Стоили они, кстати, значительно дороже. Разбогател, подлец!
Дежурная по этажу оказалась, между прочим, весьма симпатичной женщиной, молодой, изящной, приветливой и к тому же умницей и вполне откровенным человеком. Этот прохвост со своими конфетами не произвел на нее ровно никакого впечатления, кроме брезгливого недоверия. Конфеты она отвергла, комплименты тоже, и ничего бы у него не получилось, если бы не чистая случайность: в дежурной комнате горничная неожиданно опрокинула чайник с кипятком. Алла Васильевна кинулась к ней, вот тогда-то он и утянул ключ. И сразу ушел, даже не оставил конфеты.
Жившего в номере человека он обокрал, как всегда, дочиста. К несчастью, тот почему-то оставил в ящике стола билет и деньги на обратный путь, так что ему даже уехать в свой Челябинск было не на что. Хорошо еще, что помогло предприятие, куда этот человек приехал в командировку. Я специально звонил туда. Полдня, между прочим, потратил, пока уломал замдиректора. «А как мы эти деньги оформим? — спрашивает. — Товарищ не у нас работает». Понимаете, с одной стороны, вроде «товарищ», а с другой — «не у нас работает», А что человек в беду попал, на это у них пункта в инструкции нет. И что дома у него денег в данный момент нет, это тоже ни в каких инструкциях не предусмотрено. Я в таких случаях просто зверею. Словом, деньги нашлись.
Но я с этой историей провозился чуть не до вечера. А потом… помчался на новую кражу, в другую гостиницу. Вторая кража отличалась от предыдущей только тем, что ему не удалось довести дело до конца — помешала горничная. Ему пришлось удирать из номера раньше времени. И осуществил он это, надо сказать, ловко. И то, что в номере побывал вор, выяснилось только через полтора часа, когда пришел хозяин.
Я еще не знал, что нас ждет на третьей краже. Но у меня уже лопнуло терпение. И я решился на довольно рискованный эксперимент. Это было на следующий день после второй кражи.
В то утро меня вызывает к себе Кузьмич. Вид его ничего хорошего не сулит. Кузьмич сидит хмурый, как туча, и энергично потирает ладонью затылок. Как-то странно взглянув на меня, он спрашивает:
— Ну, уже знаешь?
Я ничего такого не знаю. Я только что пришел на работу, и наш секретарь отдела Галочка не успела мне вручить еще ни одной бумаги.
— Так. Не знаешь, выходит, — как будто даже удовлетворенно крякает Кузьмич, хотя я не успел еще ничего ответить. — Ну так вот. Вчера перед закрытием в комиссионный магазин, — он называет номер магазина и его адрес, — было сдано для продажи платье той артистки. Понял? Сдала какая-то женщина. По чужому паспорту, краденому. Дежурный в тот же вечер организовал проверку. Приметы той женщины имеются. В общем, на читай.
Он протягивает мне бумаги. Я их тут же, у его стола, проглядываю. Внимание мое привлекают приметы женщины. Мне начинает казаться, что я ее знаю. Но раньше времени мне говорить об этом Кузьмичу не хочется. Вдруг я ошибаюсь. Мало ли что мне может показаться. И я молчу.
Это была моя первая ошибка.
— Иди и думай, — говорит Кузьмич. — Бумаги возьми себе. Распишись только у Гали.
Другой начальник требует одного: бегайте, не ваше дело за столом сидеть, бумаги читать, ваше дело по городу бегать, все видеть, все знать. А вот Кузьмич нам внушает: «Ноги только волка кормят, а человека должна голова кормить. Семь раз подумай, один раз беги, понял?»
Возвращаюсь я, значит, к себе, еще раз внимательно перечитываю все бумаги, думаю и решаюсь на тот эксперимент. Дело в том, что есть у меня один знакомый. Мне его арестовывать пришлось. На очередном допросе он и говорит:
— Я, гражданин начальник, свой срок, конечно, отбуду, на сухаря не уйду. И в Москву вернусь. Поможете мне тогда новую жизнь начать, а?
— Что ж, — говорю, — помогу. Человек вы не потерянный. Но чтоб в колонии первым быть. Понятно?
— Чего ж тут не понять, — отвечает. — Не чурка. А вот помочь мне потом нелегко будет, гражданин начальник.
— Это почему же? — спрашиваю.
— Вам только и скажу, — вздыхает он.
Видимо, доверие я у него вызвал, даже, я бы сказал, симпатию. И не случайно. Это, знаете, всегда между людьми взаимно получается. Не замечали? Если уж нравится вам человек, то каким-то образом и вы ему тоже нравитесь. Обязательно. Я это давно заметил. Вот так и с этим парнем. Взгляд его мне понравился сперва. Не бегает, не ускользает, прямой взгляд.
— Так чем же тебе придется помочь? — снова спрашиваю я.
А он мне и говорит:
— От Варьки уйти. Вот чем. А то пропаду.
