Пенсне он снял, видимо полагая, что герою Арктики не пристало быть в пенсне.
В этом проглядывало что-то провинциальное и в то же время нетерпеливо-эгоистическое, мелочно-тщеславное.
И ведь, главное, никуда не уйдешь, не денешься от него! Вокруг лед и вода, мы зажаты в очень тесном пространстве, в узкой металлической коробке. Приходится по многу раз на дню сталкиваться в библиотеке, на палубе, в коридоре, раскланиваясь и вежливо уступая дорогу, слушать его разглагольствования об историческом значении нашей экспедиции, наконец, завтракать, обедать и ужинать за одним столом в кают-компании, стараясь не замечать, как он с хлюпаньем втягивает в себя суп из ложки и деликатно утирается салфеткой.
О, все это надо пережить, чтобы понять!..
Конечно, Союшкина трудно было заподозрить в том, что он, к примеру, сунет в котлы «Пятилетки» адскую машину. То, что делал бывший первый ученик, я бы назвал, пожалуй, психологическим или моральным вредительством. Союшкин держал в неустанном напряжении наши нервы, методически и последовательно — сам, вероятно, даже не догадываясь об этом, — выматывал душу из меня и Андрея.
Словно бы злой дух отрицания сопровождал нас в нашем путешествии к Земле Ветлугина, одним видом своим нагоняя тоску и предчувствие несчастья. Это перевязанное веревочками и проволочками пенсне (на случай сильной качки или сжатия)! Эти понурые, уныло висящие уши шапки! Этот посиневший на холоде носик, длинный, остренький, как бы постоянно к чему-то принюхивающийся!
И вдобавок Союшкин был отвратительно, старомодно угодлив! Разговаривая со мной, он неизменно сохранял слегка наклонное положение, оттопыривая зад, как бы находясь в состоянии постоянной готовности бежать.
А ведь еще недавно этот человек, принимая меня и Андрея в своем директорском кабинете, снисходительно цедил сквозь зубы: «Мы с вами, думается, уже вышли из того возраста, когда верят в неоткрытые острова…»
Сейчас до меня доносилось лишь: «Слушаюсь, Алексей Петрович! Будет исполнено, Алексей Петрович! Учту и приму к исполнению, Алексей Петрович».
Ну что ж! С этим, видимо, надо мириться. Поколения провинциальных титулярных советников, кувшинных рыл подготовили и создали Союшкина. Ему передалось от них и строение позвоночника, и особая гибкость шеи, и глаза как у креветки, выскакивающие из орбит при виде начальства.
Но очень противно было сознавать себя начальством Союшкина…
Мы подобрали охотников с их трофеями, пересекли полынью, и плавучие льды с шорохом сомкнулись вокруг нас. Будто и не было никакого «водяного оазиса» с его обилием и разнообразием живых существ, будто не грохотали наши победные выстрелы над водой. Опять все бело, куда ни кинь глазом. Бело и очень тихо.
Однако какой-то осадок остался в душе, вернее, неясное, глухое беспокойство. Виноват, конечно, мираж. Он поманил нас, подразнил, растревожил. В струях нагревшегося над полыньей воздуха как бы промелькнула перед нами иллюстрация к реферату «О гипотетических землях в Арктике». Ведь еще полтора года назад Союшкин с пеной у рта доказывал, что Земля Ветлугина всего лишь оптический обман, что острова в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря «привиделись» Веденею.
По огорченным лицам своих спутников я догадываюсь, что встреча с миражем произвела на них тягостное впечатление. «Что, если Союшкин все-таки прав? — думают, наверное, они, стыдясь высказывать свои сомнения вслух. — Не вдогонку ли за миражем стремимся? Не мелькнет ли перед нами внутри „белого пятна“ такое же мимолетное дразнящее видение?..» Неспроста в кают-компании весь вечер толкуют о Земле Ветлугина, пытаются доискаться тайного смысла в словах: «Спешить, чтобы застать!» Это очень тревожные слова.
Острова, видимо, непрочны, ненадежны. Есть в них таинственный изъян, который, судя по предостережению Петра Ариановича, может привести либо к внезапной катастрофе, либо к постепенному исчезновению архипелага.
Что же это такое?
Радист Таратута предположил, что архипелаг вулканического происхождения.
— И вулкан, безусловно, действующий, — разглагольствовал он в кают-компании. — Быть может, до Ветлугина дошли рассказы местных жителей о вулкане.
Его поддержал Сабиров.
В своих скитаниях по южным морям он видел десятки подобных островов, обязанных своим рождением подземному огню. Они могли простоять тысячи лет, но иногда исчезали столь же быстро и неожиданно, как и появились.
