Эмоционально Надин никаких требований не предъявляла, а в сексуальном смысле вполне удовлетворяла Ланса. Можно ли желать лучшего? Она не домогалась того, чего он не мог ей дать. Вернее, чего не хотел давать. Кроме Полы, Ланс никого не любил, и ни одна женщина не дала бы ему счастья. То, что происходило у него с Надин, называлось отправлением физиологических потребностей. Она, похоже, тоже была довольна, поскольку делала ему подарки. Дорогие. Обычно ювелирные изделия, которые Ланс немедленно продавал. Потребность в кокаине постоянно росла, тут уж ничего не попишешь. Таблетки перестали действовать уже несколько месяцев назад. Ланс понимал, что надо соблюдать осторожность. Он не только сожительствовал с женой Хиллера, но она к тому же оплачивала его расходы на наркотики. Поэтому, если босс узнает, ему несдобровать.
– Не играй со мной в эти игры, Джилли. – Макс Киньон мрачно посмотрел на жену. – На приеме у Харвудов ты все время на него пялилась! Только слепой не заметил бы этого, а поскольку все гости были зрячими, этот факт стал теперь всеобщим достоянием! Ты даже не стараешься соблюдать приличия!
– Ах вот что тебя беспокоит, Макс? – вспылила Джилли, снимая большие изумрудные серьги. – Что подумают люди!
– Нет, моя дорогая Джиллиан, – рявкнул он, сбрасывая свой белый смокинг и швыряя его на постель, – меня беспокоит не это! Мне отвратительно сознавать, что моя жена все еще страдает по своему бывшему возлюбленному! Мне очень хотелось бы знать, Джилли, когда мы трахаемся, ты отдаешься мне или мысленно Джордану?
Она пристально посмотрела на мужа:
– А как ты сам думаешь, Максвелл?
– Не знаю, черт возьми! В одном я только уверен: ты начала мне изменять на следующий же день после нашей свадьбы! А возможно, и в тот же день!
– Думай что хочешь. – Джилли отвернулась к зеркалу. – Факт остается фактом – я вышла за тебя.
– Об этом факте ты, кажется, вспоминаешь, когда это тебе удобно. – Макс сорвал с руки часы и бросил их на ночной столик.
– Макс, неужели это не надоело тебе? Почему ты не хочешь понять, что твоя ревность душит меня? Я от нее физически задыхаюсь. Стоит мне только заговорить с каким-нибудь мужчиной – подчеркиваю, любым, – как ты немедленно приходишь в бешенство!
Он моментально завелся:
– Как ты смеешь так говорить? Ведь прекрасно знаешь, что речь идет именно о твоих отношениях с Джорданом Филлипсом! – Макс взял ее лицо в ладони. – Позволь мне предупредить тебя, моя дорогая женушка: если я когда-нибудь застану тебя с ним, то убью вас обоих. Понятно?
– Вполне, – тихо отозвалась она. Ее пробрала дрожь.
Макс бросился в ванную, громко захлопнув дверь. Джилли смотрела ему вслед, понимая, что этот человек вполне способен от угроз перейти к делу.
* * *
– Мама, – сказал Тревис, когда они возвращались в отель, – нам скоро уезжать, а я здесь так ничего и не увидел! Почему мы сегодня опять не пошли на экскурсию? Ведь Джорди не играет…
– Твоя мама плохо себя чувствует, – объяснил Джордан, желая защитить Слоун. – Много ходить ей трудно. – Он обратился к Слоун: – Верно?
– Я нормально себя чувствую. Просто устала.
– Неужели нельзя посмотреть хотя бы Букингемский дворец? – не унимался Тревис. – Это же совсем близко.
Джордан вопросительно посмотрел на Слоун:
– Как?
Она кивнула:
– Конечно, пойдем. Я уже немного отдохнула.
– Разве это нормально? – расстроенно проговорил Джордан. – Ты уже несколько недель в таком состоянии, но не желаешь показаться врачу.
– Я вполне здорова! – твердо заявила Слоун и улыбнулась сыну. – Я согласна, пошли к Букингемскому дворцу.
– Здорово! – Тревис первым побежал через оживленную лондонскую улицу. – А когда там будет парад?
– На следующей неделе. – Джордан вспомнил, как в первый раз приехал в Англию с матерью. Он тогда был младше Тревиса. Они ходили смотреть торжественную церемонию, проводимую ежегодно тринадцатого июня, в официальный день рождения королевы. Королева, сидя верхом на лошади, принимала парад конной гвардии, которая проходила с духовыми оркестрами по улице Уайтхолл. Тогда это восхитило Джордана. Если бы Слоун задержалась здесь хоть на неделю, можно было бы доставить мальчику удовольствие.
