Прикрыв ладошкой рот, прыснула Заринка.
- Хорошо хоть тумбочки, шайтан, не двигает... - рассеянно произнес Салим Мамедович. - Нюра! - резко окрикнул он санитарку, однако, оглядев пала ту, счел, что придраться не к чему, поджал губы и, заложив руки за спину, важно удалился, оставив за спиной обескураженную Нюру. Заринка что-то ей шепнула, санитарка кивнула и, прошмыгнув мимо, торопливыми шагами пошла к приемному отделению.
Антон закрыл глаза. Струя свежего воздуха коснулась его щеки. Открытая Заринкой форточка качалась на сквозняке, по кроватям метался солнечный зайчик, играл на лицах, прыгал на Антона, пробивая темноту, где тот стремился укрыться. Повеяло знакомым, родным до боли, запахом. Скавронский зажмурился, вдыхая тонкий аромат, боясь, что он исчезнет, растает.
- Тот! - тихо позвал кто-то из больных. - К тебе...
Широко улыбаясь белозубым ртом, над ним склонился Мирзо.
- Здоров, Адамович!
Лучик бил Антону в глаза, он не мог разглядеть Мирзо.
Видел, что явился тот не один, но широкие плечи заслоняли женскую фигурку. Девушка показалась Антону очень похожей на ту, что он давеча видел во сне. Он прикрылся ладонью от света, вглядываясь в неуловимо знакомые черты. "Она. Точно, она". Но нет. Взгляд ее не был насмешливым. В нем затаилась боль. Широко распахнутые глаза смотрели скорее сконфуженно, стыдливо. По щеке сползла слезинка, упав в ямочку покривившегося уголка губ. Тогда он и узнал это выражение детской беспомощности.
- Наташка! - выдохнул Антон. - Откуда?
Мирзо едва успел отстраниться.
Маленькая девочка выросла в статную красавицу. "Как она здесь оказалась?" - на него пахнуло добром дома Ландманов, радость растеклась по застывшему телу, пульсировала в венах. Наташка встала у его изголовья на колени и уронила лицо на его грудь. Она ревела как ребенок, всхлипывая, вытирая кулачком набухший нос.
Он прижал к себе ее светлую головку, вдыхал аромат волос, сухими потрескавшимися губами касался соленой влаги глаз и ничего не мог выговорить. Казалось, все чувства клокотали и булькали в горле.
Балагур Мирзо взял на себя ответственность за неловкое молчание, повисшее в палате.
- И не предупредил, мерзавец! - брякнул он, опередив Антона.
Скавронский наконец расхохотался:
- Воистину! - Приподнявшись, он восхищенно оглядел Наталью: - Так откуда ты, пэри?
- Да вот, залетела в теплые края... - ответила "пэри", шмыгая носом. Спасибо твоему другу.
- Девочки в отделении телетайпировали в Новосибирск, - объяснил Мирзо.
- Это ничего, что я вместо Ревекки? - лукаво спросила Наташка.
- Даже очень. В смысле: замечательно; то есть, я - не против. - Совсем потерявшись, он закрыл лицо руками. Неожиданно посерьезнел. Глаза стали мрачно-темными. - Тебе это надо?
Наташка отшатнулась. Отвернулся и Мирзо. Все, кто наблюдал за ними, начали прятать глаза. Один схватился за костыли, другой уткнулся в газету.
- Надо!
Грудной голос Натальи прозвучал твердо. Во взгляде появилась насмешливость. На него смотрела взрослая женщина. Она знала, что происходит, и знала, на что идет.
- Куда мне от тебя спрятаться, малышка? - устало спросил Антон.
- Ты от себя не таись. - Она обняла его и вспомнила, что именно об этом предупреждала Ревекка Соломоновна: как в воду глядела.
"Зачем я ей?" - Антон порывался стереть сладкие грезы.
Личное счастье представлялось воздушными замками, житейская логика сдувала их легким усилием обыденной рациональности и безопасности ради нашептывала: они столь же зыбки, сколь и прекрасны.
Наталья осталась. Много позже Антон со стыдом вспоминал, как изводил ее сомнениями, неверием в ее силы. Но она как будто этого и не замечала.
* * *
Четыре месяца Наташка снимала жилье в пригороде Ленинграда. Он лежал в Институте травматологии и ортопедии имени Вредена, она же то рейсовыми автобусами, то на перекладных ездила к нему из Ольгино. Устроилась на временную работу, только потом он узнал, что мыла подъезды при какой-то жилконторе. Успевала на экскурсии, запоминая слово в слово, было бы чем его удивить и порадовать. За окнами палаты было серо, но Антон видел город ее глазами. Наступила долгожданная выписка. Ему принесли два пакета с личными вещами. Потянув за тесемочку, Антон обнаружил совершенно новый костюм. Наталья приготовила к этому дню все новое, вплоть до белья.
