! – закричала Илона, но тут же успокоилась, заметив, что на лице выступили красные пятна.
Это что же такое? Что еще за пятна? Все от нервов, все от нервов. Надо позвонить Светику, спросить, есть ли у нее хороший невропатолог.
Забыв о массажере, Илона вышла из ванной и, шлепая задниками розовых шелковых туфель, двинулась в спальню. Навстречу ей из детской вышла няня. Маленький Никита улыбался у нее на руках.
– Ты мой птенчик! – засюсюкала Илона, подходя к сыну. – Ты моя птичка! Ты поспал? Ты кушать идешь? Ты уже покакал? Ты хорошо покакал? Ты моя пумпусечка! Таня, почему у него красные щечки? Это что, диатез? Что он ел?
– Как обычно, Илона Сергеевна, молочную смесь.
– Значит, надо поменять смесь! Ты что, не видишь, что у ребенка диатез?
– Это не диатез, это просто он разрумянился. Он на животике лежал и играл. Вот и раскраснелся.
– На животике? Ах, ты, моя пусечка, ты на зивотике лезал? На зивотике лезал? А ему можно уже лежать на животе?
– Можно, Илона Сергеевна.
– Ладно, идите.
В спальне на кровати спал огненно-рыжий кот.
– Типочка мой, Типочка, ты опять к мамочке в постель залез, шалунишка? Ах ты, моя пипусечка, красотусечка моя, скоро тебе девочку приведем, будешь потрашки делать, красотуля моя! Будешь? Будешь, морда?
Кот проснулся, попытался отпихнуться лапами, потом соскочил с кровати и ушел в коридор.
На стене спальни висела огромная (пол-лимона заплатили за увеличение!) фотография их с Юрочкой свадьбы. Илона, как обычно, надолго остановилась перед ней. Шикарная фотография. Платье просто смертельное. Хотя и тесное до черта – Илона как раз тогда начала жрать, как прорва, вот и понесло ее в разные стороны. Но на фотографии, слава Богу, ничего не видно. И улыбка получилась ничего себе. С трудом скроила, помнится. Тошни-ило – страх! Здесь ведь она уже на третьем месяце.
В углу спальни на полу валялось скомканное вечернее платье. Илона подняла его брезгливо, двумя пальчиками. Тьфу, блин, такое платье загубил, свинюга.
– Катя! – позвала Илона. Прислуга появилась через полсекунды. – Вот тут у меня платье немножко порвалось. Если хочешь, возьми себе. Может, зашьешь?
– Спасибо, Илона Сергеевна, – разулыбалась Катя. Ей часто перепадали с барского плеча хорошие вещи. Так, чуть-чуть попорченные. Ну, там, туфли со сломанным каблуком. Или платье, рыбой заляпанное. А один раз даже цепочку золотую подарили. Порванную. Но это же ничего? Всегда починить можно. Все дешевле, чем за миллион покупать. Особенно богатый улов получался после ссор хозяйки с хозяином. Все дело обычно заканчивалось потасовкой, а хозяин у нас – человек сильный да горячий. Не успокоится, пока чего-нибудь не сломает или не разобьет. Ну, сервиз там или магнитофон... Особенно пижамы хозяйкины любит рвать. Иногда так разойдется – одни клочк^ остаются, только и остается, что выбросить. Им-то что? Он все равно на следующий день хозяйке еще лучше подарит. Они так мирятся. Вот ведь любовь какая... Вчера, наверное, опять ссорились, вон рукав у платья почти оторван, хорошо, что по шву – зашьешь, ничего и не заметно будет.
Илона потянулась и зевнула.
