— Он?
— Да уж теперь по всему видно, что он!
С трудом взобравшись на кафедру, седенький, в желтой тюбетейке профессор с неразборчивой фамилией долго мямлил, шепелявил, сморкался и кашлял. Вывод его, сколько можно понять, был благоприятен для Союшкина. Старичок высоко оценил его усилия. Затем выступил еще кто-то и тоже похвалил. Но мы уже слушали вполуха, сблизив головы за стульями и переговариваясь заговорщическим шепотом.
— Каков гусь, а? — возмущался Андрей. — Мы, значит, еще в пути были с тобой, еще выводов не опубликовали, а он уже готовился цитировать, скальпы снимать!
— Забежал по своему обыкновению вперед. Раздобыл где-то материалы…
— Хотел украсить свой реферат самыми последними новинками…
— Да это бы, понимаешь, еще полбеды! Но он напутал, извратил все!
— Ну, вот что, — сказал Андрей, выпрямляясь. — Кто первым будет выступать: ты или я? Про Нобиле скажи ты и про Северную Землю, а я про Улику? Ладно? Про голубые льды не стоит. Если бы ты успел их сфотографировать…
В президиум, перепархивая по рядам, полетела записка.
Председательствующий поднялся с места и с улыбкой оглядел зал.
— Приятная неожиданность, товарищи! — сказал он. — Среди нас находятся участники спасательной экспедиции, о которых упоминалось в докладе, товарищи… (он заглянул в записку) Ладыгин и Звонков. Первым желает выступить товарищ Ладыгин. Прошу!
Впоследствии московский корреспондент «Манхэттен кроникл», присутствовавший, как выяснилось, на заседании, вышутил меня. Он написал, что оратор «напустил много туману в свое выступление».
Это был каламбур, потому что я говорил именно о тумане.
Что делать! Тумана в Арктике было в самом деле слишком много, но, как ни странно, это как раз и помогало уяснить положение.
Я начал с того, что поблагодарил за характеристику, данную фотографиям.
— В Америке их назвали «беспристрастным рефери». Пусть так. Рефери так рефери… Все ли участники обсуждения имеют на руках центральные газеты? Очень хорошо. Попрошу в таком случае обратить внимание на то, что всюду между ярко освещенными пространствами льда видны длинные полосы тумана. На фотографии номер один туман занимает почти треть снимка. На фотографии номер, четыре — не меньше половины. А это, как станет ясно из дальнейшего, имеет немаловажное значение.
В зале хлопотливо зашелестели страницами.
— Позволю себе, — продолжал я, — напомнить случай с Нобиле. В 1928 году его дирижабль пролетел всего в пятнадцати километрах от Северной Земли, и она осталась не замеченной в тумане. Ни Нобиле, ни спутники его не смогли увидеть внизу огромный архипелаг, несмотря на то, что координаты его были известны.
Я рассказал о том, что в Америке нашлись скептики, которые воспользовались случаем печатно высказать подозрения в научной добросовестности Вилькицкого, за пятнадцать лет до полета Нобиле открывшего Северную Землю. Некоторые даже развязно сравнивали его с печальной памяти мистификатором доктором Куком.
«Северной Земли нет», — так-таки напрямик утверждалось в приложении к американскому гидрографическому справочнику «Arctic Pilot».
Смех в зале.
— Не провожу пока аналогии, — продолжал я. — Просто говорю: вот что может наделать туман! Я бывал на мысе Челюскин. Северная Земля находилась от нас в каких-нибудь тридцати шести морских милях, по ту сторону пролива, однако видно ее было очень редко, лишь в исключительно ясную погоду. Говорят, из Сухуми бывают видны на горизонте горы Трапезунда. Но то Черное море, а это Арктика… Могу назвать еще людей, которые за туманом не видели Северной Земли, хотя до нее было рукой подать. Это штурман Челюскин, добравшийся до мыса сушей на собаках и продвинувшийся по льду еще на восемнадцать километров к северу; это Норденшельд, по описанию которого туман был так густ, что моряки, стоя на носу, не видели кормы судна. Норденшельд оставил Землю слева по борту, так же как и Нансен на «Фраме». И тот и другой не заподозрили ее существования. У мыса в начале двадцатого века зимовал наш отважный и настойчивый Толль, отправляясь на поиски Земли Санникова. Он гнался за химерой, а реальная Земля осталась незамеченной, неоткрытой, хотя, повторяю, до нее было всего тридцать шесть морских миль… Заколдованная Земля! И только перед экспедицией Вилькицкого наконец раздернулась завеса тумана…
— Вывод, вывод! — попросили из президиума.
— А вывод прост: пока воздержаться от выводов! То, что мы не видели островов, не значит еще, что их нет. В нашем распоряжении слишком мало фактов. Гипотеза Ветлугина не поколеблена и ждет глубокой, всесторонней проверки.
В зале царило молчание. Я уступил место Андрею.
Он был краток, говорил отрывисто и сердито, косясь на Союшкина, сидевшего сбоку стола в непринужденной позе и покачивавшего ногой. Нога эта, видно, больше всего раздражала Андрея.
— Остров, — начал он, — или группа островов, над которыми пролетали самолеты, могли быть погребены под снегом.
— Ветлугин писал о высоких горах, — скромно вставил Союшкин.
Андрей с ненавистью поглядел на его ногу.
— Ветлугин не писал о горах, о них говорил землепроходец Веденей! Да, Землю Ветлугина легко было не заметить сверху, в особенности если перед тем выпал снег. Что касается корабля, тот не мог подойти вплотную к Земле. Часто острова на такой широте окаймлены неподвижным льдом. К островам, как видите, очень трудно подступиться как с моря, так и с воздуха. Поэтому в своих суждениях мы можем опираться пока лишь на отдельные косвенные улики…
И он предъявил «косвенную улику» — снимок медвежонка в зоопарке. Снимок произвел впечатление на собрание. Все были ошеломлены: никто не ждал, не мог ждать, что так обернется обсуждение. Союшкин хвалил нас, а мы спорили с ним! Нам говорили: «Вы хорошо сделали, что доказали отсутствие Земли Ветлугина», а мы упрямо повторяли: «Проблема не решена. Земля Ветлугина есть, должна быть!..»
И все же Андрея проводили аплодисментами. Правда, в президиуме, вежливо улыбаясь, хлопал один лишь Союшкин.
Боже мой! И надо же, чтобы случилось именно так: Союшкин, подобно нам, занялся географией? Почему? Неужели только потому, что когда-то, пользуясь привилегиями первого ученика, он торжественно вносил за Петром Ариановичем географические карты в класс и развешивал их на доске?
Медленно продвигаясь с толпой к выходу, я не утерпел и оглянулся. Зубрила с первой парты аккуратно укладывая в портфель свои бесчисленные заметочки и выписочки. Подле него, одобрительно кивая головами, топталось несколько человек, среди них и старичок в тюбетейке.
Глаза Союшкина были скромно потуплены. Я понял: он, как всегда, получил высший балл!
9. Пока врио…
У вешалки нас перехватила юркая личность в высоко подпоясанной гимнастерке, какие носят обычно завхозы или снабженцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71