Там имелись служебное помещение и большой амбар для корма.
То, что Джордан захотел провести в Мунстоуне День благодарения, Слоун вовсе не удивило. Она ожидала этого. Помимо всего прочего, он же здесь вырос, здесь был его дом, занимавший в сердце Джордана особое место. В Мартас-Виньярде Слоун никогда прежде не бывала, но много о нем слышала и с удовольствием предвкушала поездку.
– Думаю, Тревис попытается здесь хоть отчасти вознаградить себя за то, что пропускает парад «Мейси», – сказала Слоун, глядя из эркера спальни на сына, который исследовал участок рядом с главным домом.
– А ты? – Джордан подошел сзади и положил руки ей на плечи.
Она усмехнулась:
– Насчет парада я никогда особенно не фанатила.
– Ты же знаешь, что я не это имел в виду. – Он поцеловал ее шею. – Что ты чувствуешь, приехав сюда и оставив Нью-Йорк, свой дом…
– Я здесь с тобой и с сыном. А больше мне ничего и не нужно.
* * *
На Мунстоун спустились сумерки. Гуляя со Слоун по участку, Джордан вспоминал свое знакомство с легендарным игроком в поло Айаном Уэллсом и его дочерью Дасти.
– Сначала отношения у нас с ней были натянутые. Чем теплее ко мне относился Айан, тем сильнее ревновала Дасти. А он ко мне относился буквально как к сыну. Так продолжалось довольно долго. Сейчас она превосходно играет. Так вот, я всегда утверждал и утверждаю, что за это Дасти должна благодарить только меня. Гоняясь за высоким рейтингом, она, в сущности, всегда соревновалась со мной, поскольку желала завладеть вниманием отца.
Слоун улыбнулась:
– Детская ревность.
– Да. – Джордан отломил веточку, рассеянно оборвал еще сохранившиеся листочки и отбросил веточку в сторону. – Ведь Дасти была единственным ребенком и привыкла к тому, что отец принадлежит только ей – они были очень близки, – и вдруг появился я и завладел его симпатией.
– И когда же все изменилось? – спросила Слоун.
– Когда Дасти подросла и поняла, что это не так. – Джордан улыбнулся, что-то вспомнив. – К тому времени ей исполнилось шестнадцать. По-моему, Айан надеялся, что у нас с ней получится что-то серьезное, но, видно, не судьба.
Слоун посмотрела на него:
– И что же?
Джордан пожал плечами:
– Она была и остается для меня младшей сестренкой.
– Ты страдал от того, что у тебя нет братьев или сестер?
Он грустно усмехнулся:
– Иногда. У единственного ребенка, несомненно, есть преимущества, но все равно бывало чертовски одиноко. Ведь в округе не было моих ровесников. Знаешь, я всегда говорил себе, что уж моим-то детям так скучать не придется. – Джордан посмотрел на Слоун. – А разве Тревис никогда не скучал по младшему брату или сестре?
– Возможно, такое и было, но он никогда ничего не говорил. Но учти: Тревис вырос в Манхэттене, и в нашем доме у него всегда было много приятелей. Потом, начав учиться в школе, он ездил к друзьям на автобусе или на метро.
– Ты позволяла сыну одному ездить в метро? – удивился Джордан.
– Конечно. – Слоун улыбнулась. – Я старалась приучить его к самостоятельности с самого раннего возраста. Тревис у меня мальчик крепкий и умеет постоять за себя.
Возвращаясь к дому, Джордан решил проверить последнее поступление кормов, и они остановились перед фуражным амбаром. Корма доставляли сюда каждые две недели. Слоун удивило, что такое огромное сооружение полностью предназначено для хранения лошадиных кормов, ее также поразило их разнообразие.
– С ипподромной фермы мы получаем только обезвоженные кубики люцерны, – сказал Джордан. – Остальное покупаем у торговца на материке. Смеси готовим здесь сами, потому что очень важно соблюсти правильный баланс. В типовую смесь входят гранулированное зерно, сладкий фураж и свекольная мякоть.
– Некоторые люди, – заметила Слоун, – к детскому питанию для своего малыша относятся с меньшим вниманием.
Джордан засмеялся:
– В этом нет ничего удивительного. Ведь это не простые лошади, а чистых кровей. Они легковозбудимы и чрезвычайно чувствительны, поэтому очень многое зависит от питания. По утрам им дают немного сена – смесь тимофеевки с клевером, а также смесь гранул сладкого корма, цельного овса и кубиков люцерны. Каждый вечер они выпивают кувшин воды с растворенными там гранулами мякоти свеклы. Это способствует пищеварению и возбуждает аппетит. Лошади у нас весьма разборчивы в еде. Вот, например, Энни Холл без гранул свеклы вообще есть ничего не будет. – Джордан кивнул двум проходящим мимо конюхам.
– Как все это сложно! – изумилась Слоун.
