Ни притворства, ни милосердия, ни знакомства с мылом – подлинные, хоть сейчас в драку. Госпожа Каннон, смилуйся ныне надо мной . Тут он, огибая одно дерево, с разбегу влепился в другое, отлетел назад к первому и сполз по его стволу на землю, успев все же прикрыть лютню руками.
На какое-то время белый свет лишился для Фаррелла красок, и когда он сумел подняться на ноги, троица серых людей уже почти настигла его. Самый ближайший мог быть и подавшимся в наемники пилигримом, и норманном из тех, что вторглись в Сицилию. Из-под стальной каски смотрело обветренное квадратное лицо с плоскими скулами и кустистыми бровями, смотрело так мирно и услыбчиво, что поневоле возникала мысль о безумии его обладателя. Фаррелл подобрал сухой сук и с обмирающим, терпеливым любопытством разглядывал приближающегося к нему человека, слегка присогнутые в коленях ноги, ладонь, свободно охватившую рукоятку меча, перхоть, усеявшую брови и усы. Меч был ржавый, с мерцавшей у острия выщербиной, ничем не украшенная головка эфеса походила на старую медную дверную ручку шишечкой. Фаррелл на миг задумался, где, собственно, садится солнце, свет которого падает ему на лицо, – в Авиценне или в Палестине?
Воздетый меч начал смещаться назад, и Фаррелл поднял сук над головой. Меч плыл неестественно медленно, и так же неторопливо сжимались, покрываясь морщинами, губы мужчины, тело которого уже затвердело, изготовясь к боковому удару. Тут-то между ними и встрял Кроф Грант, бесстрашно хватаясь за меч и громыхая:
– Воздержись, или ты покроешь себя тяжким позором. Пред тобою, воин, безвредный музыкант – ужель поднимешь ты руку на искусного, испуганного, мирного менестреля?
Дикая шляпчонка где-то слетела с его головы, и белые волосы все время падали на глаза. Рыцарь негромко зарокотал и отступил на шаг, намереваясь достать Фаррелла с другой стороны. Но Грант последовал за ним, снова частично прикрыв Фаррелла своим неповоротливым, спеленутым телом.
– Нет, говорю я, не смей! Разве тебе не ведомы правила Лиги, воин?
Меч погрузился в шею Гранта и он, неуверенно схватившись за рану, упал. Краски вернулись в мир вместе с хлынувшей кровью.
Впоследствии Фаррелл не смог вспомнить, как он попал в замок, он знал лишь, что его не преследовали, и что, влетая в замок, он плакал. Бен поддерживал его, не давая упасть, и буквально переводя его полуистерический рассказ о происшедшем Симону Дальнестраннику, но никто, кроме Хамида, похоже, не принял рассказа всерьез. Со всех сторон слышались уверения, что на самом деле Кроф Грант никак не мог умереть, что в сражениях Лиги железные мечи никогда разрешены не были, и что ни одному капитану даже в голову не придет вербовать новых бойцов после того, как война уже началась. Что касается насланных Эйффи чудищ, то о них мало кто проявлял желание разговаривать, ибо общее мнение склонялось к тому, чтобы счесть их массовой галлюцинацией, причиненной общим, по счастью несильным, солнечным ударом вроде тех, что постоянно случались, начиная с полудня. Да и вообще следовало готовиться к последнему приступу, так что бодрящая музыка была куда нужней разговоров. Хамид смотрел на Фаррелла с шатких помостей и молчал.
Армия Гарта пошла на приступ, когда до заката оставалось каких-нибудь двадцать минут. Попытки взять осажденных врасплох предпринято не было, уцелевшие рыцари из войска Гарта де Монфокон, по-прежнему не превосходившие числом воинов Симона и еще пуще измотанные с виду, открыто и смело приблизились к замку, ступая в медленном, грозном ритме и распевая для препровождения времени нечто мрачное. Сам Гарт важно вышагивал впереди, но Эйффи с Никласом Боннером в их неприметных, лишенных знаков отличия костюмах оруженосцев, скромно брели несколько в стороне, возглавляя пятерку вызванных ей себе на подмогу мужчин. Фаррелл, забравшийся к Хамиду, сказал:
– Вон тот, второй слева, приземистый.
Эйффи показалась ему встревоженной и притихшей. Хамид без всякого выражения произнес:
– Я не желал его смерти. Я вообще не желал предсказывать чью-либо смерть.
– Он мертв, уверяю вас, – ответил Фаррелл.
Гарт подвел свое войско к внешней стене и, выступив вперед, крикнул:
– Будьте столь любезны, отойдите подальше от стен, ибо мы не желаем, чтобы кого-нибудь ранило, когда стены падут.
