– У вас хватило смелости проводить эти опыты? Какие патологии рассматриваете? Как странно... Это ведь чистая неврология? Откуда вы берете испытуемых?
– В основном это добровольцы – мои знакомые. – Игорь врал напропалую. – По моей просьбе приезжают люди, подверженные частым стрессам. Поэтому и вывеска на двери практически соответствует действительности. – В последний момент, уже у дверей “Фуксии и Селедочки”, Игорь вдруг опомнился. Хрен-то с ним, с этим кагэбэшником, не боюсь я его, пошлю подальше. И ничего он мне не сделает. А вот какими глазами на меня Александр Иосифович посмотрит, если сейчас расскажу ему, как делаю бизнес на своем аппарате?
И Игорь импровизировал на ходу, сочиняя чудовищную по своей нелогичности историю о каких-то волшебных спонсорах, опытах во внерабочее время, интереснейших результатах... Он договорился до того, что и аппарат вот этот – так он и не доведен еще, и ложатся под него только проверенные добровольцы не чаще, чем раз в месяц... Ужас, как стыдно. Но зато в качестве соуса ко всей этой лапше Игорь честно рассказал Александру Иосифовичу все, что успел расшифровать в нейрограммах. Тапкин от восторга подпрыгивал на стуле, тыкал пальцем в очередной пик и, захлебываясь, как ребенок, спрашивал:
– А это? А это что?
Другой на его месте давно бы уже обиделся на то, что коллега скрывал от него столько важной информации. Но Александр Иосифович был бессребреником во всем. Он жадно слушал Игоря, изредка вставляя короткие дельные вопросы.
– ...А вот это – помните, Александр Иосифович, этот пик мы первый раз увидели ...
– Это суицидный пик! – радостно восклицал Тапкин. – Мария Львовна Пулковская, студентка театрального института, четыре попытки самоубийства!
– Точно! А вот это?
– Это... минуточку... Это – клаустрофобия! Впервые зафиксирован нами у Дорониной... Елены Олеговны?
– Ольги Олеговны, – подсказал Игорь.
“Сейчас со стороны мы, наверное, напоминаем двух архангелов, листающих на досуге Книгу Судеб. Как все-таки жалко, что так и не успели с Борей сделать программу для компьютера. Это все эффектно бы смотрелось на экране!” Игорь совершенно расчувствовался и начал терять бдительность.
– Вы знаете, Александр Иосифович, я ведь потихоньку экспериментирую с аппаратом в области чисто психотерапевтической...
– Что вы говорите! И как это выглядит... м-м-м... практически? Как вы производите воздействие? На какую область головы?
Умный ты мужик, Тапкин, да только жаль, материалист. Я могу, конечно, сказать тебе по-простому, что ВИЖУ локализацию психосоматической субстанции, именуемой “душой”. И именно туда направляю излучатель. Могу, да не скажу. А вместо этого я буду заумно и длинно объяснять конструкцию нового излучателя со сменными насадками: сильно концентрирующей (на случай сверхтонкого вмешательства) и рассеивающей (как раз очень пригодной для облучения головы).
К концу разговора Тапкин стал рассеян и задумчив. Что означало, что в его мозгу уже началась напряженная работа по усовершенствованию, улучшению и модернизации нашего прибора. Зуб даю – завтра спозаранку прибежит ко мне с ворохом новых идей.
– И представляете, Александр Иосифович, – весело пожаловался Игорь, – нашими успехами даже КГБ заинтересовалось. Сегодня один такой умник приходил, предложил с помощью нашего аппарата реабилитировать их сотрудников, представляете?
Наверное, если бы у Игоря изо рта, как в сказке, вдруг начали сыпаться змеи и жабы, Александр Иосифович Тапкин так бы не испугался.
– А вы? – Даже не спросил, а выдохнул он.
– А я отказался.
– Как – отказались?!
– Очень просто. Я согласен обслуживать их сотрудников здесь, на общих основаниях. Но монтировать новый аппарат где-то в другом месте – нет, увольте! – Игорь красиво выставил вперед ладони, демонстрируя, как именно “уволить”. Честно сказать, он, конечно, бравировал. Тем более сейчас, при Тапкине это было делать совсем не страшно.
– Все, – упавшим голосом произнес Александр Иосифович. Нет, не просто упавшим, а рухнувшим с охрененной высоты. – Можете попрощаться со своим аппаратом.
– Ерунда, Александр Иосифович, вы забываете, какое время на дворе! Конец девяностых! У них давно нет такой силы, как раньше! К тому же аппарат без меня работать не сможет, вы это прекрасно знаете...
– Знаю. – Тапкин посмотрел на Игоря с жалостью. Видно, уже представлял себе доктора Поплавского в лапах инквизиции. Ему поджаривают пятки на медленном огне, и он раскрывает секрет аппарата.