Слоун. Порой она ведет себя очень странно. Например, сейчас упорно не желает признать, что у нее недомогание. Почему? Стоит только посмотреть на Слоун, и сразу видно, что с ней не все в порядке. И в таком состоянии она уже несколько недель. Зачем самоутверждаться вот таким образом? Неужели при этом она чувствует себя суперженщиной? Неужели ее до сих пор волнует разница в возрасте? Неужели она не осознала, что это не имеет никакого значения?
– Почему ты вдруг затих? – спросила Слоун.
– Просто задумался. – Джордан взял ее за руку. Они пересекли Пиккадилли и направились к дворцу.
– Могу я спросить – о чем?
– О тебе, о ком же еще. О том, как ты иногда упряма.
– Полагаю, в этом отношении мы оба друг друга стоим.
Наконец-то Тревис увидел Букингемский дворец. Ему, конечно, тут же захотелось забраться на высокие железные ворота. Когда выяснилось, что это запрещено, он минут двадцать дразнил одного из стоящих в карауле гвардейцев, тщетно пытаясь вызвать эмоции на его каменном лице. Тревис показывал язык, корчил невероятные рожи – все бесполезно.
– Может, ты наконец перестанешь? – строго сказала Слоун.
Тревис тряхнул головой:
– Неужели придется вернуться домой с пятном на моей безупречной репутации?
– Мой сын способен вывести из себя даже святого, – сказала Слоун. – Думаю, от него стонут все учителя в Манхэттене.
Джордан засмеялся:
– Послушай, сейчас одиннадцать тридцать. Давай немного задержимся, пусть парень увидит смену караула.
– Вот это класс! – воскликнул Тревис.
Джордан посмотрел на Слоун:
– Ну как?
Она вяло кивнула:
– Давай.
Сейчас ей безумно хотелось где-нибудь присесть, чтобы не упасть в обморок.
– Лучше бы я взяла в дорогу побольше газет! – Слоун сняла свои очки для чтения и отложила в сторону роман в мягкой обложке. Справа от нее Тревис смотрел на землю с высоты десяти километров. В кресле слева перелистывал журнал Джордан.
– Что, такое скверное чтиво? – улыбнулся он.
Она положила на книгу очки и нахмурилась:
– Хуже некуда. Это не роман, а какой-то конспект. Причем очень длинный.
Джордан накрыл ее руку своей.
– Не слишком ли ты строга?
– Плохая книга – это плохая книга. Даже при моем теперешнем положении, если я напишу такую муть, Адриенна вполне может дать мне под зад.
Джордан уже знал, что если Слоун настроена так критически, то это означает плохое самочувствие, не обязательно физическое, порой и эмоциональное.
– Может, поспишь? – предложил он. – Лететь еще долго.
Она через силу улыбнулась:
– Попробую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Не играй со мной в эти игры, Джилли. – Макс Киньон мрачно посмотрел на жену. – На приеме у Харвудов ты все время на него пялилась! Только слепой не заметил бы этого, а поскольку все гости были зрячими, этот факт стал теперь всеобщим достоянием! Ты даже не стараешься соблюдать приличия!
– Ах вот что тебя беспокоит, Макс? – вспылила Джилли, снимая большие изумрудные серьги. – Что подумают люди!
– Нет, моя дорогая Джиллиан, – рявкнул он, сбрасывая свой белый смокинг и швыряя его на постель, – меня беспокоит не это! Мне отвратительно сознавать, что моя жена все еще страдает по своему бывшему возлюбленному! Мне очень хотелось бы знать, Джилли, когда мы трахаемся, ты отдаешься мне или мысленно Джордану?
Она пристально посмотрела на мужа:
– А как ты сам думаешь, Максвелл?
– Не знаю, черт возьми! В одном я только уверен: ты начала мне изменять на следующий же день после нашей свадьбы! А возможно, и в тот же день!
– Думай что хочешь. – Джилли отвернулась к зеркалу. – Факт остается фактом – я вышла за тебя.
– Об этом факте ты, кажется, вспоминаешь, когда это тебе удобно. – Макс сорвал с руки часы и бросил их на ночной столик.
– Макс, неужели это не надоело тебе? Почему ты не хочешь понять, что твоя ревность душит меня? Я от нее физически задыхаюсь. Стоит мне только заговорить с каким-нибудь мужчиной – подчеркиваю, любым, – как ты немедленно приходишь в бешенство!
Он моментально завелся:
– Как ты смеешь так говорить? Ведь прекрасно знаешь, что речь идет именно о твоих отношениях с Джорданом Филлипсом! – Макс взял ее лицо в ладони. – Позволь мне предупредить тебя, моя дорогая женушка: если я когда-нибудь застану тебя с ним, то убью вас обоих. Понятно?