Фаррелл знал, что использование тарана для проникновения в замок – дело в Лиге столь же традиционное, сколь и выкупы или пиршества в честь победы, впрочем никакого тарана он в руках осаждающих не наблюдал. Тем не менее, несколько рыцарей спустилось со стен.
– Всем стоять, – крикнул Симон. – Не слушайте его и держите луки натянутыми.
Эйффи звучно поцеловала сначала одну свою ладонь, потом другую, поднесла ладони ко рту и сдула поцелуи в сторону замка, разведя руки, чтобы напутственно помахать им вслед. Внутренние и внешние ворота замка рухнули, и воины Гарта устремились в поднявшееся облако пыли.
Симон Дальнестранник и его лучники отчаянно стреляли прямо в облако и уложили нескольких бойцов, пока те перебирались через обломки ворот. Затем размахнуться хотя бы моргенштерном стало уже негде да и для судей места не осталось. Замок бурлил и содрогался, будто вагон подземки в час пик; сражающиеся рыцари, проскочив один мимо другого, уже не могли отыскать былого противника или оказывались в гуще чей-то чужой схватки, где шансы уцелеть были в точности равны шансам пасть от меча своего же товарища. Упавшие весьма серьезно рисковали тем, что их затопчут, поэтому Фаррелл с Хамидом постарались убраться как можно дальше от места сражения. Они забились в дальний угол замка, Фаррелл обнял лютню, а Хамид присел на землю, щегольски скрестив под собою ноги и все еще продолжая вслух описывать происходящее. Пыль, серая и оранжевая, элегантно возносилась над битвой, и застывала, словно пар от дыхания бойца.
– А вот и они, – мягко сказал Хамид, и Фаррелл, подняв глаза, увидел, как сквозь рухнувшие ворота входят в замок пятеро Эйффиных новобранцев: трое рядком впереди и двое сзади, в затылок, вступая в гущу сражения с осторожностью кошек, подбирающихся к птичьей купальне. Фаррелла – даже при том, что он о них знал – поразило их сходство с переодетыми банковскими управляющими.
– Все более или менее из одной и той же эпохи, – произнес Хамид. – Сколько я способен судить, один из них норманн, один – венецианский кондотьер, двое из первых крестовых походов, а вот про этого малого я ничего сказать не могу, кроме того, что добра от него ждать не приходится.
Оба поднялись на ноги, Хамид продолжал задумчиво:
– Интересно, как ей удалось справиться с психологическим шоком. Уж больно спокойными они выглядят, особенно если учесть, что у них наверняка были совсем другие планы на вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
На какое-то время белый свет лишился для Фаррелла красок, и когда он сумел подняться на ноги, троица серых людей уже почти настигла его. Самый ближайший мог быть и подавшимся в наемники пилигримом, и норманном из тех, что вторглись в Сицилию. Из-под стальной каски смотрело обветренное квадратное лицо с плоскими скулами и кустистыми бровями, смотрело так мирно и услыбчиво, что поневоле возникала мысль о безумии его обладателя. Фаррелл подобрал сухой сук и с обмирающим, терпеливым любопытством разглядывал приближающегося к нему человека, слегка присогнутые в коленях ноги, ладонь, свободно охватившую рукоятку меча, перхоть, усеявшую брови и усы. Меч был ржавый, с мерцавшей у острия выщербиной, ничем не украшенная головка эфеса походила на старую медную дверную ручку шишечкой. Фаррелл на миг задумался, где, собственно, садится солнце, свет которого падает ему на лицо, – в Авиценне или в Палестине?
Воздетый меч начал смещаться назад, и Фаррелл поднял сук над головой. Меч плыл неестественно медленно, и так же неторопливо сжимались, покрываясь морщинами, губы мужчины, тело которого уже затвердело, изготовясь к боковому удару. Тут-то между ними и встрял Кроф Грант, бесстрашно хватаясь за меч и громыхая:
– Воздержись, или ты покроешь себя тяжким позором. Пред тобою, воин, безвредный музыкант – ужель поднимешь ты руку на искусного, испуганного, мирного менестреля?
Дикая шляпчонка где-то слетела с его головы, и белые волосы все время падали на глаза. Рыцарь негромко зарокотал и отступил на шаг, намереваясь достать Фаррелла с другой стороны. Но Грант последовал за ним, снова частично прикрыв Фаррелла своим неповоротливым, спеленутым телом.
– Нет, говорю я, не смей! Разве тебе не ведомы правила Лиги, воин?
Меч погрузился в шею Гранта и он, неуверенно схватившись за рану, упал. Краски вернулись в мир вместе с хлынувшей кровью.
