— Ты должна слушать своих друзей, Табита, — одобрительно заметил Брат Феликс.
— Скоро, когда ты станешь одной из нас, ты поймешь, Табита, — серьезно подтвердила Сестра Марджори. — Здесь все красиво, и каждый совершенно свободен. Кто командует нами или что-то нам запрещает? Где наши угнетатели?
— На Капелле, — отозвалась Табита. — Если верить Брату Феликсу.
Вид у всех троих был искренне озадаченный.
— На Капелле? — переспросила Сестра Вероника. — Но, Табита, ведь это Капелла дала нам свободу!
— Ты только подумай, — настойчиво сказал Брат Феликс. — Вот мы сейчас на Хароне, на самом краю нашей солнечной системы. А солнце великолепно!
— Где бы мы были сейчас без освободительной власти Капеллы? — сказала Сестра Марджори.
— Все еще на бедной старой Луне, — заявила Сестра Вероника, — и спорили бы, можем мы ли мы себе позволить лететь на Марс!
Но с Табиты уже было довольно.
— Значит, так вы считаете? — сказала она. — Что ж, сказать вам, что думаю я, да? Я скажу вам, что я думаю об освободительной власти Капеллы. О том, как вы с вашей проклятой игрой силой затащили меня сюда. — Табита сделала паузу, чтобы сделать глоток вина, наслаждаясь мелким удовольствием заставлять их ждать себя, особенно, учитывая то, что она понятия не имела, что говорить дальше. — Я скажу вам, что я думаю, повторила она и, услышав свой голос, поняла, что вино оказалось хорошим, и она уже изрядно выпила. — Нет здесь никакой свободы, — чуть насмешливо продолжала она. — Вы всегда в чужом саду. — Для начала это прозвучало неплохо. Табита неуклюже взмахнула рукой. — Нельзя быть свободным, когда кто-то говорит тебе, куда можно идти, а куда — нет. — Табита сделала еще глоток вина. — Когда я была маленькой, — сообщила она им, — Марс был границей. Я родилась, — сказала она, пристально глядя на Сестру Веронику, — на бедной старой Луне.
Сестра Вероника никак не отреагировала.
— Кому-то же надо и там родиться, — сказала Табита.
Сестра Вероника вежливо улыбнулась.
— Это было не так уж забавно, — сказала Табита. — Раз уж вы спрашиваете. Как бы там ни было, Марс был весь забит, и все рвались перебраться на Пояс. Потом был Сатурн, освоение колец. А где она теперь? Здесь? Это граница? Или это стена сада?
Попечители солнечной системы спокойно наблюдали за Табитой, словно она читала им стихотворение, которое выучила наизусть, что-то отрепетированное и далекое. Саския и Кстаска слушали ее очень внимательно. Саския подвинулась, села рядом с Табитой и взяла ее за руку.
Но Табита не желала, чтобы ее держали за руку.
— Нет никакой свободы, — повторила она. — Нет, пока кто-то держится за власть. Так что ты прав, Феликс. Мы все слуги. — Она печально кивнула, осознав меланхолическую мудрость этого замечания. — Могу вам сказать — я признаю, что была свободна так же, как всегда, до того, как все это началось. — Табита коротко рассмеялась. — Я перевозила торговые грузы на ловком маленьком «Кобольде», перетаскивала детали машин из Сантьяго Селестина в Каллисто, надрывалась, чтобы оплатить счета, и думала, где я причалю в следующий раз, где подвернется новая работа. Вот и вся свобода, какой можно добиться, — свирепо заключила она, — в этой системе.
Брат Феликс слегка приподнялся в воздух. Саския тут же обняла Табиту, словно решила, что он сейчас ее ударит. Но Брат Феликс сказал понимающим тоном:
— Ты все еще огорчена из-за своего корабля, правда? С моей стороны это было неразумно, я прошу у тебя прощения. Давай-ка посмотрим, может, мы сможем тебя успокоить.
Он отправился назад через луг, Табита, Саския и Кстаска следовали за ним, а сестры остались на месте, улыбаясь, все время улыбаясь. В монастыре какая-то пара Уборщиков прервала свой спор о возможности появления чего-то нового, чтобы приветствовать женщин и Херувима, когда те проходили мимо. Брат Феликс немного опередил их. Они нагнали его только когда он был уже за деревьями, в уединенном уголке, где рядом с пустым шаттлом находились останки «Кобольда».
Брат Феликс подозвал их.
— Посмотри, — обратился он к Кстаске. — Тебе это понравится. — И он повернул кольцо.
Останки «Элис Лиддел» засветились. Она заблестела, наполнилась радиацией, словно свет был где-то внутри нее — это было не просто бортовое освещение, проходившее сквозь ее разбитые иллюминаторы; казалось, будто сама энергия, все еще сообщавшая о мольбах израненных молекул ее субстанции, призвала ее подняться световым излучением и танцевать в солнечном свете.
Какое-то мгновение Элис стояла, словно готовилась к взлету в пламени, вырывавшемся из окон шаттла. Табита вскрикнула, прикрыв глаза, потому что в тот момент ей показалось, что она смотрит не на искореженные и измятые обломки, а на тот «Кобольд», каким она была когда-то, в самом начале своего пути. Такой она должна была явиться с площадки «Бергена» в том полукомическом, полумистическом ритуале, когда привод судна только-только «осваивался» с новеньким электронным мозгом, и робот-каллиграф поднялся наверх, чтобы ярко-синими металлическими буквами написать ее имя на корпусе. Такой они увидели ее теперь — «Элис Лиддел», свежую, целую и перестроенную. Ее выбоины выровнялись, а трещины закрылись. Восстановленное ветровое стекло сверкало, сканеры шевелились, почуяв ветер со стороны солнца. Ее линии были чисты и правдивы, маленькие крылья решительно отведены назад — она размышляла о работе, для которой была создана и к которой готовилась приступить. Рядом с ее двигателями воздух разорвала тепловая волна; она повернулась, словно ища хозяйку; казалось, она приподнялась, совсем чуть-чуть.
А потом она исчезла. Растаяла в воздухе.
Воздух наполнился внезапными возмущениями, рванувшимися со всех сторон в пустое пространство, туда, где только что стоял корабль. Волосы Саскии развевались вокруг ее лица. Табита, отчаянно крича, бросилась вперед.
Последняя дымка исчезла в воздухе, и «Элис Лиддел» перестала существовать. На траве, где она стояла, не было ни ожогов, ни пятен. Трава слегка поколебалась и застыла.
— Ну, вот, — произнес Брат Феликс, — так лучше, не правда ли?
И тут солнце скрылось.
Над садами волной нависла огромная тень в форме эллипса.
Повсюду все прекратили свои занятия. Они перестали разговаривать и уставились в темнеющее небо. Оркестр запнулся и замолчал. Атмосфера грохотала и трещала, словно от избытка энергий, уничтоживших корабль Табиты. Неожиданно стало очень холодно.
— О, нет, — простонала Саския, сжимая у ворота свою тонкую пижаму. — Теперь еще дождь пойдет.
— Нет, Саския, — сказал Херувим.
Табита просто стояла, закинув голову, положив руки на бедра и широко раскрыв рот.
— Это не туча, — произнес Кстаска.
66
С высоты до них гулко донесся мощный искаженный голос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128