Ну-ну. А и раскрываю, так что? Все равно, кроме меня, никто не видит легкого серого облачка... Ерунда все, ерунда, нет у них на меня управы!
– Как это нехорошо... – печально произнес Тапкин. И ни к селу ни к городу вдруг задумчиво добавил: – А называются они сейчас не КГБ, а ФСБ, насколько я знаю.
Вот. Так и пообщались. Состояние Александра Иосифовича в конце нашей беседы хорошо описывалось древним анекдотом: “Врач сказал, что вы будете жить”. – “Это хорошо”. – “Но всего три часа”. Игорь ощущал себя злым папашей, который, перодевшись Дедом Морозом, принес сыну на Новый год велосипед. А затем, полностью насладившись ребячьим восторгом, содрал накладную бороду и сообщил, что просто-напросто одолжил трехколесное чудо у соседского мальчика на пару часов.
Эх, не могу я так над людьми издеваться. Нельзя его так отпускать.
– Александр Иосифович! – в каком-то озарении вдруг произнес Игорь. – А вы не хотите сами попробовать?
– Простите? – Тапкин непонимающе смотрел поверх очков.
– Вот аппарат. И я готов провести с вами пробный психотерапевтический сеанс. Прямо сейчас. Хотите?
– Со мной?
Вы думаете, он испугался и замахал на меня руками и внезапно вспомнил, что торопится домой?
Вы думаете, он принялся убеждать меня в совершенной бесполезности психотерапевтического сеанса над ним, нормальным, уравновешенным человеком, без комплексов и фобий?
Тогда во веки веков не понять вам настоящего ученого! Который с восторгом выпьет ведро какой-нибудь особо ядовитой отравы только для того, чтобы опробовать новое противоядие! И внесет еще один небольшой вкладик в родную науку.
Глаза Александра Иосифовича вспыхнули так ярко, словно я раза в два повысил напряжение.
– Потрясающе! Вы предлагаете проверку диагностического или профилактического действия аппарата?
– Конечно! – малодушно согласился Игорь. Хотя ему следовало бы честно признаться, что он просто хочет сделать приятное приятному человеку. Дать возможность его душе порезвиться, как ей вздумается. Вырваться на волю из тела примерного семьянина и забубенного трудяги-ученого.
– Но как мы сможем проконтролировать полученный эффект? – засомневался Тапкин, хотя сам уже чуть не подпрыгивал от нетерпения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– В основном это добровольцы – мои знакомые. – Игорь врал напропалую. – По моей просьбе приезжают люди, подверженные частым стрессам. Поэтому и вывеска на двери практически соответствует действительности. – В последний момент, уже у дверей “Фуксии и Селедочки”, Игорь вдруг опомнился. Хрен-то с ним, с этим кагэбэшником, не боюсь я его, пошлю подальше. И ничего он мне не сделает. А вот какими глазами на меня Александр Иосифович посмотрит, если сейчас расскажу ему, как делаю бизнес на своем аппарате?
И Игорь импровизировал на ходу, сочиняя чудовищную по своей нелогичности историю о каких-то волшебных спонсорах, опытах во внерабочее время, интереснейших результатах... Он договорился до того, что и аппарат вот этот – так он и не доведен еще, и ложатся под него только проверенные добровольцы не чаще, чем раз в месяц... Ужас, как стыдно. Но зато в качестве соуса ко всей этой лапше Игорь честно рассказал Александру Иосифовичу все, что успел расшифровать в нейрограммах. Тапкин от восторга подпрыгивал на стуле, тыкал пальцем в очередной пик и, захлебываясь, как ребенок, спрашивал:
– А это? А это что?
Другой на его месте давно бы уже обиделся на то, что коллега скрывал от него столько важной информации. Но Александр Иосифович был бессребреником во всем. Он жадно слушал Игоря, изредка вставляя короткие дельные вопросы.
– ...А вот это – помните, Александр Иосифович, этот пик мы первый раз увидели ...
– Это суицидный пик! – радостно восклицал Тапкин. – Мария Львовна Пулковская, студентка театрального института, четыре попытки самоубийства!
– Точно! А вот это?
– Это... минуточку... Это – клаустрофобия! Впервые зафиксирован нами у Дорониной... Елены Олеговны?
– Ольги Олеговны, – подсказал Игорь.
“Сейчас со стороны мы, наверное, напоминаем двух архангелов, листающих на досуге Книгу Судеб. Как все-таки жалко, что так и не успели с Борей сделать программу для компьютера. Это все эффектно бы смотрелось на экране!” Игорь совершенно расчувствовался и начал терять бдительность.
– Вы знаете, Александр Иосифович, я ведь потихоньку экспериментирую с аппаратом в области чисто психотерапевтической...
