Словом, обстановка здесь невеселая, это ясно. Анна Михайловна шумно вздыхает и, с трудом поднявшись, удаляется в кухню.
— А ну вас, — говорит она — Давайте ужинать. Никакие переживания его не отменяют. Витик, ты пока отдохни Впрочем, разве с этими сумасшедшими девками отдохнешь?
— Со мной тоже не отдохнешь, — отвечаю я. — И не поужинаешь. Через час улетаю.
— Улетаешь? — с тревогой переспрашивает Светка, и я чувствую, что все другие мысли мгновенно выветрились у нее из головы. — Куда ты улетаешь?
— В один большой город, — беспечно отвечаю я.
— Ой, Витик… — Светка подходит ко мне и, встав на цыпочки, обнимает меня за шею. — Я всегда так боюсь, когда ты улетаешь.
— Пустяки…
Я же боюсь шевельнуться, чтобы не спугнуть ее, боюсь неосторожным движением напомнить ей, что она хотела быть сдержанной.
— Ну да, пустяки… — У Светки дрожат губы, и она еще крепче прижимается ко мне. — Прошлый раз ведь тебя ранили, когда ты улетел.
— Редчайший случай, — отвечаю я.
И осторожно глажу ее по спутанным волосам.
— А перед этим, в Снежинске, помнишь, ты попал в больницу?
Она поднимает ко мне встревоженное Лицо.
— Так это же я заболел. Это со всяким может случиться.
— Ну да. А почему ты тогда не узнал меня на улице, почему побоялся подойти? И сам был… Ой, я не могу это вспоминать.
И тогда я сам обнимаю ее и крепко прижимаю к груди. Господи, какое счастье, что она у меня есть, моя Светка.
Но Светка уже справилась с волнением и вырывается из моих рук.
— Почему Федор Кузьмич всегда посылает тебя? — сердито говорит она и тут же через силу улыбается. — А, все вы одинаковы. Ты один летишь?
— С Игорем.
И тут мы невольно оба смотрим на Аллу.
Теперь через силу улыбается она.
— Мне уже все равно. С меня хватит, — говорит Алла, и губы ее дрожат. — Пусть волнуется… другая.
— Ну хватит вам, в самом деле, — вмешивается Анна Михайловна, снова заходя в комнату. — Витик, не обращай внимания. С этими бабами с ума сойдешь. Вот что тебя ждет, бедный, представляешь?
— Представляю, — мечтательно говорю я и смотрю на Светку.
Она почему-то краснеет и с упреком говорит Анне Михайловне:
— Мама, ну что ты, в самом деле, давайте ужинать.
Я просто не успеваю уследить за сменой ее настроений. Глаза у нее уже высохли и снова озорно блестят. Она полна энергии.
— Витик, — командует Светка, — иди мой руки.
Начинается суета. Даже Алла втягивается в этот круговорот и начинает помогать накрывать на стол. Появляется недопитая нами вчера бутылка сухого вина.
Когда мы усаживаемся, Анна Михайловна объявляет:
— Ну первый тост за странствующих и путешествующих. Так полагается во всех книгах.
И она решительно поднимает рюмку.
— Мамочка, тебе нельзя, — вмешивается Светка. — И вообще это моя рюмка.
— А, наплевать! За Витика я должна выпить. А ты себе налей другую.
Я знаю, с Анной Михайловной в таких случаях спорить бесполезно, не надо было Светке выставлять вино.
Мы все чокаемся, хотя Алла делает это явно неохотно.
— Аллочка, — говорит Светка, — вот увидишь, все образуется. Игорь тебя любит.
Как раз в этом я начинаю сильно сомневаться. Особенно в свете полученных мною недавно сведений.
— Меня это совершенно не интересует, — резко отвечает Алла. — Абсолютно. Пусть другую это волнует.
— Ну ладно, — беспечно машет рукой Анна Михайловна. — И не думай тогда больше об этом. Вот только… — она на секунду умолкает, и полное, отечное лицо ее горестно сморщивается. — Димочку, конечно, жалко.
Она приподнимает очки и проводит ладонью под глазами.
— А я вам говорю, все будет хорошо, — упрямо трясет головой Светка.
И тут Алла неожиданно опускает голову, и плечи ее сотрясаются от беззвучных рыданий. В этот момент в коридоре раздается звонок.
— Это за мной, — говорю я, поднимаясь.
— Немедленно все доедай, — командует Анна Михайловна, грузно поворачиваясь в мою сторону. — Света, открой.
Светка срывается со стула.
— Это Володя! Я его сейчас попрошу обождать.
Она уже знает всех наших сотрудников по именам, включая шоферов. И, по-моему, все в ней души не чают. Володя, в частности, будет теперь ждать меня хоть до утра. Тем не менее через пять минут я уже сижу в машине, но мне кажется, что я все еще обнимаю и целую Светку, и голова у меня чуть-чуть кружится.
В толпе снующих людей у входа в аэропорт я сразу замечаю Игоря. Он в кепке и пальто, с портфелем в руке, покуривая, разговаривает с незнакомым мне офицером милиции.