Я уже знал, что это жена его. Бабенка действительно такая, что поискать.
— Что ж, — спрашиваю, — сам уйти не можешь?
Другой бы, знаете, что-нибудь придумал, чтобы свое мужское самолюбие не уронить, А этот нет.
— Не могу, — говорит. — Из-за нее же, падали, сейчас сажусь, не из-за кого-нибудь. Вы только, гражданин начальник, к ней не цепляйтесь по этому делу. Как человека прошу.
Такой, знаете, откровенный разговор у нас получился с Пашкой этим. И вот ушел он отбывать свой срок. Написал мне из колонии через полгода. Все у него, мол, хорошо идет. Ну я его «победный рапорт», конечно, перепроверил. Иначе в нашем деле нельзя. Оказалось, все точно. Ответил я ему. Пошла переписка. Мне этот парень понравился, хоть и немало натворил. У меня и в самом деле надежда есть, что из него толк выйдет. И, думаю, не ошибаюсь.
И Варвару его я действительно «не цеплял». Поговорил только с ней серьезно, предупредил. Красивая, между прочим, деваха, высокая, статная, на смуглом лице черные брови вразлет, глаза горячие, дерзкие, а зубы, когда улыбается, просто не зубы, а жемчужины, одна к одной. Ослепительная у нее улыбка. Работает мотористкой на трикотажной фабрике. Я и там насчет нее кое-какие справки навел. И по месту жительства тоже. Но слово, данное Пашке, держу. И в письмах ему кое-что о ней сообщаю, конечно, такое, чтобы не волновать его. Потому что уйти он от нее не сможет, это мне ясно. Тут по-другому надо действовать. Это я ему тоже осторожно в письмах внушаю.
Короче говоря, вот об этой самой Варваре я и вспомнил, когда приметы той женщины прочел. Но сначала надо было проделать одну несложную операцию: показать фотографию Варвары в комиссионном магазине. Опознают они в ней ту женщину, которая платье сдала, или нет. Причем показал не одну ее фотографию, а нескольких женщин, приблизительно схожих между собой. Там двое эту женщину запомнили: приемщица и заместитель директора. Я их по очереди приглашаю в отдельный кабинет, с понятыми, все как полагается, и фотографии показываю. Приемщица сразу опознает Варвару.
Я, между прочим, заметил: женщины, как правило, наблюдательней мужчин в таких случаях. Мужчина лучше местность, дорогу запоминает, а женщина обстановку, людей. Чем это объяснить, не знаю, но факт, Особенно хорошо женщина запоминает женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Дежурная по этажу оказалась, между прочим, весьма симпатичной женщиной, молодой, изящной, приветливой и к тому же умницей и вполне откровенным человеком. Этот прохвост со своими конфетами не произвел на нее ровно никакого впечатления, кроме брезгливого недоверия. Конфеты она отвергла, комплименты тоже, и ничего бы у него не получилось, если бы не чистая случайность: в дежурной комнате горничная неожиданно опрокинула чайник с кипятком. Алла Васильевна кинулась к ней, вот тогда-то он и утянул ключ. И сразу ушел, даже не оставил конфеты.
Жившего в номере человека он обокрал, как всегда, дочиста. К несчастью, тот почему-то оставил в ящике стола билет и деньги на обратный путь, так что ему даже уехать в свой Челябинск было не на что. Хорошо еще, что помогло предприятие, куда этот человек приехал в командировку. Я специально звонил туда. Полдня, между прочим, потратил, пока уломал замдиректора. «А как мы эти деньги оформим? — спрашивает. — Товарищ не у нас работает». Понимаете, с одной стороны, вроде «товарищ», а с другой — «не у нас работает», А что человек в беду попал, на это у них пункта в инструкции нет. И что дома у него денег в данный момент нет, это тоже ни в каких инструкциях не предусмотрено. Я в таких случаях просто зверею. Словом, деньги нашлись.
Но я с этой историей провозился чуть не до вечера. А потом… помчался на новую кражу, в другую гостиницу. Вторая кража отличалась от предыдущей только тем, что ему не удалось довести дело до конца — помешала горничная. Ему пришлось удирать из номера раньше времени. И осуществил он это, надо сказать, ловко. И то, что в номере побывал вор, выяснилось только через полтора часа, когда пришел хозяин.
Я еще не знал, что нас ждет на третьей краже. Но у меня уже лопнуло терпение. И я решился на довольно рискованный эксперимент. Это было на следующий день после второй кражи.
В то утро меня вызывает к себе Кузьмич. Вид его ничего хорошего не сулит. Кузьмич сидит хмурый, как туча, и энергично потирает ладонью затылок. Как-то странно взглянув на меня, он спрашивает:
— Ну, уже знаешь?
Я ничего такого не знаю. Я только что пришел на работу, и наш секретарь отдела Галочка не успела мне вручить еще ни одной бумаги.
