Тогда мы надумали перекусить, а после решать, что делать дальше. Мы зашли к алеппскому армянину. У Закара, как нам сказали, - лучший кебаб, а осьминога он вымачивает в винном соусе. Заметив в моих руках "Надежду", Закар улыбнулся: "Хороший мастер - Ахмад. Знает свое дело". "Как всякой лоцман", гордый покупкой, ответил я. "Лоцман? - вдруг изумился он. - Вы шутите. Он никогда не покидал Арвада. В детстве он разбился, ныряя с прибрежных скал. Но выжил. Ходить, правда, уже никогда не мог. Так и живет в своей лавке. Мастерит корабли, иногда кто-нибудь их покупает, как вы, например..." Он пожал плечами. А я ничего произнести не мог.
- Он просто обвел тебя вокруг пальца и всучил свой товар, - вздохнул один из слушателей.
Матрос стянул с себя берет и тряхнул черными локонами. Серьга в ухе, сверкнув, дернулась. Глаза его потемнели под насупленными бровями.
- Вряд ли, - угрюмо произнес он. - Я тоже не верю в гибель "Надежды".
- И правильно, парень. Ах ты, холера ясна... - расчувствовавшись, выдохнул старый моряк.
Знакомое ругательство заставило Эдмонда Радзивила выйти из задумчивости. Князь рассмеялся. Значит, ему не показалась, что послышалась польская речь.
- Гарсон! - позвал князь. Прикинув, какая выпивка устроит всех, он крикнул: - Скотч! - и тут же пояснил шустрому турчонку в замызганном фартуке: - Я угощаю.
Моряки из Гданьска не меньше Радзивила обрадовались неожиданной встрече. Веселые и компанейские ребята, они представили князю своих товарищей, французов и шотландца - рассказчика по имени Александр. Захмелевшие матросы вскоре начали куролесить, на столике появились кости. Наудачу выбросил и Радзивил. Зарики упали пятеркой дубль. Эдмонд собрал их, потряс в руке, закрыв глаза, и заново кинул. Выпали пятерка и шестерка. Все заворожено глянули на Александра.
Где-то в уголках губ у шотландца промелькнула улыбка. Он дунул на кулак с зажатыми в нем костями, легко подбросил их. Они упали поочередно двумя шестерками. За столом кто-то крякнул, кто-то застонал, будто на кон был поставлен родовой замок Радзивила. Взгляды уперлись в черноволосого.
- Достаточно, - неожиданно сказал он. - Передаю свой ход, - обратился он к седому матросу. - Мне пора.
Он оглянулся на стойку, возле которой ему сигналили товарищи по команде.
Только под утро Эдмонд Радзивил покинул таверну. На пристани, у дощатого дебаркадера, он нанял каик. Турок в яркой шелковой рубахе ловко управлялся длинной лодкой, похожей на изящную рыбу. Каик легко лавировал среди огромного множества шлюпов и кораблей, стоящих в гавани. На "Каледоне" его встретил вахтенный. Наконец в своей каюте, оставшись один, князь почувствовал, что его клонит ко сну. Едва он положил голову на подушку, как провалился в объятия Морфея. Ему виделись неясные очертания русского фрегата, медленно пробирающегося сквозь дымку тумана. Слышался отдаленный звон колокола. На секунду князь очнулся от сна, понял, что "Каледон" снялся с якоря, успел посожалеть краем мысли, что так и не удалось познакомиться ближе со странным юношей в таверне, и снова погрузился в сон.
День обещал быть жарким. Парило, как перед грозой, но того тяжелого давления, какое чувствуешь, предощущая шторм, не было. Радзивил вышел на палубу освежиться, пока не начался ливень.
- Небольшая болтанка, сэр. Вам нездоровится? - Капитан Мак-Клосски заметил болезненную бледность лица Радзивила.
- Вчера позволил себе некоторые излишества. Теперь вот голову ломит.
- Тогда, князь, нет лучшего средства, чем промочить горло. Я пошлю к вам стюарда.
- В таком случае, сделайте милость, составьте компанию.
Столик в каюте уже был сервирован к их приходу. На инкрустированном столике возвышались разномастные графины. От прикрытых блюд тянуло горячим запахом пряностей.
Стюард стоял спиной к двери у секретера. Склонившись, он листал оставленную князем книгу. Радзивил купил рукопись у переписчика на засиженной голубями площади Сераскира. Продавец утверждал, что это значительная часть "Зиджа Улугбека", знаменитого труда по астрономии. В исчисленьях князь не сильно разбирался, но о рукописи, попавшей сложными путями в Стамбул, был наслышан. Изумленное выражение лица Радзивила Мак-Клосски понял по-своему.
- Вы свободны, Гифт.
Стюард вздрогнул. Прикрыв книгу, выпрямился, повернулся на каблуках и пошел к двери, кивнув вошедшим. Это был тот самый паренек, что встретился князю в таверне. Едва не потеряв от неожиданности дар речи, князь окликнул его возле самой двери.
- Постойте. Ведь мы с вами знакомы? Давеча, припоминаете? Вам интересна рукопись?
Глаза матроса как-то посветлели, заискрились. Он кивнул.
Капитан переводил растерянный взгляд с одного на другого. Радзивил улыбнулся. Показав на книгу, он лукаво спросил:
- А что если вы и мне поможете с ней разобраться?
- Могу попытаться. Сейчас я свободен, сэр?
- Да-да, конечно.
- Спасибо, Александр, - бросил ему вслед Мак-Клосски. Как только за матросом захлопнулась дверь, капитан с улыбкой вздохнул: - Два года как знаю его, а все не перестаю удивляться.
- Гифт...Странная для шотландца фамилия, нет?
- Говорят, он найденыш.
- Знаете, мне почему-то и пить нет охоты, да и головной боли будто и не было. Но вас с удовольствием угощу.
* * *
Все свое свободное время Александр проводил в каюте князя. Они засиживались за чтением, составлением каталогов, иногда просто беседовали.
- Вы ведь книжник, Александр. Почему вы выбрали морскую стезю? поинтересовался однажды Радзивил.
- "Ищите знания от колыбели до смертного савана. Ищите, если они будут даже на краю земли!" - Так ведь сказано древними? Видимо, неважно, как странствует человек в этих поисках: бродит ли по морю или суше, копается в книгах или в тайниках своих мечтаний. Так или иначе, он странствует. В конце концов, все наши иллюзии - путешествия в поисках счастливых островов, благополучной развязки всех житейских тягот. Важно, чтобы у тебя была прочная оснастка и надежная команда, даже если ты один на своем корабле. Море научит человека всему, если у человека есть хоть крупица ума. Оно живое, как существо, что движется, дышит и волнуется.
- Земля тоже живая, - заметил князь, - со своим языком и повадками. Радзивила опять коснулось смутное ощущение, что глаза шотландца имеют странное свойство обволакивать, тревожить. Иногда, когда их цвет становился особенно светлым, ему казалось, что они неподвижны, будто и не моргают вовсе. - Да-да. Каждое дерево имеет свой характер, как человек. В это верили еще мои предки.
- В детстве меня этому учила одна из моих воспитательниц, сестра Урсула. - Александр грустно усмехнулся. - Она считала, что я родом из леса.
- По преданию, корни моего рода тоже лесные.
- Может, потому вас тоже тянет к странствиям?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75