«Разве я достаточно сильно любил их? Если бы я тогда любил Деонару сильнее, стали бы ее дети упрямее цепляться за жизнь?»
— Задерните портьеры, — приказал лорд минуту спустя.
Одна из женщин на цыпочках подошла к окну и закрыла потемневшее небо тяжелой портьерой. Но гром продолжал греметь, а вспышки молний пробивались даже сквозь плотную ткань.
— Сейчас начнется, — прошептала одна из сиделок.
Маргали неслышно встала, подошла к Алисиане и осторожно положила руки на тело женщины, регулируя ее дыхание и следя за процессом родов. Женщину, обладающую лараном и вынашивающую ребенка, нельзя исследовать физически из-за опасности повредить плод. Только лерони могут заниматься этим, пользуясь восприятием телепатических и психокинетических сил роженицы. Алисиана ощутила успокаивающее прикосновение. Ее лицо разгладилось, но, как только Маргали убрала руки, она с неожиданным ужасом воскликнула:
— О Донел, Донел! Что будет с моим мальчиком?
Леди Деонара Ардаис-Алдаран, хрупкая стареющая женщина, бесшумно подошла к ложу Алисианы и погладила ее тонкие пальцы.
— Не бойся за Донела, Алисиана, — успокаивающе прошептала она. — Да хранит нас милосердная Аварра, но клянусь, что, если в том возникнет нужда, с завтрашнего дня я стану ему приемной матерью и буду относиться к нему с такой же нежностью, как если бы он был моим сыном.
— Ты так добра ко мне, Деонара, — прошептала Алисиана. — А ведь я забрала у тебя Микела.
— Дитя, сейчас не время для подобных мыслей. Если ты сможешь дать Микелу то, чего не смогла я, я буду относиться к тебе как к сестре и любить тебя так же, как Кассильда любила Камиллу. — Деонара наклонилась и поцеловала бледную щеку Алисианы. — Успокойся, бреда: думай только о малютке. Я тоже буду любить ее.
Алисиана знала, что здесь, в присутствии отца ее ребенка и Деонары, поклявшейся обращаться с ее дочерью как со своей собственной, она может ни о чем не беспокоиться. Однако когда молнии сверкали за портьерами, а гром сотрясал стены замка, в душе женщины неотвратимо прокатывались все новые и новые волны ужаса. «Чей это ужас — мой или ребенка?» Сознание уплывало во тьму под тихое пение лерони , под животворным потоком мыслей Микела, несущих любовь и нежность. «Ради меня или ради ребенка?» Это больше не имело значения. Алисиана не могла видеть, что будет дальше. Раньше в ее разуме всегда присутствовало слабое предощущение того, что случится в будущем, но теперь казалось, что в мире не осталось ничего, кроме ее страха и ужаса еще не родившегося ребенка — бесформенного, бессловесного неистовства. Казалось, что спазмы фокусируются раскатами грома, родовые схватки совпадают со вспышками молний… гром гремел не снаружи, но внутри измученного чрева… молнии взрывались вспышками слепящей боли. Задохнувшись, Алисиана попыталась вскрикнуть, но тут ее разум угас, и она почти с облегчением погрузилась в черноту и молчание, в ничто…
— Ай! Вот маленькая фурия! — воскликнула акушерка, едва удержав брыкающегося младенца — Вам нужно успокоить ее, домна , прежде чем я отрежу ее жизнь от материнской, иначе она может истечь кровью… но она сильная, горячая девочка!
Маргали склонилась над малюткой. Личико девочки, искаженное яростным криком, имело кирпично-красный оттенок; щелочки полузакрытых глаз сверкали голубизной. Круглая маленькая головка была покрыта густым рыжим пухом. Маргали приложила свои изящные узкие ладони к обнаженному тельцу ребенка, что-то тихо воркуя ему на ухо. Ее прикосновение немного успокоило малышку. Акушерка перерезала пуповину, но едва она взяла новорожденную на руки и завернула в теплое одеяло, та снова начала вопить и барахтаться. Женщина поспешно положила сверток и отдернула руку, вскрикнув от боли.
— Ай! Милосердная Эванда, она одна из этих ! Когда малышка вырастет, ей не придется бояться насилия, раз она уже сейчас может бить своим лараном . Я никогда не слышала о таком у новорожденных!
— Ты испугала ее, — улыбнулась Маргали. Как и все женщины из свиты Деонары, она любила маленькую Алисиану. — Бедное дитя — потерять мать в первый же день своей жизни! — грустно добавила лерони .
Микел, лорд Алдаран, стоял на коленях у ложа женщины, которую любил. Его лицо было искажено страданием.
— Алисиана, Алисиана, любимая моя!
Потом он поднял невидящие глаза. Деонара взяла у Маргали спеленутого младенца и прижала его к своей плоской груди со всей жаждой неутоленного материнства.