Я подхожу. Офицер оказывается сотрудником отделения милиции аэропорта. Он вручает нам билеты, желает счастливого полета и, откозыряв, уходит.
— Пензу предупредили? — спрашиваю я Игоря.
Он пожимает плечами.
— Конечно.
Мы не спеша прогуливаемся по длиннейшему залу ожидания первого этажа. Наконец объявляют посадку и на наш рейс.
В узком чреве самолета мы пробираемся на свои места и, не сняв пальто, устраиваемся поудобнее в креслах, вытаскиваем из-под себя пристяжные ремни.
Я достаю прихваченный из дома журнал. Рядом угрюмо молчит Игорь, уставившись в одну точку перед собой. Что он такое думает все время?
Полет начался.
Я раскрываю журнал. Читать мне не хочется, глаза рассеянно бегут по скучным строчкам. Я перелистываю страницы. И упрямо молчу. Я не хочу навязываться Игорю со своими разговорами.
Глаза у меня незаметно начинают слипаться.
— Я ее люблю, — вдруг глухо произносит Игорь. — По-настоящему люблю. Не могу без нее.
— Догадываюсь.
Дремота мгновенно покидает меня.
— Ничего ты не догадываешься. Ты это не можешь понять.
— Почему же? Это понять нетрудно.
Я говорю, не отрывая глаз от журнала.
— Трудно. Все страшно трудно.
Игорь тоже не смотрит на меня, говорит словно в пространство. Так нам обоим легче вести разговор.
— Лене тоже трудно?
Игорь впервые скашивает на меня глаза.
— А ты как думал?
Он слегка озадачен моей осведомленностью.
— Думаю, тоже трудно, — уступаю я.
— Именно что. А тут еще Димка, — задумчиво продолжает Игорь. — Димка главное. Потом, может быть, поймет. Но это потом. Через двадцать лет. А пока что он будет думать?
— Да, Димка главный пострадавший, — подтверждаю я.
И при всей трудности нашего разговора я чувствую, что счастлив, словно я вновь обрел друга.
Игорь не замечает моих маленьких переживаний.
— Что же мне делать? — с тоской вырывается у него.
В самом деле, что ему делать?
— Мне кажется, — медленно говорю я, — что главное тут — быть уверенным в том человеке, в своем чувстве к нему и остаться хорошим отцом Димке.
— И тогда?.. — настораживается Игорь.
— И тогда развод.
— А Алка?
— Время поможет, — с несвойственной мне мудростью заключаю я.
— Н-да…
Игорь снова умолкает.
В этот момент впереди, на кабине пилотов, зажигается табло: «Не курить. Пристегнуть ремни».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— А ну вас, — говорит она — Давайте ужинать. Никакие переживания его не отменяют. Витик, ты пока отдохни Впрочем, разве с этими сумасшедшими девками отдохнешь?
— Со мной тоже не отдохнешь, — отвечаю я. — И не поужинаешь. Через час улетаю.
— Улетаешь? — с тревогой переспрашивает Светка, и я чувствую, что все другие мысли мгновенно выветрились у нее из головы. — Куда ты улетаешь?
— В один большой город, — беспечно отвечаю я.
— Ой, Витик… — Светка подходит ко мне и, встав на цыпочки, обнимает меня за шею. — Я всегда так боюсь, когда ты улетаешь.
— Пустяки…
Я же боюсь шевельнуться, чтобы не спугнуть ее, боюсь неосторожным движением напомнить ей, что она хотела быть сдержанной.
— Ну да, пустяки… — У Светки дрожат губы, и она еще крепче прижимается ко мне. — Прошлый раз ведь тебя ранили, когда ты улетел.
— Редчайший случай, — отвечаю я.
И осторожно глажу ее по спутанным волосам.
— А перед этим, в Снежинске, помнишь, ты попал в больницу?
Она поднимает ко мне встревоженное Лицо.
— Так это же я заболел. Это со всяким может случиться.
— Ну да. А почему ты тогда не узнал меня на улице, почему побоялся подойти? И сам был… Ой, я не могу это вспоминать.
И тогда я сам обнимаю ее и крепко прижимаю к груди. Господи, какое счастье, что она у меня есть, моя Светка.
Но Светка уже справилась с волнением и вырывается из моих рук.
— Почему Федор Кузьмич всегда посылает тебя? — сердито говорит она и тут же через силу улыбается. — А, все вы одинаковы. Ты один летишь?
— С Игорем.
И тут мы невольно оба смотрим на Аллу.
Теперь через силу улыбается она.
— Мне уже все равно. С меня хватит, — говорит Алла, и губы ее дрожат. — Пусть волнуется… другая.
— Ну хватит вам, в самом деле, — вмешивается Анна Михайловна, снова заходя в комнату. — Витик, не обращай внимания. С этими бабами с ума сойдешь. Вот что тебя ждет, бедный, представляешь?
— Представляю, — мечтательно говорю я и смотрю на Светку.
Она почему-то краснеет и с упреком говорит Анне Михайловне:
— Мама, ну что ты, в самом деле, давайте ужинать.