Впоследствии Фаррелл не смог вспомнить, как он попал в замок, он знал лишь, что его не преследовали, и что, влетая в замок, он плакал. Бен поддерживал его, не давая упасть, и буквально переводя его полуистерический рассказ о происшедшем Симону Дальнестраннику, но никто, кроме Хамида, похоже, не принял рассказа всерьез. Со всех сторон слышались уверения, что на самом деле Кроф Грант никак не мог умереть, что в сражениях Лиги железные мечи никогда разрешены не были, и что ни одному капитану даже в голову не придет вербовать новых бойцов после того, как война уже началась. Что касается насланных Эйффи чудищ, то о них мало кто проявлял желание разговаривать, ибо общее мнение склонялось к тому, чтобы счесть их массовой галлюцинацией, причиненной общим, по счастью несильным, солнечным ударом вроде тех, что постоянно случались, начиная с полудня. Да и вообще следовало готовиться к последнему приступу, так что бодрящая музыка была куда нужней разговоров. Хамид смотрел на Фаррелла с шатких помостей и молчал.
Армия Гарта пошла на приступ, когда до заката оставалось каких-нибудь двадцать минут. Попытки взять осажденных врасплох предпринято не было, уцелевшие рыцари из войска Гарта де Монфокон, по-прежнему не превосходившие числом воинов Симона и еще пуще измотанные с виду, открыто и смело приблизились к замку, ступая в медленном, грозном ритме и распевая для препровождения времени нечто мрачное. Сам Гарт важно вышагивал впереди, но Эйффи с Никласом Боннером в их неприметных, лишенных знаков отличия костюмах оруженосцев, скромно брели несколько в стороне, возглавляя пятерку вызванных ей себе на подмогу мужчин. Фаррелл, забравшийся к Хамиду, сказал:
– Вон тот, второй слева, приземистый.
Эйффи показалась ему встревоженной и притихшей. Хамид без всякого выражения произнес:
– Я не желал его смерти. Я вообще не желал предсказывать чью-либо смерть.
– Он мертв, уверяю вас, – ответил Фаррелл.
Гарт подвел свое войско к внешней стене и, выступив вперед, крикнул:
– Будьте столь любезны, отойдите подальше от стен, ибо мы не желаем, чтобы кого-нибудь ранило, когда стены падут.
Фаррелл знал, что использование тарана для проникновения в замок – дело в Лиге столь же традиционное, сколь и выкупы или пиршества в честь победы, впрочем никакого тарана он в руках осаждающих не наблюдал. Тем не менее, несколько рыцарей спустилось со стен.
– Всем стоять, – крикнул Симон. – Не слушайте его и держите луки натянутыми.
Эйффи звучно поцеловала сначала одну свою ладонь, потом другую, поднесла ладони ко рту и сдула поцелуи в сторону замка, разведя руки, чтобы напутственно помахать им вслед. Внутренние и внешние ворота замка рухнули, и воины Гарта устремились в поднявшееся облако пыли.
Симон Дальнестранник и его лучники отчаянно стреляли прямо в облако и уложили нескольких бойцов, пока те перебирались через обломки ворот. Затем размахнуться хотя бы моргенштерном стало уже негде да и для судей места не осталось. Замок бурлил и содрогался, будто вагон подземки в час пик; сражающиеся рыцари, проскочив один мимо другого, уже не могли отыскать былого противника или оказывались в гуще чей-то чужой схватки, где шансы уцелеть были в точности равны шансам пасть от меча своего же товарища. Упавшие весьма серьезно рисковали тем, что их затопчут, поэтому Фаррелл с Хамидом постарались убраться как можно дальше от места сражения. Они забились в дальний угол замка, Фаррелл обнял лютню, а Хамид присел на землю, щегольски скрестив под собою ноги и все еще продолжая вслух описывать происходящее. Пыль, серая и оранжевая, элегантно возносилась над битвой, и застывала, словно пар от дыхания бойца.
– А вот и они, – мягко сказал Хамид, и Фаррелл, подняв глаза, увидел, как сквозь рухнувшие ворота входят в замок пятеро Эйффиных новобранцев: трое рядком впереди и двое сзади, в затылок, вступая в гущу сражения с осторожностью кошек, подбирающихся к птичьей купальне. Фаррелла – даже при том, что он о них знал – поразило их сходство с переодетыми банковскими управляющими.
– Все более или менее из одной и той же эпохи, – произнес Хамид. – Сколько я способен судить, один из них норманн, один – венецианский кондотьер, двое из первых крестовых походов, а вот про этого малого я ничего сказать не могу, кроме того, что добра от него ждать не приходится.
Оба поднялись на ноги, Хамид продолжал задумчиво:
– Интересно, как ей удалось справиться с психологическим шоком. Уж больно спокойными они выглядят, особенно если учесть, что у них наверняка были совсем другие планы на вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102