— Теперь ты довольна, Деонара? Никто не будет оспаривать у тебя права на этого ребенка.
— Такие слова недостойны тебя, Микел, — ответила Деонара. — Я всем сердцем любила Алисиану, мой лорд. Что бы ты предпочел: чтобы я отказалась от ее дочери или вырастила ее с такой же нежностью и заботой, как если бы она была моей собственной? — Несмотря на все усилия, леди Алдаран не могла скрыть горечи, звучавшей в ее голосе. — Она — твое единственное живое дитя, и если она уже сейчас обладает лараном , то тем большей заботой и любовью нам следует ее окружить. Мои дети не прожили даже так долго.
Она положила девочку в руки Микела, который с бесконечной нежностью и печалью смотрел на своего единственного ребенка.
Проклятье Мейры эхом отдавалось в его сознании: «С этого дня ты не станешь отцом ни сыну, ни дочери… Твои чресла будут пусты, словно иссохшее дерево! Ты будешь плакать и молиться…» Его тревога словно передалась малышке, она снова заворочалась и захныкала. За окном бушевала гроза.
Дом Микел вглядывался в лицо дочери. Бесконечно дорогой казалась она пожилому мужчине. Тельце малышки изогнулось. Девочка запищала, крохотное личико исказилось, словно пытаясь выразить всю ярость бури, бушевавшей снаружи. Крошечные розовые кулачки были крепко стиснуты. Однако уже сейчас лорд мог видеть в ее лице миниатюрную копию лица Алисианы — выгнутые дугой брови, высокие скулы, сверкающую синеву глаз, шелковистые рыжие волосы.
— Алисиана умерла, вручив мне этот бесценный дар, — произнес он. — Назовем ли мы ее в память о матери?
Деонара передернула плечами и отступила на шаг:
— Неужели ты хочешь дать своей единственной дочери имя только что умершей женщины, мой лорд? Поищи более удачное имя!
— Как тебе будет угодно. Назови ее так, как тебе нравится, домна .
— Я собиралась назвать нашу первую дочь Дорилис. — Голос Деонары дрогнул. — Пусть малышка носит это имя в залог того, что я буду ей любящей матерью.
Она прикоснулась пальцем к розовой щечке ребенка:
— Тебе нравится это имя, крошка? Смотри, она заснула. Наверное, устала плакать…
Гроза, бушевавшая за окнами чертога, в последний раз что-то глухо пробормотала и замерла. Воцарилась тишина. Снаружи не доносилось ни звука, кроме перестука последних капель дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Задерните портьеры, — приказал лорд минуту спустя.
Одна из женщин на цыпочках подошла к окну и закрыла потемневшее небо тяжелой портьерой. Но гром продолжал греметь, а вспышки молний пробивались даже сквозь плотную ткань.
— Сейчас начнется, — прошептала одна из сиделок.
Маргали неслышно встала, подошла к Алисиане и осторожно положила руки на тело женщины, регулируя ее дыхание и следя за процессом родов. Женщину, обладающую лараном и вынашивающую ребенка, нельзя исследовать физически из-за опасности повредить плод. Только лерони могут заниматься этим, пользуясь восприятием телепатических и психокинетических сил роженицы. Алисиана ощутила успокаивающее прикосновение. Ее лицо разгладилось, но, как только Маргали убрала руки, она с неожиданным ужасом воскликнула:
— О Донел, Донел! Что будет с моим мальчиком?
Леди Деонара Ардаис-Алдаран, хрупкая стареющая женщина, бесшумно подошла к ложу Алисианы и погладила ее тонкие пальцы.
— Не бойся за Донела, Алисиана, — успокаивающе прошептала она. — Да хранит нас милосердная Аварра, но клянусь, что, если в том возникнет нужда, с завтрашнего дня я стану ему приемной матерью и буду относиться к нему с такой же нежностью, как если бы он был моим сыном.
— Ты так добра ко мне, Деонара, — прошептала Алисиана. — А ведь я забрала у тебя Микела.
— Дитя, сейчас не время для подобных мыслей. Если ты сможешь дать Микелу то, чего не смогла я, я буду относиться к тебе как к сестре и любить тебя так же, как Кассильда любила Камиллу. — Деонара наклонилась и поцеловала бледную щеку Алисианы. — Успокойся, бреда: думай только о малютке. Я тоже буду любить ее.