– Сложно, – согласился Джордан. – Но совершенно необходимо. Молодые лошади дополнительно получают витамины и минеральные добавки, а некоторые, чтобы лучше развивались копыта, еще и биотин. А одна из наших кобыл, например, подвержена аллергии.
– Да, – улыбнулась Слоун, – мне здесь многому еще придется научиться.
– Последние несколько дней он как будто взбесился, – сказал старший конюх Кэппи Маккалаф, коренастый крепыш лет пятидесяти пяти, с седеющими волосами, к которым давно не прикасались ножницы, обветренным лицом и ярко-синими глазами. Он стоял перед загоном, наблюдая за великолепным черным жеребцом, который нетерпеливо гарцевал, ржал и тряс головой. – Будто, подлец, чует, что его дни как племенного жеребца сочтены.
Джордан поставил ногу на жердь изгороди. На нем были джинсы и красная футболка.
– Можно понять, что он так возмущен. – Джордан внимательно наблюдал за животным. – Я бы тоже не хотел, чтобы меня кастрировали.
Кэппи надвинул на лоб свою потрепанную фетровую шляпу с широкими полями и улыбнулся:
– Знаешь, бывали времена, когда твои родители подумывали об этом. – Кэппи работал в Мунстоуне без малого двадцать лет и знал Джордана, когда тот был еще мальчиком. При нем Джордан превратился в мужчину, и Кэппи был свидетелем всех его похождений. Ему просто не верилось, что этот ловелас когда-нибудь остепенится. Сноровистый мальчишка умел выкрутиться из любой переделки, а когда подрос, женщины всех возрастов буквально липли к нему. Ну и он, конечно, не терялся. Это очень беспокоило его мать, Кэппи помнил, как она переживала.
Три сына Кэппи теперь уже выросли и женились, а Джордана он считал четвертым и очень любил его. Ведь ни один из сыновей Кэппи Маккалафа не относился к лошадям так, как Джордан. Никто из них не стал ему таким другом, как Джордан. Кэппи научил его не только ездить верхом, но и всему, что знал сам, как растить и тренировать чистокровных лошадей, и Джордан все постиг и научился много большему. Он лишь в ранней молодости «сгонял дурь» на женщинах, а потом его главной страстью стали лошади. Надо полагать, что Андреа Филлипс вздохнула с облегчением. Джордан до сих пор был помешан на лошадях.
– Мои родители уже думали, – улыбнулся Джордан, – что если я и приведу в дом жену, то она будет с четырьмя ногами и хвостом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
То, что Джордан захотел провести в Мунстоуне День благодарения, Слоун вовсе не удивило. Она ожидала этого. Помимо всего прочего, он же здесь вырос, здесь был его дом, занимавший в сердце Джордана особое место. В Мартас-Виньярде Слоун никогда прежде не бывала, но много о нем слышала и с удовольствием предвкушала поездку.
– Думаю, Тревис попытается здесь хоть отчасти вознаградить себя за то, что пропускает парад «Мейси», – сказала Слоун, глядя из эркера спальни на сына, который исследовал участок рядом с главным домом.
– А ты? – Джордан подошел сзади и положил руки ей на плечи.
Она усмехнулась:
– Насчет парада я никогда особенно не фанатила.
– Ты же знаешь, что я не это имел в виду. – Он поцеловал ее шею. – Что ты чувствуешь, приехав сюда и оставив Нью-Йорк, свой дом…
– Я здесь с тобой и с сыном. А больше мне ничего и не нужно.
* * *
На Мунстоун спустились сумерки. Гуляя со Слоун по участку, Джордан вспоминал свое знакомство с легендарным игроком в поло Айаном Уэллсом и его дочерью Дасти.
– Сначала отношения у нас с ней были натянутые. Чем теплее ко мне относился Айан, тем сильнее ревновала Дасти. А он ко мне относился буквально как к сыну. Так продолжалось довольно долго. Сейчас она превосходно играет. Так вот, я всегда утверждал и утверждаю, что за это Дасти должна благодарить только меня. Гоняясь за высоким рейтингом, она, в сущности, всегда соревновалась со мной, поскольку желала завладеть вниманием отца.
Слоун улыбнулась:
– Детская ревность.
– Да. – Джордан отломил веточку, рассеянно оборвал еще сохранившиеся листочки и отбросил веточку в сторону. – Ведь Дасти была единственным ребенком и привыкла к тому, что отец принадлежит только ей – они были очень близки, – и вдруг появился я и завладел его симпатией.
– И когда же все изменилось? – спросила Слоун.
– Когда Дасти подросла и поняла, что это не так. – Джордан улыбнулся, что-то вспомнив. – К тому времени ей исполнилось шестнадцать. По-моему, Айан надеялся, что у нас с ней получится что-то серьезное, но, видно, не судьба.
Слоун посмотрела на него:
– И что же?
Джордан пожал плечами:
– Она была и остается для меня младшей сестренкой.
