Хотя… — он нерешительно умолкает. — Пожалуй… после того, что вы мне сообщили…
— Что же после этого?
— Видите ли, в поезде, на пути в Москву, я познакомился с одним человеком. Весьма, кстати, приличным, я бы даже сказал, интеллигентным и солидным.
— Он ехал тоже из Пензы?
— Нет. Из Куйбышева. Тут произошла забавная история. Подхожу я к вагону, а около него с каким-то неизвестным стоит мой приятель, он вернулся из Куйбышева. Ну обнялись, и он говорит: «Ваня, передаю тебе моего попутчика. Знакомьтесь. Скучать не будете». Вот так и получилось.
— А кто этот ваш приятель?
— Сева Страхович, мой сослуживец.
Я смотрю на Рогозина, и тот незаметно мне кивает. Взял, значит, на заметку этого Севу. А еще через минуту Рогозин выходит из кабинета.
— Ну когда поезд отошел, мы разговорились, — продолжает между тем Николов. — Он всякие забавные истории рассказывал. Перекинулись в картишки, коньячок у него с собой оказался. Словом, все было весьма приятно. А поезд в Москву пришел среди дня. Ну и решили мы на прощание вместе пообедать, тут же на вокзале, в ресторане. Посидели мы там часа два, хотя ресторан, конечно, не ахти какой. И вот, понимаете, паспорт… Боже упаси, я ни на минуту не думаю на Михаила Александровича…
— Он так себя назвал?
— Да, да. Именно так. Я, повторяю, не могу даже помыслить, что он… Да и как, сами посудите? Не мог же он в карман ко мне залезть? Выпили мы, кстати, самую малость.
— А почему вы думаете, что паспорт украли? — спрашиваю я. — И именно в ресторане? Может быть, вы его в поезде потеряли? Или там его и украли?
— Нет, нет, — убежденно возражает Николов. — Перед самой Москвой мне проводница вернула билет, и я его положил в бумажник. Паспорт был на месте. Это и я хорошо помню.
— Скажите, — вдруг вмешивается Игорь, — а вы с этим Михаилом Александровичем не условились продолжить знакомство? Не обменялись адресами, телефонами?
— Ну как же! Обменялись, конечно.
— Он москвич?
— Нет, он тоже приезжий. Дал телефон, где остановится. Представьте, — Николов разрешает себе усмехнуться, — тоже у приятельницы. Сам же он из Одессы. Одесский адрес мне и дал.
— У вас при себе его адрес? — интересуюсь я. — И тот телефон?
— Да, да. Одну минуточку.
Николов торопливо достает старенькую потертую записную книжечку с алфавитом и начинает перелистывать густо исписанные странички.
— Забыл, знаете, его фамилию… Сейчас… сейчас… На какую же букву я его записал?.. — бормочет он. — Тут нет… Тут тоже… А, вот! Зурих Михаил Александрович, он самый…
Николов диктует мне одесский адрес своего случайного знакомого и номер его телефона в Москве.
— А свой московский телефон вы ему дали?
— Дал, — конфузится Николов. — И даже предупредил, что хотя всем говорю, что останавливаюсь в гостинице, — он называет ту самую, где жил по его паспорту Зурих, — но на самом деле это частная квартира. На что он почему-то сказал: «Очень удачно». Что тут, собственно говоря, удачного, я, признаться, не понял.
Но мы понимаем.
— Разрешите взглянуть вашу запись?
— Пожалуйста. Вот она.
Николов передает мне раскрытую записную книжку и пальцем указывает на последнюю строчку. Так я и думал. Запись эта сильно отличается от других. Почерк размашистее, крупнее, небрежнее. Они за обедом, видимо, хорошо выпили. И новый знакомый сумел каким-то образом вытащить у Николова паспорт. Но паспорт был в бумажнике, бумажник во внутреннем кармане пиджака, а пиджак… Они сидели в ресторане два часа, обильный обед, много выпито…
— Скажите, — снова спрашиваю я, — вы за обедом снимали пиджак, не помните?
— Да. Очень жарко было и душно невыносимо. Мы оба сняли.
— И отлучались куда-нибудь?
— Ну куда же? — улыбается Николов. — А впрочем… помнится, действительно отлучались. По очереди. Извините, в туалет.
Вот все и стало на свои места.
— Еще один вопрос, — говорит Игорь. — Вы звонили Зуриху по тому телефону, что он дал?
— Кажется, нет… Нет, нет, не звонил, я теперь точно вспомнил. Это он звонил. Приглашал посидеть в ресторане. Но мы… в общем, не смогли.
— Больше он не звонил?
— Нет. Обещал написать.
Дальнейший разговор с Николовым ничего не прибавляет к нашим сведениям о неведомом гражданине Зурихе Михаиле Александровиче. Впрочем, подлинность и этой фамилии вызывает у нас серьезные сомнения, как и одесского адреса этого типа, не говоря уже о телефоне в Москве.
Мы прощаемся с Николовым.
— Смотрите, — напоследок говорю я, — в наших взаимных интересах, чтобы вы не очень болтали о состоявшемся разговоре.