Эфемерное существование такого острова-однодневки Сабиров даже зарегистрировал однажды в вахтенном журнале. Советский лесовоз, на котором он служил, пересекал Тихий океан. Вдруг прямо по курсу Сабиров увидел небольшой, лишенный растительности остров. Штурман протер глаза. Островов в этих местах не полагалось. По лоции тут были большие глубины, до полутора километров.
— Ночью бы шли, обязательно на остров напоролись, — с воодушевлением рассказывал наш старпом. — Ведь на самом курсе лежал! И видно, новехонький, только-только подняло со дна, вокруг еще кольцевые волны ходят.
— Определили координаты?
— Конечно. И записал о нем в вахтенный журнал. Название соответствующее придумал: Громобой. А на обратном пути смотрим, нету острова! Будто и не было вовсе. Море и море. Морская гладь, как говорится. Пришлось делать новую запись в журнале.
Андрей под каким-то предлогом вызвал меня на палубу. Лицо его выглядело озабоченным.
— Вулкан — это чепуха, — сказал я успокоительно. — Ты не думай о вулкане, Андрей, не расстраивайся.
— А я и не думаю о вулкане. Я о них думаю. — Он указал на льдины, которые со скрипом и скрежетом теснились за бортом.
— О льдинах?
— Ну да. Только не о таких, конечно, — о многолетних, толстенных. Плавучих ледяных полях.
— Айсберги, что ли?
— Какие там айсберги! Ледяные острова, оторвавшиеся от берегового припая где-то у канадских берегов, в море Бофорта или Эльсворта. Собственно, что мы знаем о зарождении льдов в тех краях?
— Плавучий остров! Погоди, Андрей! Но ведь Земля Ветлугина обнаружена Петром Ариановичем именно в том месте, где ее видел корщик Веденей!
— А Веденей указал координаты?.. То-то и оно! Да не так уж это и важно. Остров мог проторчать в одном месте несколько десятков лет, даже столетий. Представь: есть в море мель. Плавучий ледяной остров сел на нее, ну, как стамухи садятся. Потом, спустя некоторое время, сошел с мели и двинулся дальше на северо-запад.
— Почему же сошел?
— Ну, в связи с ускорением общего дрейфа льдов или в результате опускания дна. Может же быть такой вариант. Вариант, понимаешь? Я не утверждаю и не выношу на всеобщее обсуждение, тебе только говорю. Но нам надо быть готовыми ко всему. Придем в указанное место — и вдруг нет никаких островов, даже следа нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
В этом проглядывало что-то провинциальное и в то же время нетерпеливо-эгоистическое, мелочно-тщеславное.
И ведь, главное, никуда не уйдешь, не денешься от него! Вокруг лед и вода, мы зажаты в очень тесном пространстве, в узкой металлической коробке. Приходится по многу раз на дню сталкиваться в библиотеке, на палубе, в коридоре, раскланиваясь и вежливо уступая дорогу, слушать его разглагольствования об историческом значении нашей экспедиции, наконец, завтракать, обедать и ужинать за одним столом в кают-компании, стараясь не замечать, как он с хлюпаньем втягивает в себя суп из ложки и деликатно утирается салфеткой.
О, все это надо пережить, чтобы понять!..
Конечно, Союшкина трудно было заподозрить в том, что он, к примеру, сунет в котлы «Пятилетки» адскую машину. То, что делал бывший первый ученик, я бы назвал, пожалуй, психологическим или моральным вредительством. Союшкин держал в неустанном напряжении наши нервы, методически и последовательно — сам, вероятно, даже не догадываясь об этом, — выматывал душу из меня и Андрея.
Словно бы злой дух отрицания сопровождал нас в нашем путешествии к Земле Ветлугина, одним видом своим нагоняя тоску и предчувствие несчастья. Это перевязанное веревочками и проволочками пенсне (на случай сильной качки или сжатия)! Эти понурые, уныло висящие уши шапки! Этот посиневший на холоде носик, длинный, остренький, как бы постоянно к чему-то принюхивающийся!
И вдобавок Союшкин был отвратительно, старомодно угодлив! Разговаривая со мной, он неизменно сохранял слегка наклонное положение, оттопыривая зад, как бы находясь в состоянии постоянной готовности бежать.
А ведь еще недавно этот человек, принимая меня и Андрея в своем директорском кабинете, снисходительно цедил сквозь зубы: «Мы с вами, думается, уже вышли из того возраста, когда верят в неоткрытые острова…»
Сейчас до меня доносилось лишь: «Слушаюсь, Алексей Петрович! Будет исполнено, Алексей Петрович! Учту и приму к исполнению, Алексей Петрович».
Ну что ж! С этим, видимо, надо мириться. Поколения провинциальных титулярных советников, кувшинных рыл подготовили и создали Союшкина. Ему передалось от них и строение позвоночника, и особая гибкость шеи, и глаза как у креветки, выскакивающие из орбит при виде начальства.
