Если же вы не сможете доставить документ или он окажется фальшивым, мы теряем десять миллионов долларов и остаёмся ни с чем, если не считать трехминутного фильма, снятого всемирно известным режиссёром. В этом случае директору ФБР и комиссару налоговой службы будут направлены пакеты, аналогичные этому.
Аль-Обайди вытащил из внутреннего кармана толстый пакет и бросил на стол. Выражение на лице Кавалли не изменилось, когда заместитель посла встал, откланялся и вышел из кабинета, не сказав ни слова больше.
Кавалли не сомневался, что сейчас он узнает, что означали слова «среди прочего».
Он вскрыл конверт, и из него на стол посыпались десятки фотографий и документы с приложенными к ним серийными номерами банкнот. На одних фотографиях он беседовал с Алом Калабрезе на мостовой перед кафе «Националь», на других был снят с Джино Сартори в центре Фридом-плаза, на третьих — с режиссёром, сидящим на съёмочной тележке, во время их разговора с бывшим начальником окружного управления полиции. Аль-Обайди даже исхитрился сфотографировать Рекса Баттеруорта перед входом в отель «Уиллард» и актёра с лысой головой, сидящего в третьей машине, и позднее, когда тот садится в лимузин на транспортной площадке возле архива.
Кавалли забарабанил пальцами по столу. Только сейчас он понял, что не давало ему покоя все эти дни. Это был Аль-Обайди, кого он видел в толпе накануне днём. Он недооценил иракца. Наверное, пришло время связаться с их человеком в Ливане и проинформировать его о счёте в швейцарском банке, который он открыл на имя заместителя посла.
Нет. С этим придётся подождать, пока не будут выплачены девяносто миллионов.
— Что мне делать, Симон, если он предложит мне работу?
Скотт заколебался. Он не имел представления, чего захотели бы от неё в МОССАДе. Ему лишь точно было известно, чего хотел от неё он. Обращаться с этим вопросом к Декстеру Хатчинзу в Виргинию было бесполезно, потому что они не задумываясь прикажут продолжать использовать Ханну в своих собственных целях.
Ханна посмотрела в угол квартиры, который он насмешливо называл кухней.
— Возможно, ты смог бы запросить у полковника Краца, что мне делать, — предложила она, не дождавшись его ответа. — Объясни ему, что посол хочет, чтобы я заняла место Муны, и что при этом возникает другая проблема.
— Что за проблема? — спросил Скотт с беспокойством.
— Срок пребывания посла на этом посту истекает в начале следующего месяца. Ему вполне могут предложить остаться в Париже, но главный администратор говорит всем, что его собираются отозвать в Багдад и повысить до заместителя министра иностранных дел.
Скотт по-прежнему не высказывал своего мнения.
— В чем дело, Симон? Ты не способен принимать решения в такое время по утрам? — Скотт продолжал молчать. — В постели ты был разговорчивей, — съязвила она.
Скотт решил, что больше не будет тянуть ни минуты и расскажет ей обо всем. Он вышел из кухни, обнял её и погладил по голове.
— Ханна, мне надо… — Его прервал звонок телефона, и он бросился к трубке.
Послушав несколько секунд Декстера Хатчинза, он сказал:
— Да, конечно. Я позвоню, как только у меня будет время обдумать это.
«Что он там делает посреди ночи?» — удивлённо подумал Скотт, опуская трубку.
— Ещё одна милая, милый? — с улыбкой спросила Ханна.
— Мои издатели хотят знать, когда я закончу свою рукопись. Сроки уже прошли.
— И что ты им скажешь?
— Что я сейчас занят другим.
— Только сейчас? — сказала она, нажимая пальцем ему на нос.
— Ну может быть, постоянно, — признался он. Она нежно поцеловала его в щеку и прошептала:
— Я должна возвращаться в посольство, Симон. Не провожай меня, это слишком рискованно.
Он задержал её в своих объятиях и хотел было запротестовать, но ограничился вопросом:
— Когда я увижу тебя в следующий раз?
— Как только жене посла захочется поплавать, — сказала Ханна и оторвалась от него. — Я же буду ей напоминать, как это хорошо для фигуры и что ей, возможно, следует больше упражняться. — Она засмеялась и ушла, не сказав больше ни слова.
Скотт стоял у окна и ждал, что она появится из подъезда. Его бесило, что он не может просто взять и позвонить, написать или встретиться с ней, когда ему хочется. Ему хотелось посылать ей цветы, письма, открытки и записки, чтобы она знала, как сильно он любит её.
Ханна выбежала на улицу с улыбкой на лице, посмотрела вверх и послала ему воздушный поцелуй, прежде чем скрыться за углом.