– Ты страдал от того, что у тебя нет братьев или сестер?
Он грустно усмехнулся:
– Иногда. У единственного ребенка, несомненно, есть преимущества, но все равно бывало чертовски одиноко. Ведь в округе не было моих ровесников. Знаешь, я всегда говорил себе, что уж моим-то детям так скучать не придется. – Джордан посмотрел на Слоун. – А разве Тревис никогда не скучал по младшему брату или сестре?
– Возможно, такое и было, но он никогда ничего не говорил. Но учти: Тревис вырос в Манхэттене, и в нашем доме у него всегда было много приятелей. Потом, начав учиться в школе, он ездил к друзьям на автобусе или на метро.
– Ты позволяла сыну одному ездить в метро? – удивился Джордан.
– Конечно. – Слоун улыбнулась. – Я старалась приучить его к самостоятельности с самого раннего возраста. Тревис у меня мальчик крепкий и умеет постоять за себя.
Возвращаясь к дому, Джордан решил проверить последнее поступление кормов, и они остановились перед фуражным амбаром. Корма доставляли сюда каждые две недели. Слоун удивило, что такое огромное сооружение полностью предназначено для хранения лошадиных кормов, ее также поразило их разнообразие.
– С ипподромной фермы мы получаем только обезвоженные кубики люцерны, – сказал Джордан. – Остальное покупаем у торговца на материке. Смеси готовим здесь сами, потому что очень важно соблюсти правильный баланс. В типовую смесь входят гранулированное зерно, сладкий фураж и свекольная мякоть.
– Некоторые люди, – заметила Слоун, – к детскому питанию для своего малыша относятся с меньшим вниманием.
Джордан засмеялся:
– В этом нет ничего удивительного. Ведь это не простые лошади, а чистых кровей. Они легковозбудимы и чрезвычайно чувствительны, поэтому очень многое зависит от питания. По утрам им дают немного сена – смесь тимофеевки с клевером, а также смесь гранул сладкого корма, цельного овса и кубиков люцерны. Каждый вечер они выпивают кувшин воды с растворенными там гранулами мякоти свеклы. Это способствует пищеварению и возбуждает аппетит. Лошади у нас весьма разборчивы в еде. Вот, например, Энни Холл без гранул свеклы вообще есть ничего не будет. – Джордан кивнул двум проходящим мимо конюхам.
– Как все это сложно! – изумилась Слоун.
– Сложно, – согласился Джордан. – Но совершенно необходимо. Молодые лошади дополнительно получают витамины и минеральные добавки, а некоторые, чтобы лучше развивались копыта, еще и биотин. А одна из наших кобыл, например, подвержена аллергии.
– Да, – улыбнулась Слоун, – мне здесь многому еще придется научиться.
– Последние несколько дней он как будто взбесился, – сказал старший конюх Кэппи Маккалаф, коренастый крепыш лет пятидесяти пяти, с седеющими волосами, к которым давно не прикасались ножницы, обветренным лицом и ярко-синими глазами. Он стоял перед загоном, наблюдая за великолепным черным жеребцом, который нетерпеливо гарцевал, ржал и тряс головой. – Будто, подлец, чует, что его дни как племенного жеребца сочтены.
Джордан поставил ногу на жердь изгороди. На нем были джинсы и красная футболка.
– Можно понять, что он так возмущен. – Джордан внимательно наблюдал за животным. – Я бы тоже не хотел, чтобы меня кастрировали.
Кэппи надвинул на лоб свою потрепанную фетровую шляпу с широкими полями и улыбнулся:
– Знаешь, бывали времена, когда твои родители подумывали об этом. – Кэппи работал в Мунстоуне без малого двадцать лет и знал Джордана, когда тот был еще мальчиком. При нем Джордан превратился в мужчину, и Кэппи был свидетелем всех его похождений. Ему просто не верилось, что этот ловелас когда-нибудь остепенится. Сноровистый мальчишка умел выкрутиться из любой переделки, а когда подрос, женщины всех возрастов буквально липли к нему. Ну и он, конечно, не терялся. Это очень беспокоило его мать, Кэппи помнил, как она переживала.
Три сына Кэппи теперь уже выросли и женились, а Джордана он считал четвертым и очень любил его. Ведь ни один из сыновей Кэппи Маккалафа не относился к лошадям так, как Джордан. Никто из них не стал ему таким другом, как Джордан. Кэппи научил его не только ездить верхом, но и всему, что знал сам, как растить и тренировать чистокровных лошадей, и Джордан все постиг и научился много большему. Он лишь в ранней молодости «сгонял дурь» на женщинах, а потом его главной страстью стали лошади. Надо полагать, что Андреа Филлипс вздохнула с облегчением. Джордан до сих пор был помешан на лошадях.
– Мои родители уже думали, – улыбнулся Джордан, – что если я и приведу в дом жену, то она будет с четырьмя ногами и хвостом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79