У, гад, рукав почти оторвал. Конечно, так рвануть – я думала, рука на фиг отвалится. А все из-за того, что вчера вечером с мальчиком из клуба два танца подряд протанцевала. Ну, так и что? Сам же разрешил! А дома потом скандал устроил. Никиту даже разбудил. Или нет, Никиту мы разбудили уже потом, когда мирились? А платье все-таки жалко. Эта подлюка вчера орал на меня, как ошпаренный. А сам? Позавчера приполз домой – рубашка, блин, вся в помаде была. И еще свистит, гад, что это не помада, а соус! Что я, вчера на свет родилась? Помаду от соуса отличить не могу? И духами от него пахнет, блин, название забыла, недавно в магазине нюхала, 280 тысяч стоят.
Ох, как скучно... Илона нехотя полистала “Cosmopolitan”. Ничего интересного, там все новости – московские. Тусовки, бутики, новый ювелирный на Арбате... Что мне, блин, за новыми сережками в Москву переться? А, кстати, чудная идея! Надо Юрочку уговорить сгонять на тачке в столицу. Никиту родственникам заодно показать. А что? Мысль!
Не откладывая в долгий ящик, Илона подтащила телефон к кровати и набрала номер офиса.
– Его нет. Что ему передать? – любезно ответил женский голос. А-а, опять там эта сучка сидит! Дрянь институтская, подумаешь, на двух языках трендит, в компьютере кнопки правильно давит. Я до нее еще доберусь.
– Передайте, что жена звонила, – гордо ответила Илона и положила трубку. Ну, что, на радио звякнуть? Он этого так не любит...
– Але! Юрочка? Привет, моя цыпочка! Это твой мышоночек звонит!
– Але! – заорал Юра. Он так всегда в трубку орет. Привычка у него такая. – Это ты, заяц? Как дела?
– У меня все хорошо, пипошка, я подумала, а может, съездим на выходные в Москву?
– В Москву? А че это тебе вдруг приперло – в Москву?
– Ну, как же, пипошенька, Никиту родственникам показать пора. Да и отдохнуть немножко... Ты столько работаешь! А? Юрочка? – самым тоненьким и жалобным голоском пропела Илона.
– Ох, мать, не знаю... – Юра задумался.
– Ну, пожалуйста, ну, мур-мур-мурчик...
– Ладно, сообразим. У шефа спрошу – перезвоню. А че, на поезде?
– Не-ет, котеночек, на машинке.
– А-а-а... Ладно, посмотрим. А че ты делаешь?
– Ничего, птичка моя, скучаю.
– Пойди с Никитой погуляй.
– Так с ним Таня сейчас собирается идти.
– А-а... Ну, тогда в эту, “Селедку” съезди, оттянись. – Илона не сразу сообразила, что имеет в виду Юра. А, этот Оздоровительный центр, над которым Антонов так трясется?
– Думаешь?
– Ну. Ты ж там сто лет не была.
– Слушай, мурзик, ты молодец! Как это я не подумала раньше?
– Раньше, раньше... – передразнил Юра. – Раньше ты делом занималась – с пузом ходила.
– Все, птичка моя, я побежала собираться!
– Давай...
– Эй, подожди! Туда позвонить, наверное, надо?
– Давай, давай, собирайся. Я позвоню, предупрежу.
– Как там этого доктора зовут? Я уж и забыла. Помню, симпатичный такой...
– Я тебе дам – симпатичный! Игорем зовут.
– Ну-у, Юрочка, ты уж совсем – к доктору ревновать... – Тут Илоне пришла в голову ужасно смешная мысль. Она даже хихикнула в трубку.
– Ты чего там?
– Да ничего, потом скажу. Мы и так долго треплемся.
– Ну, все тогда. Давай...
Илона ехала в машине в прекрасном настроении. Дура я, дура, чего ж я раньше не догадалась? И зачем все эти скандалы и рваные платья, когда можно просто поехать в эту – блин, как ее? “Фикус и селедка”? никак не запомнить! – и оттянуться на славу? Вот кайф, да? Наставлю Юрочке ветвистых – а он и не узнает! Илона сладко жмурилась, вспоминая, как это было здорово тогда, в первый раз. Ну, просто как в кино. Только еще и главная героиня – ты сама! Ах, какой там был парень... И львы... Чего бы такого сегодня заказать? Какой-нибудь бешеной экзотики, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Это что же такое? Что еще за пятна? Все от нервов, все от нервов. Надо позвонить Светику, спросить, есть ли у нее хороший невропатолог.