Другой человек, продрогший и уставший от многочасового ожидания, тоже наблюдал за ней, но не из окна уютной комнаты, а из подъезда дома напротив.
Как только Скотт скрылся в окне, человек вышел из тени и последовал за второй секретаршей посла.
Глава XVII
— Я не верю вам, — сказала она.
— Боюсь, что ты просто не хочешь мне верить, — сказал Крац, прилетевший из Лондона этим утром.
— Не может быть, чтобы он работал на врагов Израиля.
— Если так, то тогда ты, может быть, объяснишь, почему он выдаёт себя за агента МОССАДа?
Последние два часа Ханна пыталась найти причину, по которой Симон мог бы обмануть её, но вынуждена была признать, что не может придумать убедительного ответа.
— Ты рассказала нам обо всем, что передала ему? — потребовал Крац.
— Да, — ответила она, испытывая внезапное чувство стыда. — А вы опросили всех наших союзников?
— Конечно, опросили, — сказал Крац. — Никто в Париже даже не слышал о нем. Ни французы, ни англичане, а о ЦРУ и говорить нечего. Руководитель их резидентуры лично сказал мне, что в списках у них никогда не было никакого Симона Розенталя.
— И что теперь будет со мной? — спросила Ханна.
— Ты хочешь продолжать работать на свою страну?
— Вы прекрасно знаете, что хочу, — сказала она, сверкнув глазами.
— И по-прежнему хочешь, чтобы тебя включили в багдадскую группу?
— Да, хочу. Зачем мне нужно было проходить через все это, если бы я не хотела принять участие в заключительной операции?
— Тогда ты по-прежнему должна быть готова выполнить клятву, данную тобой перед коллегами в Хезлии.
— Ничто не заставит меня нарушить эту клятву. Вы знаете это. Просто скажите, что от меня требуется.
— От тебя требуется убить Розенталя.
Скотт обрадовался, когда Ханна подтвердила в четверг, что сможет улизнуть из посольства и поужинать с ним в пятницу вечером, а может быть, даже остаться на ночь. Похоже, что посла опять вызывают в Женеву, где происходит что-то серьёзное, правда, она по-прежнему не знает, что именно.
Скотт уже решил, что произойдут три вещи, когда они встретятся в следующий раз. Первое: ужин он приготовит сам, несмотря на невысокое мнение Ханны о его кухне. Второе: он расскажет ей правду о себе, как бы его ни прерывали. И третье…
Впервые за последние недели Скотт обрёл покой, когда решил снять камень со своей души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Аль-Обайди вытащил из внутреннего кармана толстый пакет и бросил на стол. Выражение на лице Кавалли не изменилось, когда заместитель посла встал, откланялся и вышел из кабинета, не сказав ни слова больше.
Кавалли не сомневался, что сейчас он узнает, что означали слова «среди прочего».
Он вскрыл конверт, и из него на стол посыпались десятки фотографий и документы с приложенными к ним серийными номерами банкнот. На одних фотографиях он беседовал с Алом Калабрезе на мостовой перед кафе «Националь», на других был снят с Джино Сартори в центре Фридом-плаза, на третьих — с режиссёром, сидящим на съёмочной тележке, во время их разговора с бывшим начальником окружного управления полиции. Аль-Обайди даже исхитрился сфотографировать Рекса Баттеруорта перед входом в отель «Уиллард» и актёра с лысой головой, сидящего в третьей машине, и позднее, когда тот садится в лимузин на транспортной площадке возле архива.
Кавалли забарабанил пальцами по столу. Только сейчас он понял, что не давало ему покоя все эти дни. Это был Аль-Обайди, кого он видел в толпе накануне днём. Он недооценил иракца. Наверное, пришло время связаться с их человеком в Ливане и проинформировать его о счёте в швейцарском банке, который он открыл на имя заместителя посла.
Нет. С этим придётся подождать, пока не будут выплачены девяносто миллионов.
— Что мне делать, Симон, если он предложит мне работу?
Скотт заколебался. Он не имел представления, чего захотели бы от неё в МОССАДе. Ему лишь точно было известно, чего хотел от неё он. Обращаться с этим вопросом к Декстеру Хатчинзу в Виргинию было бесполезно, потому что они не задумываясь прикажут продолжать использовать Ханну в своих собственных целях.
Ханна посмотрела в угол квартиры, который он насмешливо называл кухней.
— Возможно, ты смог бы запросить у полковника Краца, что мне делать, — предложила она, не дождавшись его ответа. — Объясни ему, что посол хочет, чтобы я заняла место Муны, и что при этом возникает другая проблема.
— Что за проблема? — спросил Скотт с беспокойством.