Медсестра помогла повязать галстук, вручила ему ореховую палку - в какой уж комиссионке Наталья ее купила, оставалась только догадываться. Рукоятка, инкрустированная серебром, была потемневшей от времени. Он прикинул в уме, чего это могло ей стоить, представил, как она во всем себе отказывала ради сегодняшнего праздника.
В холле она кинулась к нему счастливая, подхватила под руку, всем видом демонстрируя провожавшим Вреденовским сестричкам свое право на "эту" собственность. Застегнула пуговицу на пиджаке, подтянула ворот сорочки, а на выходе оглянулась. С мозаичной фрески на нее ласково глядела Богородица. Она склонила голову, будто женщины друг друга поняли, помахала рукой ей и улыбающимся сестрам, а Антон вдыхал запах короткого лета. Их ожидало такси.
- Едем в ресторан! - с гордостью заявила она.
Шофер нарочно катал их по стрелке Васильевского острова, Антон узнавал места, больше известные по фотографическим карточкам "Открытых писем". На канале Грибоедова Наталья попросила остановиться. Подвела к крылатой львице и сказала:
- Тебе решать дальше. Инвалидность еще не значит жить инвалидом.
Забрала у него палку, подставив свое плечо. Тяжело опираясь, он шел уже не по больничным коридорам, а по мостовой города. Они спустились по ступенькам к темной воде канала. Из букетика незабудок, что она сама же купила для Антона, Наташка сплела крохотный веночек и пустила по течению.
- Знаешь, а в Несвиже под Иванов день девки на таких вот веночках гадают о будущем.
- Пусть этот плавает здесь. Захочешь, в Несвиже даже лучше сплету.
- Ты что-нибудь загадала?
- Чтоб ты на другой не женился.
- Других крыльев мне и не надо.
Антон поднял голову к постаменту и подмигнул каменному грифону у ограды.
Они прошлись по Невскому, спускаясь в сторону Адмиралтейства, миновали небольшую площадь. Наташка начала взахлеб рассказывать об Александринке, Так, незаметно, она подвела его к ступенькам в полуподвал, вывеска над входом гласила: "Кавказе кий ресторан". Антон чувствовал в себе такую силу, что чуть было не сдал палку в гардероб.
Их проводили во второй зал. Наташка выбрала уютный столик в углу, где они могли быть неприметными. Меню выбирала она сама. Но на винах забуксовала. Непроницаемым взглядом ленинградских сфинксов на Антона в ожидании уставился официант.
- "Саперави", будьте любезны.
Бутылка красного вина появилась раньше бифштексов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
- Хорошо хоть тумбочки, шайтан, не двигает... - рассеянно произнес Салим Мамедович. - Нюра! - резко окрикнул он санитарку, однако, оглядев пала ту, счел, что придраться не к чему, поджал губы и, заложив руки за спину, важно удалился, оставив за спиной обескураженную Нюру. Заринка что-то ей шепнула, санитарка кивнула и, прошмыгнув мимо, торопливыми шагами пошла к приемному отделению.
Антон закрыл глаза. Струя свежего воздуха коснулась его щеки. Открытая Заринкой форточка качалась на сквозняке, по кроватям метался солнечный зайчик, играл на лицах, прыгал на Антона, пробивая темноту, где тот стремился укрыться. Повеяло знакомым, родным до боли, запахом. Скавронский зажмурился, вдыхая тонкий аромат, боясь, что он исчезнет, растает.
- Тот! - тихо позвал кто-то из больных. - К тебе...
Широко улыбаясь белозубым ртом, над ним склонился Мирзо.
- Здоров, Адамович!
Лучик бил Антону в глаза, он не мог разглядеть Мирзо.
Видел, что явился тот не один, но широкие плечи заслоняли женскую фигурку. Девушка показалась Антону очень похожей на ту, что он давеча видел во сне. Он прикрылся ладонью от света, вглядываясь в неуловимо знакомые черты. "Она. Точно, она". Но нет. Взгляд ее не был насмешливым. В нем затаилась боль. Широко распахнутые глаза смотрели скорее сконфуженно, стыдливо. По щеке сползла слезинка, упав в ямочку покривившегося уголка губ. Тогда он и узнал это выражение детской беспомощности.
- Наташка! - выдохнул Антон. - Откуда?
Мирзо едва успел отстраниться.
Маленькая девочка выросла в статную красавицу. "Как она здесь оказалась?" - на него пахнуло добром дома Ландманов, радость растеклась по застывшему телу, пульсировала в венах. Наташка встала у его изголовья на колени и уронила лицо на его грудь. Она ревела как ребенок, всхлипывая, вытирая кулачком набухший нос.
Он прижал к себе ее светлую головку, вдыхал аромат волос, сухими потрескавшимися губами касался соленой влаги глаз и ничего не мог выговорить. Казалось, все чувства клокотали и булькали в горле.
Балагур Мирзо взял на себя ответственность за неловкое молчание, повисшее в палате.