— Так. Не знаешь, выходит, — как будто даже удовлетворенно крякает Кузьмич, хотя я не успел еще ничего ответить. — Ну так вот. Вчера перед закрытием в комиссионный магазин, — он называет номер магазина и его адрес, — было сдано для продажи платье той артистки. Понял? Сдала какая-то женщина. По чужому паспорту, краденому. Дежурный в тот же вечер организовал проверку. Приметы той женщины имеются. В общем, на читай.
Он протягивает мне бумаги. Я их тут же, у его стола, проглядываю. Внимание мое привлекают приметы женщины. Мне начинает казаться, что я ее знаю. Но раньше времени мне говорить об этом Кузьмичу не хочется. Вдруг я ошибаюсь. Мало ли что мне может показаться. И я молчу.
Это была моя первая ошибка.
— Иди и думай, — говорит Кузьмич. — Бумаги возьми себе. Распишись только у Гали.
Другой начальник требует одного: бегайте, не ваше дело за столом сидеть, бумаги читать, ваше дело по городу бегать, все видеть, все знать. А вот Кузьмич нам внушает: «Ноги только волка кормят, а человека должна голова кормить. Семь раз подумай, один раз беги, понял?»
Возвращаюсь я, значит, к себе, еще раз внимательно перечитываю все бумаги, думаю и решаюсь на тот эксперимент. Дело в том, что есть у меня один знакомый. Мне его арестовывать пришлось. На очередном допросе он и говорит:
— Я, гражданин начальник, свой срок, конечно, отбуду, на сухаря не уйду. И в Москву вернусь. Поможете мне тогда новую жизнь начать, а?
— Что ж, — говорю, — помогу. Человек вы не потерянный. Но чтоб в колонии первым быть. Понятно?
— Чего ж тут не понять, — отвечает. — Не чурка. А вот помочь мне потом нелегко будет, гражданин начальник.
— Это почему же? — спрашиваю.
— Вам только и скажу, — вздыхает он.
Видимо, доверие я у него вызвал, даже, я бы сказал, симпатию. И не случайно. Это, знаете, всегда между людьми взаимно получается. Не замечали? Если уж нравится вам человек, то каким-то образом и вы ему тоже нравитесь. Обязательно. Я это давно заметил. Вот так и с этим парнем. Взгляд его мне понравился сперва. Не бегает, не ускользает, прямой взгляд.
— Так чем же тебе придется помочь? — снова спрашиваю я.
А он мне и говорит:
— От Варьки уйти. Вот чем. А то пропаду.
Я уже знал, что это жена его. Бабенка действительно такая, что поискать.
— Что ж, — спрашиваю, — сам уйти не можешь?
Другой бы, знаете, что-нибудь придумал, чтобы свое мужское самолюбие не уронить, А этот нет.
— Не могу, — говорит. — Из-за нее же, падали, сейчас сажусь, не из-за кого-нибудь. Вы только, гражданин начальник, к ней не цепляйтесь по этому делу. Как человека прошу.
Такой, знаете, откровенный разговор у нас получился с Пашкой этим. И вот ушел он отбывать свой срок. Написал мне из колонии через полгода. Все у него, мол, хорошо идет. Ну я его «победный рапорт», конечно, перепроверил. Иначе в нашем деле нельзя. Оказалось, все точно. Ответил я ему. Пошла переписка. Мне этот парень понравился, хоть и немало натворил. У меня и в самом деле надежда есть, что из него толк выйдет. И, думаю, не ошибаюсь.
И Варвару его я действительно «не цеплял». Поговорил только с ней серьезно, предупредил. Красивая, между прочим, деваха, высокая, статная, на смуглом лице черные брови вразлет, глаза горячие, дерзкие, а зубы, когда улыбается, просто не зубы, а жемчужины, одна к одной. Ослепительная у нее улыбка. Работает мотористкой на трикотажной фабрике. Я и там насчет нее кое-какие справки навел. И по месту жительства тоже. Но слово, данное Пашке, держу. И в письмах ему кое-что о ней сообщаю, конечно, такое, чтобы не волновать его. Потому что уйти он от нее не сможет, это мне ясно. Тут по-другому надо действовать. Это я ему тоже осторожно в письмах внушаю.
Короче говоря, вот об этой самой Варваре я и вспомнил, когда приметы той женщины прочел. Но сначала надо было проделать одну несложную операцию: показать фотографию Варвары в комиссионном магазине. Опознают они в ней ту женщину, которая платье сдала, или нет. Причем показал не одну ее фотографию, а нескольких женщин, приблизительно схожих между собой. Там двое эту женщину запомнили: приемщица и заместитель директора. Я их по очереди приглашаю в отдельный кабинет, с понятыми, все как полагается, и фотографии показываю. Приемщица сразу опознает Варвару.
Я, между прочим, заметил: женщины, как правило, наблюдательней мужчин в таких случаях. Мужчина лучше местность, дорогу запоминает, а женщина обстановку, людей. Чем это объяснить, не знаю, но факт, Особенно хорошо женщина запоминает женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90