Забыв о массажере, Илона вышла из ванной и, шлепая задниками розовых шелковых туфель, двинулась в спальню. Навстречу ей из детской вышла няня. Маленький Никита улыбался у нее на руках.
– Ты мой птенчик! – засюсюкала Илона, подходя к сыну. – Ты моя птичка! Ты поспал? Ты кушать идешь? Ты уже покакал? Ты хорошо покакал? Ты моя пумпусечка! Таня, почему у него красные щечки? Это что, диатез? Что он ел?
– Как обычно, Илона Сергеевна, молочную смесь.
– Значит, надо поменять смесь! Ты что, не видишь, что у ребенка диатез?
– Это не диатез, это просто он разрумянился. Он на животике лежал и играл. Вот и раскраснелся.
– На животике? Ах, ты, моя пусечка, ты на зивотике лезал? На зивотике лезал? А ему можно уже лежать на животе?
– Можно, Илона Сергеевна.
– Ладно, идите.
В спальне на кровати спал огненно-рыжий кот.
– Типочка мой, Типочка, ты опять к мамочке в постель залез, шалунишка? Ах ты, моя пипусечка, красотусечка моя, скоро тебе девочку приведем, будешь потрашки делать, красотуля моя! Будешь? Будешь, морда?
Кот проснулся, попытался отпихнуться лапами, потом соскочил с кровати и ушел в коридор.
На стене спальни висела огромная (пол-лимона заплатили за увеличение!) фотография их с Юрочкой свадьбы. Илона, как обычно, надолго остановилась перед ней. Шикарная фотография. Платье просто смертельное. Хотя и тесное до черта – Илона как раз тогда начала жрать, как прорва, вот и понесло ее в разные стороны. Но на фотографии, слава Богу, ничего не видно. И улыбка получилась ничего себе. С трудом скроила, помнится. Тошни-ило – страх! Здесь ведь она уже на третьем месяце.
В углу спальни на полу валялось скомканное вечернее платье. Илона подняла его брезгливо, двумя пальчиками. Тьфу, блин, такое платье загубил, свинюга.
– Катя! – позвала Илона. Прислуга появилась через полсекунды. – Вот тут у меня платье немножко порвалось. Если хочешь, возьми себе. Может, зашьешь?
– Спасибо, Илона Сергеевна, – разулыбалась Катя. Ей часто перепадали с барского плеча хорошие вещи. Так, чуть-чуть попорченные. Ну, там, туфли со сломанным каблуком. Или платье, рыбой заляпанное. А один раз даже цепочку золотую подарили. Порванную. Но это же ничего? Всегда починить можно. Все дешевле, чем за миллион покупать. Особенно богатый улов получался после ссор хозяйки с хозяином. Все дело обычно заканчивалось потасовкой, а хозяин у нас – человек сильный да горячий. Не успокоится, пока чего-нибудь не сломает или не разобьет. Ну, сервиз там или магнитофон... Особенно пижамы хозяйкины любит рвать. Иногда так разойдется – одни клочк^ остаются, только и остается, что выбросить. Им-то что? Он все равно на следующий день хозяйке еще лучше подарит. Они так мирятся. Вот ведь любовь какая... Вчера, наверное, опять ссорились, вон рукав у платья почти оторван, хорошо, что по шву – зашьешь, ничего и не заметно будет.
Илона потянулась и зевнула.
У, гад, рукав почти оторвал. Конечно, так рвануть – я думала, рука на фиг отвалится. А все из-за того, что вчера вечером с мальчиком из клуба два танца подряд протанцевала. Ну, так и что? Сам же разрешил! А дома потом скандал устроил. Никиту даже разбудил. Или нет, Никиту мы разбудили уже потом, когда мирились? А платье все-таки жалко. Эта подлюка вчера орал на меня, как ошпаренный. А сам? Позавчера приполз домой – рубашка, блин, вся в помаде была. И еще свистит, гад, что это не помада, а соус! Что я, вчера на свет родилась? Помаду от соуса отличить не могу? И духами от него пахнет, блин, название забыла, недавно в магазине нюхала, 280 тысяч стоят.