- И не предупредил, мерзавец! - брякнул он, опередив Антона.
Скавронский наконец расхохотался:
- Воистину! - Приподнявшись, он восхищенно оглядел Наталью: - Так откуда ты, пэри?
- Да вот, залетела в теплые края... - ответила "пэри", шмыгая носом. Спасибо твоему другу.
- Девочки в отделении телетайпировали в Новосибирск, - объяснил Мирзо.
- Это ничего, что я вместо Ревекки? - лукаво спросила Наташка.
- Даже очень. В смысле: замечательно; то есть, я - не против. - Совсем потерявшись, он закрыл лицо руками. Неожиданно посерьезнел. Глаза стали мрачно-темными. - Тебе это надо?
Наташка отшатнулась. Отвернулся и Мирзо. Все, кто наблюдал за ними, начали прятать глаза. Один схватился за костыли, другой уткнулся в газету.
- Надо!
Грудной голос Натальи прозвучал твердо. Во взгляде появилась насмешливость. На него смотрела взрослая женщина. Она знала, что происходит, и знала, на что идет.
- Куда мне от тебя спрятаться, малышка? - устало спросил Антон.
- Ты от себя не таись. - Она обняла его и вспомнила, что именно об этом предупреждала Ревекка Соломоновна: как в воду глядела.
"Зачем я ей?" - Антон порывался стереть сладкие грезы.
Личное счастье представлялось воздушными замками, житейская логика сдувала их легким усилием обыденной рациональности и безопасности ради нашептывала: они столь же зыбки, сколь и прекрасны.
Наталья осталась. Много позже Антон со стыдом вспоминал, как изводил ее сомнениями, неверием в ее силы. Но она как будто этого и не замечала.
* * *
Четыре месяца Наташка снимала жилье в пригороде Ленинграда. Он лежал в Институте травматологии и ортопедии имени Вредена, она же то рейсовыми автобусами, то на перекладных ездила к нему из Ольгино. Устроилась на временную работу, только потом он узнал, что мыла подъезды при какой-то жилконторе. Успевала на экскурсии, запоминая слово в слово, было бы чем его удивить и порадовать. За окнами палаты было серо, но Антон видел город ее глазами. Наступила долгожданная выписка. Ему принесли два пакета с личными вещами. Потянув за тесемочку, Антон обнаружил совершенно новый костюм. Наталья приготовила к этому дню все новое, вплоть до белья.
Медсестра помогла повязать галстук, вручила ему ореховую палку - в какой уж комиссионке Наталья ее купила, оставалась только догадываться. Рукоятка, инкрустированная серебром, была потемневшей от времени. Он прикинул в уме, чего это могло ей стоить, представил, как она во всем себе отказывала ради сегодняшнего праздника.
В холле она кинулась к нему счастливая, подхватила под руку, всем видом демонстрируя провожавшим Вреденовским сестричкам свое право на "эту" собственность. Застегнула пуговицу на пиджаке, подтянула ворот сорочки, а на выходе оглянулась. С мозаичной фрески на нее ласково глядела Богородица. Она склонила голову, будто женщины друг друга поняли, помахала рукой ей и улыбающимся сестрам, а Антон вдыхал запах короткого лета. Их ожидало такси.
- Едем в ресторан! - с гордостью заявила она.
Шофер нарочно катал их по стрелке Васильевского острова, Антон узнавал места, больше известные по фотографическим карточкам "Открытых писем". На канале Грибоедова Наталья попросила остановиться. Подвела к крылатой львице и сказала:
- Тебе решать дальше. Инвалидность еще не значит жить инвалидом.
Забрала у него палку, подставив свое плечо. Тяжело опираясь, он шел уже не по больничным коридорам, а по мостовой города. Они спустились по ступенькам к темной воде канала. Из букетика незабудок, что она сама же купила для Антона, Наташка сплела крохотный веночек и пустила по течению.
- Знаешь, а в Несвиже под Иванов день девки на таких вот веночках гадают о будущем.
- Пусть этот плавает здесь. Захочешь, в Несвиже даже лучше сплету.
- Ты что-нибудь загадала?
- Чтоб ты на другой не женился.
- Других крыльев мне и не надо.
Антон поднял голову к постаменту и подмигнул каменному грифону у ограды.
Они прошлись по Невскому, спускаясь в сторону Адмиралтейства, миновали небольшую площадь. Наташка начала взахлеб рассказывать об Александринке, Так, незаметно, она подвела его к ступенькам в полуподвал, вывеска над входом гласила: "Кавказе кий ресторан". Антон чувствовал в себе такую силу, что чуть было не сдал палку в гардероб.
Их проводили во второй зал. Наташка выбрала уютный столик в углу, где они могли быть неприметными. Меню выбирала она сама. Но на винах забуксовала. Непроницаемым взглядом ленинградских сфинксов на Антона в ожидании уставился официант.
- "Саперави", будьте любезны.
Бутылка красного вина появилась раньше бифштексов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75