наполнились слезами. Гас поднял дочь и усадил на стойку.
— Что не заметил?
— Только… только что!
— Морган, успокойся. Что случилось?
— Вы тут говорили, и ты не заметил!
— Что не заметил?
Она выкрикнула во весь голос:
— Мама звонила!
Гас на мгновение застыл, потом бросился в коридор.
28
В одно мгновение Гас оказался в комнате дочери. Энди и Морган бежали следом. Он подхватил телефон с розового коврика у кровати, где дочь бросила его. В ухе замурлыкал тональный набор.
— У Морган есть определитель номера? — спросила Энди. Она стояла в дверях.
— Нет.
— Тогда нажмите звездочка-шесть-девять.
Гас и сам раньше пользовался автоматическим набором последнего входящего звонка. Он нажал кнопки и стал ждать. Ответил детский голос:
— Алло.
— Кто говорит?
— Ханна.
Смущенный, Гас прикрыл динамик и спросил у дочери:
— Твоя подружка Ханна звонила сегодня утром? Морган медленно кивнула.
— Прости, пожалуйста, Ханна, — сказал Гас в трубку. — Это папа Морган Уитли. Мы ошиблись номером. — Он отключился и строго посмотрел на дочь: — По-моему, ты сказала, что звонила мама.
— Она звонила!
Гас растерянно посмотрел на Энди. Та присела на край кровати, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с девочкой.
— Ты уверена, что звонила именно мама?
— Да. Это была она. Больше некому.
— Это очень важно. Если она звонила, твой папа и я хотим поговорить с ней.
— Мама звонила. Я знаю, что это была она! Гас ласково взял дочь за руку:
— Что она сказала, родная?
— Ничего не сказала.
Взрослые скептически переглянулись.
— Так ты не слышала ее голоса? — спросил Гас.
— Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97