Николов молитвенно прижимает руки к груди, и по глазам его я вижу: он надеется, что так же немы будем и мы.
— В этом вы можете быть абсолютно уверены, — горячо заверяет он.
— И если придет письмо от Зуриха, — добавляет Игорь, — не откажите в любезности, прежде чем ответить, показать его нам.
— Даже не сомневайтесь!
И Николов уходит, осторожно прикрыв за собой дверь. Отправляется получать новый паспорт.
А через некоторое время появляется Рогозин. Он уже успел побеседовать со Страховичем. Тот повторил рассказ Николова, сообщил, что с Зурихом он вместе сел в поезд в Куйбышеве и того провожал на вокзале какой-то молодой худощавый мужчина, которого Страхович может в случае необходимости опознать, он его хорошо запомнил. В пути Зурих ничего интересного для нас Страховичу не сообщил.
Итак, командировка наша закончена. Дневным рейсом мы вылетаем в Москву. Мы везем пренеприятнейшие новости. Ни о чем другом мы сейчас просто не в состоянии думать.
— Спорить могу, — говорю я, — Зурих — это тоже обман. Никакой он не Зурих. И ты подумай, каков наглец! Украл у человека паспорт, живет по нему и еще осмеливается приглашать свою жертву в ресторан. Это же надо!
— Неспроста, — Игорь качает головой. — Припасает его для будущего. Подходящий человечек. К тому же архитектор, к строительству близок. Будет он просто так его приглашать, как же.
— Где и кого теперь искать, вот вопрос.
— Придется искать, между прочим, и Зуриха Михаила Александровича. Наверное, этот тип и у него документы украл.
— Не обязательно. Мог эту фамилию и придумать.
— Все равно, — упрямо повторяет Игорь. — Надо проверить.
— Сколько еще впереди проверок, — со вздохом говорю я и, щурясь, смотрю в иллюминатор. Самолет идет на посадку.
В кабинете у Кузьмича мы застаем Валю Денисова.
Главное они уже знают, главное мы сообщили по спецсвязи еще из Пензы. Теперь мы выкладываем все подробности и детали. Когда я называю одесский адрес, оставленный Зурихом, Валя спокойно замечает:
— Это тот самый адрес.
Я как ужаленный поворачиваюсь к нему.
— Какой «тот самый»?
— Разве ты забыл? — удивляется Валя. — Это же адрес Галины Кочерги, продавщицы комиссионного магазина.
Мы сразу вспоминаем Валину таблицу — конечно, он знает ее лучше всех нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Что же после этого?
— Видите ли, в поезде, на пути в Москву, я познакомился с одним человеком. Весьма, кстати, приличным, я бы даже сказал, интеллигентным и солидным.
— Он ехал тоже из Пензы?
— Нет. Из Куйбышева. Тут произошла забавная история. Подхожу я к вагону, а около него с каким-то неизвестным стоит мой приятель, он вернулся из Куйбышева. Ну обнялись, и он говорит: «Ваня, передаю тебе моего попутчика. Знакомьтесь. Скучать не будете». Вот так и получилось.
— А кто этот ваш приятель?
— Сева Страхович, мой сослуживец.
Я смотрю на Рогозина, и тот незаметно мне кивает. Взял, значит, на заметку этого Севу. А еще через минуту Рогозин выходит из кабинета.
— Ну когда поезд отошел, мы разговорились, — продолжает между тем Николов. — Он всякие забавные истории рассказывал. Перекинулись в картишки, коньячок у него с собой оказался. Словом, все было весьма приятно. А поезд в Москву пришел среди дня. Ну и решили мы на прощание вместе пообедать, тут же на вокзале, в ресторане. Посидели мы там часа два, хотя ресторан, конечно, не ахти какой. И вот, понимаете, паспорт… Боже упаси, я ни на минуту не думаю на Михаила Александровича…
— Он так себя назвал?
— Да, да. Именно так. Я, повторяю, не могу даже помыслить, что он… Да и как, сами посудите? Не мог же он в карман ко мне залезть? Выпили мы, кстати, самую малость.
— А почему вы думаете, что паспорт украли? — спрашиваю я. — И именно в ресторане? Может быть, вы его в поезде потеряли? Или там его и украли?
— Нет, нет, — убежденно возражает Николов. — Перед самой Москвой мне проводница вернула билет, и я его положил в бумажник. Паспорт был на месте. Это и я хорошо помню.
— Скажите, — вдруг вмешивается Игорь, — а вы с этим Михаилом Александровичем не условились продолжить знакомство? Не обменялись адресами, телефонами?
— Ну как же! Обменялись, конечно.
— Он москвич?
— Нет, он тоже приезжий. Дал телефон, где остановится. Представьте, — Николов разрешает себе усмехнуться, — тоже у приятельницы. Сам же он из Одессы. Одесский адрес мне и дал.
— У вас при себе его адрес? — интересуюсь я. — И тот телефон?
— Да, да. Одну минуточку.