– Вполне, – тихо отозвалась она. Ее пробрала дрожь.
Макс бросился в ванную, громко захлопнув дверь. Джилли смотрела ему вслед, понимая, что этот человек вполне способен от угроз перейти к делу.
* * *
– Мама, – сказал Тревис, когда они возвращались в отель, – нам скоро уезжать, а я здесь так ничего и не увидел! Почему мы сегодня опять не пошли на экскурсию? Ведь Джорди не играет…
– Твоя мама плохо себя чувствует, – объяснил Джордан, желая защитить Слоун. – Много ходить ей трудно. – Он обратился к Слоун: – Верно?
– Я нормально себя чувствую. Просто устала.
– Неужели нельзя посмотреть хотя бы Букингемский дворец? – не унимался Тревис. – Это же совсем близко.
Джордан вопросительно посмотрел на Слоун:
– Как?
Она кивнула:
– Конечно, пойдем. Я уже немного отдохнула.
– Разве это нормально? – расстроенно проговорил Джордан. – Ты уже несколько недель в таком состоянии, но не желаешь показаться врачу.
– Я вполне здорова! – твердо заявила Слоун и улыбнулась сыну. – Я согласна, пошли к Букингемскому дворцу.
– Здорово! – Тревис первым побежал через оживленную лондонскую улицу. – А когда там будет парад?
– На следующей неделе. – Джордан вспомнил, как в первый раз приехал в Англию с матерью. Он тогда был младше Тревиса. Они ходили смотреть торжественную церемонию, проводимую ежегодно тринадцатого июня, в официальный день рождения королевы. Королева, сидя верхом на лошади, принимала парад конной гвардии, которая проходила с духовыми оркестрами по улице Уайтхолл. Тогда это восхитило Джордана. Если бы Слоун задержалась здесь хоть на неделю, можно было бы доставить мальчику удовольствие.
Слоун. Порой она ведет себя очень странно. Например, сейчас упорно не желает признать, что у нее недомогание. Почему? Стоит только посмотреть на Слоун, и сразу видно, что с ней не все в порядке. И в таком состоянии она уже несколько недель. Зачем самоутверждаться вот таким образом? Неужели при этом она чувствует себя суперженщиной? Неужели ее до сих пор волнует разница в возрасте? Неужели она не осознала, что это не имеет никакого значения?
– Почему ты вдруг затих? – спросила Слоун.
– Просто задумался. – Джордан взял ее за руку. Они пересекли Пиккадилли и направились к дворцу.
– Могу я спросить – о чем?
– О тебе, о ком же еще. О том, как ты иногда упряма.
– Полагаю, в этом отношении мы оба друг друга стоим.
Наконец-то Тревис увидел Букингемский дворец. Ему, конечно, тут же захотелось забраться на высокие железные ворота. Когда выяснилось, что это запрещено, он минут двадцать дразнил одного из стоящих в карауле гвардейцев, тщетно пытаясь вызвать эмоции на его каменном лице. Тревис показывал язык, корчил невероятные рожи – все бесполезно.
– Может, ты наконец перестанешь? – строго сказала Слоун.
Тревис тряхнул головой:
– Неужели придется вернуться домой с пятном на моей безупречной репутации?
– Мой сын способен вывести из себя даже святого, – сказала Слоун. – Думаю, от него стонут все учителя в Манхэттене.
Джордан засмеялся:
– Послушай, сейчас одиннадцать тридцать. Давай немного задержимся, пусть парень увидит смену караула.
– Вот это класс! – воскликнул Тревис.
Джордан посмотрел на Слоун:
– Ну как?
Она вяло кивнула:
– Давай.
Сейчас ей безумно хотелось где-нибудь присесть, чтобы не упасть в обморок.
– Лучше бы я взяла в дорогу побольше газет! – Слоун сняла свои очки для чтения и отложила в сторону роман в мягкой обложке. Справа от нее Тревис смотрел на землю с высоты десяти километров. В кресле слева перелистывал журнал Джордан.
– Что, такое скверное чтиво? – улыбнулся он.
Она положила на книгу очки и нахмурилась:
– Хуже некуда. Это не роман, а какой-то конспект. Причем очень длинный.
Джордан накрыл ее руку своей.
– Не слишком ли ты строга?
– Плохая книга – это плохая книга. Даже при моем теперешнем положении, если я напишу такую муть, Адриенна вполне может дать мне под зад.
Джордан уже знал, что если Слоун настроена так критически, то это означает плохое самочувствие, не обязательно физическое, порой и эмоциональное.
– Может, поспишь? – предложил он. – Лететь еще долго.
Она через силу улыбнулась:
– Попробую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79