* * *
Кости все не было. Я переоделась ко сну, но не ложилась.
Смерть дочери вызвала во мне болезненное неприятие. Я не могла смириться с произошедшим, не могла поверить, что молодая здоровая женщина буквально сгорела от неожиданной болезни. А потом ее тело с какой-то неприличной поспешностью было доставлено в крематорий, и там оно сгорело, оставив лишь горсточку пепла.
Сгорела, сгорела, моя дочка сгорела…
Очень хотелось позвонить Леве Бронштейну. Он вполне мог знать это лекарство. Я помаялась, побродила по квартире, но решила отложить звонок на утро.
Костя пришел, когда я уже лежала в постели. Дохнув коньяком, поцеловал меня в висок.
— Костя, Лялькин бизнес чего-то стоит?
— Немало.
— Все достанется Мише?
— Конечно.
— Когда он сможет продать «Сибирь»?
— А зачем ему продавать?
— Ну, если захочет…
— Сразу, как вступит в права наследства.
— Это быстро?
— По-разному. Думаю, в данном случае около месяца.
— А можно затормозить?
— Если нужно.
— Ты можешь?
— Понадобится — скажи.
— Считай, сказала. Пусть он вступает в свои права максимально долго.
* * *
— Лева, здравствуйте. Это Скоробогатова.
— Здравствуйте, Лена. Я вам звонил. Вы в курсе?
— Спасибо.
— Рад быть полезным. Как дела у вашей дочки?
— Она умерла.
— Печально. Примите мои соболезнования. Как это случилось?
— Сразу. В заключении врача — сердечная недостаточность.
— Правда? Странно… И вскрытие подтвердило?
— Его не делали.
— Почему?
— Не знаю. Так зять решил. Ее кремировали.
— Кремировали?
Господи! Что он все переспрашивает? Тупой, что ли?
— Лева, с этим уже все. Я просто не могу больше об этом говорить. И думать.
— Да, конечно. Простите.
— Лева, вам известно такое лекарство?
Я уже безо всякой бумажки, на память, выговорила трудное слово.
— Нет. По названию похоже на синтетический наркотик. Продиктуйте по латинским буквам, я попытаюсь узнать. Только я, к сожалению, должен на неделю уехать из Москвы. По приезде сразу займусь. Вам не к спеху?
Нет, мне не к спеху. Мне это вообще непонятно зачем нужно. Не могу объяснить, что меня беспокоит в этом лекарстве.
Лялька так давно отдалилась от меня, что ее смерть никак не повлияла на внешнюю сторону моей жизни.
Я сидела за компьютером, выезжала по делам, говорила по телефону.
Костя обосновался в моей спальне. На все попытки его выдворить только поднимал короткую черную бровь.
Я жила обычной жизнью и вела себя как всегда.
Но иногда, оставшись одна, я вынимала ампулку и подолгу смотрела на нее.
* * *
Женщина моих лет что-то писала за столом, заваленным карточками больных, и не сразу подняла голову. Ее лицо было спокойным и усталым. Светлые, небрежно накрашенные глаза за стеклами очков смотрели равнодушно.
— Талончик, — потребовала она.
— Извините, но я хотела поговорить.
— У меня прием, больные ждут, мне некогда разговаривать.
— Я понимаю, но прошу вас. Это не долго, всего один вопрос. Я высидела очередь и все равно не уйду.
— Давайте, только быстро, — неохотно покорилась женщина. Чувствовалось, что у нее просто не осталось сил, чтобы еще и спорить. Она откинулась на спинку стула, но не выпустила из рук авторучку.
— Вы помните Елену Сергеевну Троицкую?
Лицо врача изменилось. Раньше оно было просто недовольным, теперь излучало неприкрытую неприязнь.
— Она больше не является моей пациенткой.
— Это я знаю. Но хочу знать почему.
— А вы, собственно, кто?
— Меня тоже зовут Елена Сергеевна. Я мать Троицкой.
— Вот оно что! Ваша дочь отказалась от моих услуг.
Женщина обиженно поджала губы. Она все еще переживала ту историю.
— Моя дочь как-то объяснила свой поступок?
— Сказала, что я недостаточно компетентна. А было так. Троицкая пришла ко мне с жалобами на ухудшение состояния. Я назначила обычную серию анализов. Они ничем не отличались от предыдущих, обычная послегепатитная печень в состоянии ремиссии. Больная не согласилась, потребовала устроить ей консультацию.
Я не видела оснований. Она отправилась к заведующей, устроила скандал. А что, собственно, случилось?
— Она умерла.
Лицо напротив выразило непонимание:
— От чего? Несчастный случай?
— Нет. От рака печени.
Врач решительно покачала головой и уверенно заявила:
— Это невозможно. У нее не было рака печени. Ее печень была несколько увеличена, и все. После желтухи ваша дочь очень следила за собой. Вы можете взять в регистратуре ее карточку, там анализы за многие годы.
Повторяю, ваша дочь очень следила за собой после желтухи.
Она сняла очки, потерла указательным пальцем переносицу, помолчала, усваивая новость. В ее поведении не чувствовалось никакого сомнения. Женщина была уверена в своем диагнозе.
— У вас есть результаты вскрытия?
— Нет. Вскрытие не проводилось.
На меня смотрели потрясенные близорукие глаза.
Карточки в регистратуре не оказалось.
— Где же она?
Пожилая неторопливая регистраторша пожала плечами за разделяющим нас стеклом:
— Наверное, дома. Многие так делают — берут домой и там хранят.
* * *
В это утро Клара не выглядела утомленной и казалась совсем молодой. Весь Лялькин персонал должен постоянно носить на работе что-нибудь из изделий народных промыслов. На Кларе красовался потрясающий жилет, связанный крючком из ярко-красной блестящей пряжи.
Мы сидели за столиком в маленьком полуподвальном кафе в самом начале Арбата. Работал кондиционер. Он и завешенные окна, расположенные высоко под потолком, создавали прохладу и полумрак. На каждом столике горел небольшой светильник в форме свечи.
Клара сразу и без вопросов согласилась встретиться со мной, когда я позвонила.
— Что вы сказали Михаилу Павловичу, когда отпрашивались?
— Ничего. Я предупредила, что после обеда загляну в ателье-салон, поинтересуюсь, как идет ремонт.
— Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы Михаил Павлович знал о нашей встрече. Если спросите: «Почему?» — отвечу, что не знаю.
— Я понимаю. Вам просто не хочется осложнять отношения.
— Может быть. Я вам благодарна, что вы пришли.
— Не за что. Мне тоже хочется поговорить о Елене Сергеевне. Последние два года мы проводили вместе много времени. Стали не то что подружками, но не чужими. Мне ее не хватает. С ней можно было разговаривать обо всем. Ее все интересовало, ей до всего было дело.
— Клара, эта ее болезнь… Мне непонятно. Я видела ее за месяц до… Она ни на что не жаловалась, кроме усталости.
Клара отпила глоток остывшего кофе и сделала знак официанту принести свежего. Ее манеры свидетельствовали о привычке к подобным местам. А я бываю в ресторанах редко и чувствую себя не очень уверенно.
Кофе показался мне горьким, и Я отставила чашечку, а теперь слизывала с ложечки мороженое, запивая малиновым соком.
Официант заменил Кларе чашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62