Алисиана знала, что здесь, в присутствии отца ее ребенка и Деонары, поклявшейся обращаться с ее дочерью как со своей собственной, она может ни о чем не беспокоиться. Однако когда молнии сверкали за портьерами, а гром сотрясал стены замка, в душе женщины неотвратимо прокатывались все новые и новые волны ужаса. «Чей это ужас — мой или ребенка?» Сознание уплывало во тьму под тихое пение лерони , под животворным потоком мыслей Микела, несущих любовь и нежность. «Ради меня или ради ребенка?» Это больше не имело значения. Алисиана не могла видеть, что будет дальше. Раньше в ее разуме всегда присутствовало слабое предощущение того, что случится в будущем, но теперь казалось, что в мире не осталось ничего, кроме ее страха и ужаса еще не родившегося ребенка — бесформенного, бессловесного неистовства. Казалось, что спазмы фокусируются раскатами грома, родовые схватки совпадают со вспышками молний… гром гремел не снаружи, но внутри измученного чрева… молнии взрывались вспышками слепящей боли. Задохнувшись, Алисиана попыталась вскрикнуть, но тут ее разум угас, и она почти с облегчением погрузилась в черноту и молчание, в ничто…
— Ай! Вот маленькая фурия! — воскликнула акушерка, едва удержав брыкающегося младенца — Вам нужно успокоить ее, домна , прежде чем я отрежу ее жизнь от материнской, иначе она может истечь кровью… но она сильная, горячая девочка!
Маргали склонилась над малюткой. Личико девочки, искаженное яростным криком, имело кирпично-красный оттенок; щелочки полузакрытых глаз сверкали голубизной. Круглая маленькая головка была покрыта густым рыжим пухом. Маргали приложила свои изящные узкие ладони к обнаженному тельцу ребенка, что-то тихо воркуя ему на ухо. Ее прикосновение немного успокоило малышку. Акушерка перерезала пуповину, но едва она взяла новорожденную на руки и завернула в теплое одеяло, та снова начала вопить и барахтаться. Женщина поспешно положила сверток и отдернула руку, вскрикнув от боли.
— Ай! Милосердная Эванда, она одна из этих ! Когда малышка вырастет, ей не придется бояться насилия, раз она уже сейчас может бить своим лараном . Я никогда не слышала о таком у новорожденных!
— Ты испугала ее, — улыбнулась Маргали. Как и все женщины из свиты Деонары, она любила маленькую Алисиану. — Бедное дитя — потерять мать в первый же день своей жизни! — грустно добавила лерони .
Микел, лорд Алдаран, стоял на коленях у ложа женщины, которую любил. Его лицо было искажено страданием.
— Алисиана, Алисиана, любимая моя!
Потом он поднял невидящие глаза. Деонара взяла у Маргали спеленутого младенца и прижала его к своей плоской груди со всей жаждой неутоленного материнства.
— Теперь ты довольна, Деонара? Никто не будет оспаривать у тебя права на этого ребенка.
— Такие слова недостойны тебя, Микел, — ответила Деонара. — Я всем сердцем любила Алисиану, мой лорд. Что бы ты предпочел: чтобы я отказалась от ее дочери или вырастила ее с такой же нежностью и заботой, как если бы она была моей собственной? — Несмотря на все усилия, леди Алдаран не могла скрыть горечи, звучавшей в ее голосе. — Она — твое единственное живое дитя, и если она уже сейчас обладает лараном , то тем большей заботой и любовью нам следует ее окружить. Мои дети не прожили даже так долго.
Она положила девочку в руки Микела, который с бесконечной нежностью и печалью смотрел на своего единственного ребенка.
Проклятье Мейры эхом отдавалось в его сознании: «С этого дня ты не станешь отцом ни сыну, ни дочери… Твои чресла будут пусты, словно иссохшее дерево! Ты будешь плакать и молиться…» Его тревога словно передалась малышке, она снова заворочалась и захныкала. За окном бушевала гроза.
Дом Микел вглядывался в лицо дочери. Бесконечно дорогой казалась она пожилому мужчине. Тельце малышки изогнулось. Девочка запищала, крохотное личико исказилось, словно пытаясь выразить всю ярость бури, бушевавшей снаружи. Крошечные розовые кулачки были крепко стиснуты. Однако уже сейчас лорд мог видеть в ее лице миниатюрную копию лица Алисианы — выгнутые дугой брови, высокие скулы, сверкающую синеву глаз, шелковистые рыжие волосы.
— Алисиана умерла, вручив мне этот бесценный дар, — произнес он. — Назовем ли мы ее в память о матери?
Деонара передернула плечами и отступила на шаг:
— Неужели ты хочешь дать своей единственной дочери имя только что умершей женщины, мой лорд? Поищи более удачное имя!
— Как тебе будет угодно. Назови ее так, как тебе нравится, домна .
— Я собиралась назвать нашу первую дочь Дорилис. — Голос Деонары дрогнул. — Пусть малышка носит это имя в залог того, что я буду ей любящей матерью.
Она прикоснулась пальцем к розовой щечке ребенка:
— Тебе нравится это имя, крошка? Смотри, она заснула. Наверное, устала плакать…
Гроза, бушевавшая за окнами чертога, в последний раз что-то глухо пробормотала и замерла. Воцарилась тишина. Снаружи не доносилось ни звука, кроме перестука последних капель дождя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114