Ох, как скучно... Илона нехотя полистала “Cosmopolitan”. Ничего интересного, там все новости – московские. Тусовки, бутики, новый ювелирный на Арбате... Что мне, блин, за новыми сережками в Москву переться? А, кстати, чудная идея! Надо Юрочку уговорить сгонять на тачке в столицу. Никиту родственникам заодно показать. А что? Мысль!
Не откладывая в долгий ящик, Илона подтащила телефон к кровати и набрала номер офиса.
– Его нет. Что ему передать? – любезно ответил женский голос. А-а, опять там эта сучка сидит! Дрянь институтская, подумаешь, на двух языках трендит, в компьютере кнопки правильно давит. Я до нее еще доберусь.
– Передайте, что жена звонила, – гордо ответила Илона и положила трубку. Ну, что, на радио звякнуть? Он этого так не любит...
– Але! Юрочка? Привет, моя цыпочка! Это твой мышоночек звонит!
– Але! – заорал Юра. Он так всегда в трубку орет. Привычка у него такая. – Это ты, заяц? Как дела?
– У меня все хорошо, пипошка, я подумала, а может, съездим на выходные в Москву?
– В Москву? А че это тебе вдруг приперло – в Москву?
– Ну, как же, пипошенька, Никиту родственникам показать пора. Да и отдохнуть немножко... Ты столько работаешь! А? Юрочка? – самым тоненьким и жалобным голоском пропела Илона.
– Ох, мать, не знаю... – Юра задумался.
– Ну, пожалуйста, ну, мур-мур-мурчик...
– Ладно, сообразим. У шефа спрошу – перезвоню. А че, на поезде?
– Не-ет, котеночек, на машинке.
– А-а-а... Ладно, посмотрим. А че ты делаешь?
– Ничего, птичка моя, скучаю.
– Пойди с Никитой погуляй.
– Так с ним Таня сейчас собирается идти.
– А-а... Ну, тогда в эту, “Селедку” съезди, оттянись. – Илона не сразу сообразила, что имеет в виду Юра. А, этот Оздоровительный центр, над которым Антонов так трясется?
– Думаешь?
– Ну. Ты ж там сто лет не была.
– Слушай, мурзик, ты молодец! Как это я не подумала раньше?
– Раньше, раньше... – передразнил Юра. – Раньше ты делом занималась – с пузом ходила.
– Все, птичка моя, я побежала собираться!
– Давай...
– Эй, подожди! Туда позвонить, наверное, надо?
– Давай, давай, собирайся. Я позвоню, предупрежу.
– Как там этого доктора зовут? Я уж и забыла. Помню, симпатичный такой...
– Я тебе дам – симпатичный! Игорем зовут.
– Ну-у, Юрочка, ты уж совсем – к доктору ревновать... – Тут Илоне пришла в голову ужасно смешная мысль. Она даже хихикнула в трубку.
– Ты чего там?
– Да ничего, потом скажу. Мы и так долго треплемся.
– Ну, все тогда. Давай...
Илона ехала в машине в прекрасном настроении. Дура я, дура, чего ж я раньше не догадалась? И зачем все эти скандалы и рваные платья, когда можно просто поехать в эту – блин, как ее? “Фикус и селедка”? никак не запомнить! – и оттянуться на славу? Вот кайф, да? Наставлю Юрочке ветвистых – а он и не узнает! Илона сладко жмурилась, вспоминая, как это было здорово тогда, в первый раз. Ну, просто как в кино. Только еще и главная героиня – ты сама! Ах, какой там был парень... И львы... Чего бы такого сегодня заказать? Какой-нибудь бешеной экзотики, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104