Однако с гибелью Энди Лерману стало решительно наплевать как на независимость Шотландии, так и на всемирную победу коммунизма. Более того, какое-то время он всерьез подумывал вторично изменить имя и колебался между консервативно-патриотическим "Уинстоном" и актуально-покаянным "Гарольдом". Но решил оставить все как есть. Ильич так Ильич...
(3)
Весной семидесятого Дейрдра отметила сто лет. И через неделю, точнехонько на Остару - День весеннего равноденствия, - тихо отдала душу своей Богине.
На весть о кончине Матушки со всей округи слетелся в полном составе ковен - ведьмовская община. Одиннадцать женщин - семь старух, две средних лет, одна молодая и ослепительно красивая и одна совсем еще девочка-подросток - в длинных ярких одеждах, с жезлами, колокольцами, барабанчиками, скрипками и, к полному изумлению Александра, каждая при своей метле. Плюс один мужичок - краснощекий, улыбчивый коротышка с волынкой на ремне.
Гроб с телом Дейрдры выставили на столе посреди гостиной, в головах соорудили алтарь, установили на нем четыре оранжевые свечи, а в центре пятую, громадную и белую. Рядом с центральной свечой поставили старую фотографию улыбающейся Дейрдры в простой картонной рамке, положили ветку вечнозеленой омелы. Потом старухи расселись по углам и надолго замолчали. Александр растерянно оглядывался по сторонам, не понимая, что делать и что будет дальше. Наконец одна из старух, самая сморщенная и, должно быть, самая старая, поднялась и зычно произнесла:
- Слава Богине!
- Слава Богине!!! - эхом откликнулись присутствующие, в том числе и Александр.
- Слава Богу!
- Слава Богу!!!
- Слава Матушке Дейрдре!
- Слава Матушке Дейрдре!!!
- Светлый путь и светлое возвращение!
- Светлый путь и светлое возвращение!!!
- Аминь!
- Аминь!!!
Потом главная старуха достала из складок своей хламиды огниво и трут, приблизилась к алтарю, высекла пламя и зажгла первую свечу.
- Приступим же, сестры и брат, пока горит свеча!
Все встали, одна из ведьм ударила в бубен.
Девочка подошла к Александру Ильичу.
- Вы, сэр, идите пока. Вас позовут!
Лерман пожал плечами и направился в свою комнату. Поднимаясь по лестнице, он видел, что присутствующие взяли в руки кто музыкальные инструменты, кто, включая и маму Джулианну, метлы. К звону бубна добавились звон колокольчика и первые ноты, взятые на волынке. Ведьмы с метлами образовали круг вокруг алтаря и стола с гробом. Старшая перехватила взгляд Александра и повелительно махнула рукой - мол, убирайся!
Захлопывая за собой дверь "детской", он слышал начало мелодии, напоминающей джигу. Уж чего-чего, а траурного в этом мотивчике было немного!
Как был, в черном торжественном костюме, при черном галстуке, Лерман плюхнулся на кровать и неожиданно, несмотря на доносящийся снизу шум, заснул.
И приснилась ему Дейрдра. Молодая, стройная, в белом сарафане с цветной узорной окантовкой, она невесомо, не приминая травы, ступала по широкому лугу, и ее жгуче-черные, как у цыганки, кудри украшал венок из васильков и желтых купав.
- Дейрдра! - окликнул он откуда-то снизу. Она обернулась и показала ему кулак.
- Смотри у меня, Ильич Александр! Не балуй! Вернусь - накажу!
И исчезла, оставив его одного. А луг моментально обернулся топким, в кочках, болотом.
И Александр начал медленно тонуть. Квакнул по-лягушачьи "Спа...!" - и открыл глаза. Рядом с кроватью стояла ведьма-подросток.
- Сэр, можете спуститься и разделить с нами поминальную трапезу...
Ну уж и поминальная! Вся гостиная была расцвечена веселыми разноцветными огоньками, из радиолы в углу доносилось бодрое "I will go, I will go, when the fighting is over..." Мужичок храпел, уткнувшись головой в стол. Тетки веселились вовсю, делились всякими байками и. сплетнями друг о дружке, о Дейрдре, об общих знакомых, особо не чинясь, прикладывались к виски и медовухе, закусывали всевозможными яствами, громоздящимися на столе, где прежде стоял гроб.
- А где... где бабушка? - спросил Лерман мать, разрумянившуюся, с хмельным блеском в глазах.
- А? Так в Саммерленде; где же еще? - отмахнулась Джулианна.
- Нет, я в смысле - тело где?
- Ах, это? Сестры уже в машину отнесли. Завтра с утра в рощу на Шаумэй поедем, там и закопаем, - беззаботно прощебетала мамаша.
- Что ж ты не предупредила? Я с работы не отпросился...
- А тебя, сынок, никто туда и не звал. Ладно, не хмурься, лучше выпей, закуси, бабушку вспомни...
И она щедро плеснула виски в пустую глиняную кружку.
В эту ночь Александр Ильич Лерман надрался как свинья и очнулся с лютой головной болью в совершенно пустом доме. "На Шаумэй поехали... - не сразу сообразил он. - Ну и черт с ними со всеми..."
А к вечеру они вдруг разбогатели. Возвратившись с похорон, ведьмы и ведьмак вытащили из запретных для Лермана помещений бабкин профессиональный инвентарь - хрустальные шары, старинные книги, склянки со снадобьями, метлу и прочее в том же роде - и устроили между собой нешуточный аукцион. Александра Ильича вновь выставили за дверь, а когда все ушли, он вернулся и застал мать одиноко плачущей над внушительной грудой бумажных денег.
- Ну перестань, - сказал он, присаживаясь на соседний стул. - Никто не вечен, а уж бабу ля-то свое пожила...
- Ах, вот и осталась я одна... совсем одна...
- А я? - обиделся Александр.
- Ты... - Мать улыбнулась сквозь слезы и потрепала его по щеке. Знаешь, что я на эти деньги сделаю? Обязательно, обязательно поеду в Россию, разыщу там Анну и привезу ее к нам... Я Дейрдре обещала... Она и сама дочери своей это предлагала, только та отказалась, говорит, не время еще...
Лерман вздохнул, сгреб купюры со стола и запихал в просторный карман домашнего халата.
- Будет время - найдутся и деньги, - сказал он. - А потом, не ты одна имеешь на них право.
Оставшись один, он пересчитал нежданное поступление. Оказалось, вполне прилично - больше полутора тысяч фунтиков. Лерман честно разделил их поровну, половину положил в банк на мамин счет, а вторую в несколько приемов с шиком прокутил в столице...
* * *
Годы шли, унося с собой в невозвратное прошлое зубы, волосы, молодой кураж. Вылазки в Лондон становились раз от разу все более обременительны и оставляли все больше разочарований. Уже и сладостное предвкушение счастья, и трепет ожидания, и живое роение всяческих планов и затей, что непременно осуществятся там... там, в переливах хрустальных огней, средь алого бархата и лепной позолоты, сменялись тягостным предчувствием обманутых ожиданий, скрытых насмешек, череды унизительных отказов... И уже ? за все надо платить самому... Все реже извлекались на свет Божий атрибуты былых утех, лежалые, потертые, обмахрившиеся, отдающие химчисткой и нафталином, - и все чаще со вздохом отправлялись так и не востребованными назад, во тьму чулана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75