Николов торопливо достает старенькую потертую записную книжечку с алфавитом и начинает перелистывать густо исписанные странички.
— Забыл, знаете, его фамилию… Сейчас… сейчас… На какую же букву я его записал?.. — бормочет он. — Тут нет… Тут тоже… А, вот! Зурих Михаил Александрович, он самый…
Николов диктует мне одесский адрес своего случайного знакомого и номер его телефона в Москве.
— А свой московский телефон вы ему дали?
— Дал, — конфузится Николов. — И даже предупредил, что хотя всем говорю, что останавливаюсь в гостинице, — он называет ту самую, где жил по его паспорту Зурих, — но на самом деле это частная квартира. На что он почему-то сказал: «Очень удачно». Что тут, собственно говоря, удачного, я, признаться, не понял.
Но мы понимаем.
— Разрешите взглянуть вашу запись?
— Пожалуйста. Вот она.
Николов передает мне раскрытую записную книжку и пальцем указывает на последнюю строчку. Так я и думал. Запись эта сильно отличается от других. Почерк размашистее, крупнее, небрежнее. Они за обедом, видимо, хорошо выпили. И новый знакомый сумел каким-то образом вытащить у Николова паспорт. Но паспорт был в бумажнике, бумажник во внутреннем кармане пиджака, а пиджак… Они сидели в ресторане два часа, обильный обед, много выпито…
— Скажите, — снова спрашиваю я, — вы за обедом снимали пиджак, не помните?
— Да. Очень жарко было и душно невыносимо. Мы оба сняли.
— И отлучались куда-нибудь?
— Ну куда же? — улыбается Николов. — А впрочем… помнится, действительно отлучались. По очереди. Извините, в туалет.
Вот все и стало на свои места.
— Еще один вопрос, — говорит Игорь. — Вы звонили Зуриху по тому телефону, что он дал?
— Кажется, нет… Нет, нет, не звонил, я теперь точно вспомнил. Это он звонил. Приглашал посидеть в ресторане. Но мы… в общем, не смогли.
— Больше он не звонил?
— Нет. Обещал написать.
Дальнейший разговор с Николовым ничего не прибавляет к нашим сведениям о неведомом гражданине Зурихе Михаиле Александровиче. Впрочем, подлинность и этой фамилии вызывает у нас серьезные сомнения, как и одесского адреса этого типа, не говоря уже о телефоне в Москве.
Мы прощаемся с Николовым.
— Смотрите, — напоследок говорю я, — в наших взаимных интересах, чтобы вы не очень болтали о состоявшемся разговоре.
Николов молитвенно прижимает руки к груди, и по глазам его я вижу: он надеется, что так же немы будем и мы.
— В этом вы можете быть абсолютно уверены, — горячо заверяет он.
— И если придет письмо от Зуриха, — добавляет Игорь, — не откажите в любезности, прежде чем ответить, показать его нам.
— Даже не сомневайтесь!
И Николов уходит, осторожно прикрыв за собой дверь. Отправляется получать новый паспорт.
А через некоторое время появляется Рогозин. Он уже успел побеседовать со Страховичем. Тот повторил рассказ Николова, сообщил, что с Зурихом он вместе сел в поезд в Куйбышеве и того провожал на вокзале какой-то молодой худощавый мужчина, которого Страхович может в случае необходимости опознать, он его хорошо запомнил. В пути Зурих ничего интересного для нас Страховичу не сообщил.
Итак, командировка наша закончена. Дневным рейсом мы вылетаем в Москву. Мы везем пренеприятнейшие новости. Ни о чем другом мы сейчас просто не в состоянии думать.
— Спорить могу, — говорю я, — Зурих — это тоже обман. Никакой он не Зурих. И ты подумай, каков наглец! Украл у человека паспорт, живет по нему и еще осмеливается приглашать свою жертву в ресторан. Это же надо!
— Неспроста, — Игорь качает головой. — Припасает его для будущего. Подходящий человечек. К тому же архитектор, к строительству близок. Будет он просто так его приглашать, как же.
— Где и кого теперь искать, вот вопрос.
— Придется искать, между прочим, и Зуриха Михаила Александровича. Наверное, этот тип и у него документы украл.
— Не обязательно. Мог эту фамилию и придумать.
— Все равно, — упрямо повторяет Игорь. — Надо проверить.
— Сколько еще впереди проверок, — со вздохом говорю я и, щурясь, смотрю в иллюминатор. Самолет идет на посадку.
В кабинете у Кузьмича мы застаем Валю Денисова.
Главное они уже знают, главное мы сообщили по спецсвязи еще из Пензы. Теперь мы выкладываем все подробности и детали. Когда я называю одесский адрес, оставленный Зурихом, Валя спокойно замечает:
— Это тот самый адрес.
Я как ужаленный поворачиваюсь к нему.
— Какой «тот самый»?
— Разве ты забыл? — удивляется Валя. — Это же адрес Галины Кочерги, продавщицы комиссионного магазина.
Мы сразу вспоминаем Валину таблицу — конечно, он знает ее лучше всех нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90