– Что вы говорите! И как это выглядит... м-м-м... практически? Как вы производите воздействие? На какую область головы?
Умный ты мужик, Тапкин, да только жаль, материалист. Я могу, конечно, сказать тебе по-простому, что ВИЖУ локализацию психосоматической субстанции, именуемой “душой”. И именно туда направляю излучатель. Могу, да не скажу. А вместо этого я буду заумно и длинно объяснять конструкцию нового излучателя со сменными насадками: сильно концентрирующей (на случай сверхтонкого вмешательства) и рассеивающей (как раз очень пригодной для облучения головы).
К концу разговора Тапкин стал рассеян и задумчив. Что означало, что в его мозгу уже началась напряженная работа по усовершенствованию, улучшению и модернизации нашего прибора. Зуб даю – завтра спозаранку прибежит ко мне с ворохом новых идей.
– И представляете, Александр Иосифович, – весело пожаловался Игорь, – нашими успехами даже КГБ заинтересовалось. Сегодня один такой умник приходил, предложил с помощью нашего аппарата реабилитировать их сотрудников, представляете?
Наверное, если бы у Игоря изо рта, как в сказке, вдруг начали сыпаться змеи и жабы, Александр Иосифович Тапкин так бы не испугался.
– А вы? – Даже не спросил, а выдохнул он.
– А я отказался.
– Как – отказались?!
– Очень просто. Я согласен обслуживать их сотрудников здесь, на общих основаниях. Но монтировать новый аппарат где-то в другом месте – нет, увольте! – Игорь красиво выставил вперед ладони, демонстрируя, как именно “уволить”. Честно сказать, он, конечно, бравировал. Тем более сейчас, при Тапкине это было делать совсем не страшно.
– Все, – упавшим голосом произнес Александр Иосифович. Нет, не просто упавшим, а рухнувшим с охрененной высоты. – Можете попрощаться со своим аппаратом.
– Ерунда, Александр Иосифович, вы забываете, какое время на дворе! Конец девяностых! У них давно нет такой силы, как раньше! К тому же аппарат без меня работать не сможет, вы это прекрасно знаете...
– Знаю. – Тапкин посмотрел на Игоря с жалостью. Видно, уже представлял себе доктора Поплавского в лапах инквизиции. Ему поджаривают пятки на медленном огне, и он раскрывает секрет аппарата.
Ну-ну. А и раскрываю, так что? Все равно, кроме меня, никто не видит легкого серого облачка... Ерунда все, ерунда, нет у них на меня управы!
– Как это нехорошо... – печально произнес Тапкин. И ни к селу ни к городу вдруг задумчиво добавил: – А называются они сейчас не КГБ, а ФСБ, насколько я знаю.
Вот. Так и пообщались. Состояние Александра Иосифовича в конце нашей беседы хорошо описывалось древним анекдотом: “Врач сказал, что вы будете жить”. – “Это хорошо”. – “Но всего три часа”. Игорь ощущал себя злым папашей, который, перодевшись Дедом Морозом, принес сыну на Новый год велосипед. А затем, полностью насладившись ребячьим восторгом, содрал накладную бороду и сообщил, что просто-напросто одолжил трехколесное чудо у соседского мальчика на пару часов.
Эх, не могу я так над людьми издеваться. Нельзя его так отпускать.
– Александр Иосифович! – в каком-то озарении вдруг произнес Игорь. – А вы не хотите сами попробовать?
– Простите? – Тапкин непонимающе смотрел поверх очков.
– Вот аппарат. И я готов провести с вами пробный психотерапевтический сеанс. Прямо сейчас. Хотите?
– Со мной?
Вы думаете, он испугался и замахал на меня руками и внезапно вспомнил, что торопится домой?
Вы думаете, он принялся убеждать меня в совершенной бесполезности психотерапевтического сеанса над ним, нормальным, уравновешенным человеком, без комплексов и фобий?
Тогда во веки веков не понять вам настоящего ученого! Который с восторгом выпьет ведро какой-нибудь особо ядовитой отравы только для того, чтобы опробовать новое противоядие! И внесет еще один небольшой вкладик в родную науку.
Глаза Александра Иосифовича вспыхнули так ярко, словно я раза в два повысил напряжение.
– Потрясающе! Вы предлагаете проверку диагностического или профилактического действия аппарата?
– Конечно! – малодушно согласился Игорь. Хотя ему следовало бы честно признаться, что он просто хочет сделать приятное приятному человеку. Дать возможность его душе порезвиться, как ей вздумается. Вырваться на волю из тела примерного семьянина и забубенного трудяги-ученого.
– Но как мы сможем проконтролировать полученный эффект? – засомневался Тапкин, хотя сам уже чуть не подпрыгивал от нетерпения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104