Но очень противно было сознавать себя начальством Союшкина…
Мы подобрали охотников с их трофеями, пересекли полынью, и плавучие льды с шорохом сомкнулись вокруг нас. Будто и не было никакого «водяного оазиса» с его обилием и разнообразием живых существ, будто не грохотали наши победные выстрелы над водой. Опять все бело, куда ни кинь глазом. Бело и очень тихо.
Однако какой-то осадок остался в душе, вернее, неясное, глухое беспокойство. Виноват, конечно, мираж. Он поманил нас, подразнил, растревожил. В струях нагревшегося над полыньей воздуха как бы промелькнула перед нами иллюстрация к реферату «О гипотетических землях в Арктике». Ведь еще полтора года назад Союшкин с пеной у рта доказывал, что Земля Ветлугина всего лишь оптический обман, что острова в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря «привиделись» Веденею.
По огорченным лицам своих спутников я догадываюсь, что встреча с миражем произвела на них тягостное впечатление. «Что, если Союшкин все-таки прав? — думают, наверное, они, стыдясь высказывать свои сомнения вслух. — Не вдогонку ли за миражем стремимся? Не мелькнет ли перед нами внутри „белого пятна“ такое же мимолетное дразнящее видение?..» Неспроста в кают-компании весь вечер толкуют о Земле Ветлугина, пытаются доискаться тайного смысла в словах: «Спешить, чтобы застать!» Это очень тревожные слова.
Острова, видимо, непрочны, ненадежны. Есть в них таинственный изъян, который, судя по предостережению Петра Ариановича, может привести либо к внезапной катастрофе, либо к постепенному исчезновению архипелага.
Что же это такое?
Радист Таратута предположил, что архипелаг вулканического происхождения.
— И вулкан, безусловно, действующий, — разглагольствовал он в кают-компании. — Быть может, до Ветлугина дошли рассказы местных жителей о вулкане.
Его поддержал Сабиров.
В своих скитаниях по южным морям он видел десятки подобных островов, обязанных своим рождением подземному огню. Они могли простоять тысячи лет, но иногда исчезали столь же быстро и неожиданно, как и появились.
Эфемерное существование такого острова-однодневки Сабиров даже зарегистрировал однажды в вахтенном журнале. Советский лесовоз, на котором он служил, пересекал Тихий океан. Вдруг прямо по курсу Сабиров увидел небольшой, лишенный растительности остров. Штурман протер глаза. Островов в этих местах не полагалось. По лоции тут были большие глубины, до полутора километров.
— Ночью бы шли, обязательно на остров напоролись, — с воодушевлением рассказывал наш старпом. — Ведь на самом курсе лежал! И видно, новехонький, только-только подняло со дна, вокруг еще кольцевые волны ходят.
— Определили координаты?
— Конечно. И записал о нем в вахтенный журнал. Название соответствующее придумал: Громобой. А на обратном пути смотрим, нету острова! Будто и не было вовсе. Море и море. Морская гладь, как говорится. Пришлось делать новую запись в журнале.
Андрей под каким-то предлогом вызвал меня на палубу. Лицо его выглядело озабоченным.
— Вулкан — это чепуха, — сказал я успокоительно. — Ты не думай о вулкане, Андрей, не расстраивайся.
— А я и не думаю о вулкане. Я о них думаю. — Он указал на льдины, которые со скрипом и скрежетом теснились за бортом.
— О льдинах?
— Ну да. Только не о таких, конечно, — о многолетних, толстенных. Плавучих ледяных полях.
— Айсберги, что ли?
— Какие там айсберги! Ледяные острова, оторвавшиеся от берегового припая где-то у канадских берегов, в море Бофорта или Эльсворта. Собственно, что мы знаем о зарождении льдов в тех краях?
— Плавучий остров! Погоди, Андрей! Но ведь Земля Ветлугина обнаружена Петром Ариановичем именно в том месте, где ее видел корщик Веденей!
— А Веденей указал координаты?.. То-то и оно! Да не так уж это и важно. Остров мог проторчать в одном месте несколько десятков лет, даже столетий. Представь: есть в море мель. Плавучий ледяной остров сел на нее, ну, как стамухи садятся. Потом, спустя некоторое время, сошел с мели и двинулся дальше на северо-запад.
— Почему же сошел?
— Ну, в связи с ускорением общего дрейфа льдов или в результате опускания дна. Может же быть такой вариант. Вариант, понимаешь? Я не утверждаю и не выношу на всеобщее обсуждение, тебе только говорю. Но нам надо быть готовыми ко всему. Придем в указанное место — и вдруг нет никаких островов, даже следа нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71