Я просто не успеваю уследить за сменой ее настроений. Глаза у нее уже высохли и снова озорно блестят. Она полна энергии.
— Витик, — командует Светка, — иди мой руки.
Начинается суета. Даже Алла втягивается в этот круговорот и начинает помогать накрывать на стол. Появляется недопитая нами вчера бутылка сухого вина.
Когда мы усаживаемся, Анна Михайловна объявляет:
— Ну первый тост за странствующих и путешествующих. Так полагается во всех книгах.
И она решительно поднимает рюмку.
— Мамочка, тебе нельзя, — вмешивается Светка. — И вообще это моя рюмка.
— А, наплевать! За Витика я должна выпить. А ты себе налей другую.
Я знаю, с Анной Михайловной в таких случаях спорить бесполезно, не надо было Светке выставлять вино.
Мы все чокаемся, хотя Алла делает это явно неохотно.
— Аллочка, — говорит Светка, — вот увидишь, все образуется. Игорь тебя любит.
Как раз в этом я начинаю сильно сомневаться. Особенно в свете полученных мною недавно сведений.
— Меня это совершенно не интересует, — резко отвечает Алла. — Абсолютно. Пусть другую это волнует.
— Ну ладно, — беспечно машет рукой Анна Михайловна. — И не думай тогда больше об этом. Вот только… — она на секунду умолкает, и полное, отечное лицо ее горестно сморщивается. — Димочку, конечно, жалко.
Она приподнимает очки и проводит ладонью под глазами.
— А я вам говорю, все будет хорошо, — упрямо трясет головой Светка.
И тут Алла неожиданно опускает голову, и плечи ее сотрясаются от беззвучных рыданий. В этот момент в коридоре раздается звонок.
— Это за мной, — говорю я, поднимаясь.
— Немедленно все доедай, — командует Анна Михайловна, грузно поворачиваясь в мою сторону. — Света, открой.
Светка срывается со стула.
— Это Володя! Я его сейчас попрошу обождать.
Она уже знает всех наших сотрудников по именам, включая шоферов. И, по-моему, все в ней души не чают. Володя, в частности, будет теперь ждать меня хоть до утра. Тем не менее через пять минут я уже сижу в машине, но мне кажется, что я все еще обнимаю и целую Светку, и голова у меня чуть-чуть кружится.
В толпе снующих людей у входа в аэропорт я сразу замечаю Игоря. Он в кепке и пальто, с портфелем в руке, покуривая, разговаривает с незнакомым мне офицером милиции.
Я подхожу. Офицер оказывается сотрудником отделения милиции аэропорта. Он вручает нам билеты, желает счастливого полета и, откозыряв, уходит.
— Пензу предупредили? — спрашиваю я Игоря.
Он пожимает плечами.
— Конечно.
Мы не спеша прогуливаемся по длиннейшему залу ожидания первого этажа. Наконец объявляют посадку и на наш рейс.
В узком чреве самолета мы пробираемся на свои места и, не сняв пальто, устраиваемся поудобнее в креслах, вытаскиваем из-под себя пристяжные ремни.
Я достаю прихваченный из дома журнал. Рядом угрюмо молчит Игорь, уставившись в одну точку перед собой. Что он такое думает все время?
Полет начался.
Я раскрываю журнал. Читать мне не хочется, глаза рассеянно бегут по скучным строчкам. Я перелистываю страницы. И упрямо молчу. Я не хочу навязываться Игорю со своими разговорами.
Глаза у меня незаметно начинают слипаться.
— Я ее люблю, — вдруг глухо произносит Игорь. — По-настоящему люблю. Не могу без нее.
— Догадываюсь.
Дремота мгновенно покидает меня.
— Ничего ты не догадываешься. Ты это не можешь понять.
— Почему же? Это понять нетрудно.
Я говорю, не отрывая глаз от журнала.
— Трудно. Все страшно трудно.
Игорь тоже не смотрит на меня, говорит словно в пространство. Так нам обоим легче вести разговор.
— Лене тоже трудно?
Игорь впервые скашивает на меня глаза.
— А ты как думал?
Он слегка озадачен моей осведомленностью.
— Думаю, тоже трудно, — уступаю я.
— Именно что. А тут еще Димка, — задумчиво продолжает Игорь. — Димка главное. Потом, может быть, поймет. Но это потом. Через двадцать лет. А пока что он будет думать?
— Да, Димка главный пострадавший, — подтверждаю я.
И при всей трудности нашего разговора я чувствую, что счастлив, словно я вновь обрел друга.
Игорь не замечает моих маленьких переживаний.
— Что же мне делать? — с тоской вырывается у него.
В самом деле, что ему делать?
— Мне кажется, — медленно говорю я, — что главное тут — быть уверенным в том человеке, в своем чувстве к нему и остаться хорошим отцом Димке.
— И тогда?.. — настораживается Игорь.
— И тогда развод.
— А Алка?
— Время поможет, — с несвойственной мне мудростью заключаю я.
— Н-да…
Игорь снова умолкает.
В этот момент впереди, на кабине пилотов, зажигается табло: «Не курить. Пристегнуть ремни».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90