Я окликнула его и помахала рукой, подзывая.
— Это чего ж, твой, что ли? Кто он тебе? Сын?
Брат? Может, муж?
— Это мой охранник.
— Как? От кого он тебя охраняет?
— Ото всех.
— А кто ж приставил?
Желтенькие глазки поблескивали в складках лица неприкрытым любопытством.
— Муж.
— Старый?
— Новый, — брякнула я и спохватилась:
— В каком смысле старый?
— Тебя намного старше?
— Нет, не намного. — Я запуталась. — Вообще не старше. Он моложе меня.
— Ну это ты, девка, видать, сильно прокололась.
Я не поняла, чего больше звучало в ее голосе: осуждения или восхищения.
Юра отвернулся. Его плечи вздрагивали от хохота.
В данный момент меня занимали другие проблемы, и я отложила разборки с ним до другого раза.
Мы довезли Зою Васильевну до ее дома в Южном Чертанове, выслушали целую лекцию о целителях и целительницах.
Я спросила о тех, кто значился в Кларином списке.
Про Марьяну Зоя Васильевна сказала, что она «утешительница». Про Симеона наша приятельница не слышала.
Простившись с Зоей Васильевной, я по мобильнику связалась с Танькой.
Выслушав задание, подруга, не задавая вопросов, повесила трубку.
* * *
Симеон осуществлял свою благородную деятельность в двухкомнатной квартире на втором этаже замызганной «хрущобы».
На лестнице, впрочем, довольно чистой, нам встретилась молодая женщина с вытаращенными, почти безумными глазами. Она покачиваясь прошла мимо нас.
Мы с Юрой посмотрели друг на друга.
Юра сунул руку под мышку, к кобуре. Я фыркнула и показала ему кулак.
Дверь в квартиру Симеона была приоткрыта. На всякий случай я нажала на кнопку звонка. Не раздалось ни звука. Звонок не работал.
Я переступила порог и сделала шаг вперед, давая войти Юре. В прихожей было темно. Запах. Странный запах. Знакомый и забытый. Запах из детства. Так пахло в москательной лавке. Бабушка по старинке этим словом называла магазинчик, где торговали керосином, мочалками, вениками, мазутом — короче, всем тем, что могло понадобиться в деревенском хозяйстве.
За Юрой захлопнулась входная дверь, и прихожая погрузилась в кромешный мрак. Я почувствовала движение, Юра протиснулся мимо меня, прижав к чему-то бесформенному и мягкому, скорее всего к одежде на вешалке.
Стало светлее. Юра отыскал и открыл дверь в комнату.
Наше присутствие наконец привлекло внимание. Худая женщина без возраста и, судя по легкомысленному сарафанчику, без комплексов вышла из кухонной двери.
Дверь осталась открытой, и моему взору предстала захламленная крошечная кухонька, стол, заставленный бутылками, тарелками, закопченный чайник…
Комната тоже оказалась неопрятной и захламленной.
Затоптанный пол, засаленная мебель, на всем налет копоти и сала. Мерзкое, убогое, отвратительное место, скорее берлога или нора, чем человеческое жилье.
И Симеон напоминал животное: жирное, грязное и похотливое.
Он смотрел медвежьими глазками, умными и злыми, прямо мне в лицо, и его толстые красные губы лоснились, а волосатые короткие нечистые пальцы шевелились.
Симеон от всех болезней лечил керосином.
В машине я закурила. Юра, после секундного колебания, тоже. С этой минуты мы стали соучастниками. Узнай господин Скоробогатов, что Юра позволил мне курить, да еще и сам взял у меня сигарету, — парню не жить. Впрочем, мы уже сегодня натворили на хороший нагоняй. Так что кормильцу лучше пребывать в счастливом неведении.
— Домой?
Юра довольно неуклюже выбросил окурок в окно.
— Мы ведь можем по Полянке ехать?
Он кивнул.
— Ну тогда уж заедем к Марьяне. Это где-то там в переулке.
Юра лихо развернул машину, меня прижало к сиденью, и я закрыла глаза.
* * *
Центр нетрадиционной медицины был точь-в-точь платная стоматологическая клиника. В чистом светлом вестибюле за стойкой сидела роскошная платиновая блондинка.
На стойке, помимо телефонов, помещалась табличка, сообщающая курс доллара, стыдливо именующегося условной единицей.
Выяснилось, что Марьяна в данный момент ведет прием, но попасть к ней крайне сложно, поскольку желающие записываются за месяц вперед.
К счастью, на регистраторшу благоприятное впечатление произвело мое желание передать ей некоторое количество условных единиц.
Мимо трех респектабельных дам, вальяжно расположившихся в кожаных креслах, я под предводительством отзывчивой женщины, проигнорировав кабинет с табличкой «Марьяна» (просто «Марьяна», но золотом по голубому), вошла в следующий за ним, без всякой таблички.
Моя спутница приоткрыла дверь в соседнюю комнату и что-то туда прошептала.
Ободряюще мне покивав, дама ушла. Я оглядела чистенькую комнатку. Крашенные белой краской стены, белый пластиковый пол, стеклянный стол в углу, белый кожаный диванчик в другом. Зеленые растения на окне, полу, стенах.
Я устроилась на белом диванчике и замерла, проникаясь атмосферой комнаты. Пожалуй, мне здесь нравилось. Хотелось закрыть глаза и откинуться на спинку дивана. Что я и сделала.
Послышалось мелодичное легкое позвякивание. Я открыла глаза и выпрямилась.
Она стояла передо мной. Довольно полная, статная женщина под пятьдесят. На ней было длинное свободное платье, черное с большими сиреневыми и лиловыми цветами. Ее шея, грудь и руки были увешаны огромным количеством бус, цепей, цепочек, браслетов. Все это при малейшем движении тихонько звенело. У женщины были темные, с легкой проседью кудри до плеч и бледное смуглое лицо. Темные глаза смотрели кротко и ласково.
Сев рядом со мной, женщина положила на мою руку свою, довольно крупную, с красными длинными ногтями и диким количеством перстней с огромными фальшивыми камнями. Рука оказалась теплой, чуть влажной и дружеской.
— Что привело вас ко мне?
— Беспокойство. Знаете, вроде все хорошо, но на душе как-то тревожно. Жизнь не радует.
— Давно это чувствуете?
Черт побери! Такое ощущение, что Марьяна не притворяется. Ей действительно интересно, что со мной происходит.
— Не очень.
— Не было у вас размолвки с кем-то из близких?
В моем мозгу что-то звякнуло.
— Да. Было.
— Я чувствую. Ваша аура испорчена. И очень сильно. Такой урон, как правило, наносит кто-то из близких. Подруга, сестра, мать. Я смогу вам помочь. Но и вы должны помочь мне. В следующий раз принесите фото или какие-нибудь вещи своих близких, я постараюсь определить, от кого исходит негативный импульс.
Пока же постарайтесь вспомнить всех, с кем были конфликты. Старайтесь избегать контактов с ними. Приходите через неделю в это же время.
Она встала, ласково улыбаясь и протягивая руку на прощание.
Вот тут-то меня и посетило вдохновение. Я схватила руку Марьяны двумя своими и заговорила, сглатывая мгновенно хлынувшие слезы:
— Простите, простите меня. Я не сказала вам правды. Причина моего беспокойства мне известна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62