— Срок пребывания посла на этом посту истекает в начале следующего месяца. Ему вполне могут предложить остаться в Париже, но главный администратор говорит всем, что его собираются отозвать в Багдад и повысить до заместителя министра иностранных дел.
Скотт по-прежнему не высказывал своего мнения.
— В чем дело, Симон? Ты не способен принимать решения в такое время по утрам? — Скотт продолжал молчать. — В постели ты был разговорчивей, — съязвила она.
Скотт решил, что больше не будет тянуть ни минуты и расскажет ей обо всем. Он вышел из кухни, обнял её и погладил по голове.
— Ханна, мне надо… — Его прервал звонок телефона, и он бросился к трубке.
Послушав несколько секунд Декстера Хатчинза, он сказал:
— Да, конечно. Я позвоню, как только у меня будет время обдумать это.
«Что он там делает посреди ночи?» — удивлённо подумал Скотт, опуская трубку.
— Ещё одна милая, милый? — с улыбкой спросила Ханна.
— Мои издатели хотят знать, когда я закончу свою рукопись. Сроки уже прошли.
— И что ты им скажешь?
— Что я сейчас занят другим.
— Только сейчас? — сказала она, нажимая пальцем ему на нос.
— Ну может быть, постоянно, — признался он. Она нежно поцеловала его в щеку и прошептала:
— Я должна возвращаться в посольство, Симон. Не провожай меня, это слишком рискованно.
Он задержал её в своих объятиях и хотел было запротестовать, но ограничился вопросом:
— Когда я увижу тебя в следующий раз?
— Как только жене посла захочется поплавать, — сказала Ханна и оторвалась от него. — Я же буду ей напоминать, как это хорошо для фигуры и что ей, возможно, следует больше упражняться. — Она засмеялась и ушла, не сказав больше ни слова.
Скотт стоял у окна и ждал, что она появится из подъезда. Его бесило, что он не может просто взять и позвонить, написать или встретиться с ней, когда ему хочется. Ему хотелось посылать ей цветы, письма, открытки и записки, чтобы она знала, как сильно он любит её.
Ханна выбежала на улицу с улыбкой на лице, посмотрела вверх и послала ему воздушный поцелуй, прежде чем скрыться за углом.
Другой человек, продрогший и уставший от многочасового ожидания, тоже наблюдал за ней, но не из окна уютной комнаты, а из подъезда дома напротив.
Как только Скотт скрылся в окне, человек вышел из тени и последовал за второй секретаршей посла.
Глава XVII
— Я не верю вам, — сказала она.
— Боюсь, что ты просто не хочешь мне верить, — сказал Крац, прилетевший из Лондона этим утром.
— Не может быть, чтобы он работал на врагов Израиля.
— Если так, то тогда ты, может быть, объяснишь, почему он выдаёт себя за агента МОССАДа?
Последние два часа Ханна пыталась найти причину, по которой Симон мог бы обмануть её, но вынуждена была признать, что не может придумать убедительного ответа.
— Ты рассказала нам обо всем, что передала ему? — потребовал Крац.
— Да, — ответила она, испытывая внезапное чувство стыда. — А вы опросили всех наших союзников?
— Конечно, опросили, — сказал Крац. — Никто в Париже даже не слышал о нем. Ни французы, ни англичане, а о ЦРУ и говорить нечего. Руководитель их резидентуры лично сказал мне, что в списках у них никогда не было никакого Симона Розенталя.
— И что теперь будет со мной? — спросила Ханна.
— Ты хочешь продолжать работать на свою страну?
— Вы прекрасно знаете, что хочу, — сказала она, сверкнув глазами.
— И по-прежнему хочешь, чтобы тебя включили в багдадскую группу?
— Да, хочу. Зачем мне нужно было проходить через все это, если бы я не хотела принять участие в заключительной операции?
— Тогда ты по-прежнему должна быть готова выполнить клятву, данную тобой перед коллегами в Хезлии.
— Ничто не заставит меня нарушить эту клятву. Вы знаете это. Просто скажите, что от меня требуется.
— От тебя требуется убить Розенталя.
Скотт обрадовался, когда Ханна подтвердила в четверг, что сможет улизнуть из посольства и поужинать с ним в пятницу вечером, а может быть, даже остаться на ночь. Похоже, что посла опять вызывают в Женеву, где происходит что-то серьёзное, правда, она по-прежнему не знает, что именно.
Скотт уже решил, что произойдут три вещи, когда они встретятся в следующий раз. Первое: ужин он приготовит сам, несмотря на невысокое мнение Ханны о его кухне. Второе: он расскажет ей правду о себе, как бы его ни прерывали. И третье…
Впервые за последние недели Скотт обрёл покой, когда решил снять камень со своей души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104