— И это ты называешь честным дележом, Гарсия? Себе восемьсот, а ей — двести?
— Так ведь деньги нашел я, а не Хенниган.
— Где?
— Они лежали на комоде. На самом видном месте. Я... я больше ни к чему не прикасался.
— Вот что я тебе скажу, Гарсия: ты и Хенниган — придурки. Одно дело — стырить десятку, но штуку баксов?! Как ты думаешь, что бы стала делать миссис Хикки, обнаружив пропажу тысячи долларов? Она бы поставила на уши все управление!
Гарсия отвел взгляд.
— Мы... мы с Хенниган договорились, что будем все отрицать.
— Ну да. Как вы здорово все отрицаете передо мной, не правда ли? Тебе еще не приходилось попадать на допрос к сотрудникам отдела внутренних расследований?
— Нет.
— Значит, твое счастье, что ты не стал лгать мне. А теперь — ноги в руки и бегом к соседке. Доставишь сюда миссис Хикки.
— А как же... как же быть с деньгами?
— Деньги будут приложены к протоколу в качестве вещественных доказательств.
— Я... я имел в виду... что будет со мной и с...
— Забудь об этом. Просто попытайся извлечь из этой ситуации урок. Можешь идти.
Хок вернулся в столовую.
— Хенниган, мы сейчас займемся осмотром тела, — сказал он. — А вы пока возвращайтесь в машину и послушайте радио. Я не могу оставить вас в столовой наедине с серебряными приборами.
Дом был построен из бетонных блоков и состоял из трех спален, столовой, гостиной и застекленной веранды. Одна из спален была огромной, две другие примерно вдвое меньше главной спальни. В ванную можно было попасть из коридора и большой спальни. Застекленная веранда выходила на задний дворик и вполне могла служить второй гостиной. Задний дворик полого спускался к квадратному мутно-зеленому озеру. Веранда была соединена с главной спальней раздвижной стеклянной дверью. Через холл от большой спальни находилась спартанского вида комната, которую занимал покойный Джеральд Хикки.
Главную же спальню занимала миссис Хикки. Здесь стояла огромная неприбранная круглая кровать, по которой были разбросаны многочисленные подушки. Обстановку дополняли розовый шелковый шезлонг, высокий комод кленового дерева, трельяж, оттоманка и коллекция длинноногих кукол девятнадцатого века. Туалетный столик перед трельяжем был уставлен всевозможными мазями, кремами, флаконами и прочей косметикой. Смятые простыни от Лоры Эшли украшал причудливый цветочный орнамент, какого не встретишь в природе, а в изножье кровати валялся небесно-голубого цвета пеньюар.
Санчес принялась разглядывать одну из кукол, а Хок стал принюхиваться к ароматам, царившим в спальне. Здесь пахло духами, потом, кремами, тальком, мылом и застоявшимся табачным дымом.
— Ты обращала внимание на то, что женская спальня всегда пахнет так же, как ее сумочка? — обратился Хок к Эллите.
— Не-а. — Санчес бросила куклу на кровать.
Зато я заметила, что мужская спальня пахнет как спортивная раздевалка университетской команды по баскетболу.
— Когда это ты была... — Хок хотел сказать «в мужской спальне», но вовремя спохватился: — в... раздевалке баскетбольной команды?
— Когда еще патрулировала улицы. Это было давным-давно. Какой-то парень заявил, что его изнасиловали в душе. — Санчес пожала плечами. — Правда, расследование не дало никаких результатов. Парня действительно трахнули, но он, скорее всего, заявил только потому, что ему не заплатили. Дело передали в отдел по делам несовершеннолетних, и меня в суд не вызывали.
— И долго ты патрулировала улицы?
— Чуть больше трех месяцев. А потом еще целый год охраняла открытые люки на улицах, пока телефонисты прокладывали внизу кабель. Затем, поскольку я владею двумя языками, меня перевели в диспетчеры, и я семь лет слушала жалобы майамцев, будучи не в силах им хоть чем-то помочь.
— Понятно... Давай осмотрим тело. Ты можешь просто говорить мне, что делать с ним. — Хок закрыл за собой дверь спальни, и они направились в комнату, в которой находился труп.
Джеральд Хикки лежал навзничь на узкой койке, скаля зубы в застывшей навеки улыбке мертвеца. Из одежды на нем были лишь бело-голубые трусы, испачканные желтыми пятнами мочи. Руки Хикки были прижаты к бокам, пальцы вытянуты — словно мертвец лежал по стойке «смирно». Ногти на грязных ногах Джерри не стриг, очевидно, месяцами. Хок приподнял большим пальцем левое веко покойного. Глаза у Джерри оказались голубыми.
На круглом столике возле кровати лежали три запечатанных полиэтиленовых пакетика с белым порошком, и джентльменский набор наркомана: зажигалка, серебряная ложечка и использованный шприц. В пепельнице валялись три шарика из фольги и окурок самокрутки. Хок сложил окурок, шарики из фольги и пакетики с порошком в специальный целлофановый мешок для вещественных доказательств и сунул его в левый карман своего поплинового пиджака. В правом кармане пиджака, который был подшит лайкой, уже лежали несколько патронов 38-го калибра, пачка сигарет «Кулз», три коробка спичек и два сваренных вкрутую яйца в картонной упаковке.
Отступив на шаг, Хок кивнул Эллите Санчес. Левая рука Хикки была туго перевязана чуть повыше локтя косынкой. Санчес, не трогая самодельный жгут, принялась внимательно изучать сгиб локтя покойного.
— Есть один свежий след, остальные шрамы — от давних инъекций, — сказала она, закончив обследование.
— Иногда они колют себя в яйца, — напомнил Хок.
— Ты хотел сказать — в мошонку? — Санчес с некоторым усилием стянула с мертвеца грязные трусы и приподняла его мошонку. На ней оказались следы от полудюжины уколов.
— Похоже, этот дистрофичный малый — наркоман со стажем. А ведь ему лет девятнадцать, не больше. — Санчес покачала головой, потом показала на багровые пятна, украшавшие шею покойника: — А вот эти синяки идентифицировать трудно. Возможно, это следы от пальцев. А может, от страстных поцелуев.
Хок улыбнулся.
— Когда я учился в школе, мы с ребятами называли такие пятна «засосами». Ставить засосы было нашим любимым развлечением. Обычно двое ребят ловили на перемене какую-нибудь девчонку позаносчивее, а потом один держал ее за руки, а второй ставил ей пару засосов на шее. — Хок рассмеялся. — Вечером девчонке приходилось дома объяснять родителям, откуда у нее эти синяки.
— Не понимаю... — Недоумение Санчес было совершенно искренним. — Зачем вы это делали?
— Ради шутки. — Хок пожал плечами: — Мы тогда были совсем юные, и нам хотелось подшутить над девчонками-воображалами. В Ривьера-Бич все так шутили.
— Не знаю. Я училась здесь, в Майами, в школе Шенандо-Хай, и у нас ничего подобного не было. Я, во всяком случае, об этом не слышала. Конечно, у некоторых девчонок иногда появлялись следы от засосов, но я не думаю, что их целовали насильно.
— Ну, у латиноамериканских девочек жизнь всегда пуританская.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74