Ренно отправился в дом воинов, чтобы подготовиться к походу, и только поздним вечером пришел к родителям на прощальную трапезу. Ина и Са-ни-ва приготовили самые любимые лакомства детей и были спокойны, как всегда. Ина собрала два кожаных мешка с сушеным маисом и вяленой олениной.
Гонка гордился сыновьями, но не стал говорить о сложностях предстоящего похода. Вместо этого речь зашла о гонцах к белым.
— Я приглашу чужеземцев в селение сенеков. Вы вернетесь еще до того, как они приедут, так что будете присутствовать при переговорах, когда мы предложим белым шкуры в обмен на огненные дубинки.
— А что ты сделаешь, отец, если эти белые потребуют, чтобы сенеки вступили в войну с другими белыми, теми, что с севера?
— Ты слышал, что я сказал на совете. Я откажусь. Я не доверяю белым, так что не могу принять их как братьев.
Ба-лин-та, сидевшая между Ренно и Эл-и-чи, не вытерпела:
— Ренно, ты принесешь мне куклу гуронов?
— Если смогу, то принесу, — заверил старший брат, — но не обещаю.
Маленькой девочке сложно понять, что такое война. Ба-лин-та не унималась:
— Я хочу рубашку и еще барабан.
— Будь уверена, — попыталась успокоить ее Ина, — Ренно не забудет о тебе!
— И еще игрушки!
Тут вмешался Гонка:
— Ба-лин-та, гуроны очень похожи на сенеков. Старинные легенды говорят, что когда-то мы были одним народом. Злые маниту поселились в сердцах гуронов, они ушли от нас и стали нашими врагами, но их игрушки и барабаны такие же, как у нас.
Девочка наконец замолчала, не желая сердить отца, но по-прежнему не сводила с брата умоляющего взгляда. Ренно улыбнулся и кивнул.
После еды Ина намазала лица сыновей золой, а Са-ни-ва дала им мешочки с травами, чтобы уберечь от злых духов.
Ренно и Эл-и-чи крепко обняли Ба-лин-ту и отправились по домам. Отец простится с ними утром.
В эту ночь Ренно долго не мог заснуть, но, помня о том, что ему придется провести в пути много часов, все-таки заставил себя расслабиться и наконец задремал. Юноша проснулся задолго до назначенного часа, неторопливо нанес боевую раскраску, проверил оружие и вышел на улицу.
У дальнего конца дома виднелась женская фигурка, и Ренно догадался, что это Йала пришла проводить его. Он подошел ближе, и девушка молча протянула маленький кожаный мешочек.
Ренно развязал ремешки и вытряхнул на ладонь вырезанную из дерева фигурку ястреба. Юноша не мог вспомнить, говорил ли Йале про сына женщины-маниту, обещавшего ему воинскую силу. Ренно просто склонил голову в знак благодарности.
Йала потянулась к фигурке. Пальцы их встретились. Рука Ренно задрожала, а девушка положила фигурку обратно в мешочек и подвесила его к ожерелью из медвежьих когтей.
Шнурок натянулся. Ренно уже знал, что, вернувшись из похода, пойдет прямо к Йале. Девушка прижала ладонь к его груди и исчезла в темноте так же молча, как и появилась.
Ренно вместе с остальными пошел в длинный дом, где жили три старших воина, отправляющиеся в набег. Эл-и-чи и другие младшие уже отправились в путь, чтобы успеть поохотиться.
Вскоре в длинный дом пришли Гонка и Сун-ай-йи.
Сун-ай-йи был грузным, с большим животом и седеющими волосами, но все знали о необыкновенной отваге этого воина. Вот уже много лет он был военным вождем сенеков и пользовался полным доверием великого сахема.
Все вышли на улицу. Сун-ай-йи повернулся к отряду и подал знак. Воины выстроились у него за спиной.
Гонка поднял руку, прощаясь сразу со всеми, и только глаза его блеснули при взгляде на старшего сына.
Деревня еще спала, когда отряд миновал частокол, пересек маисовое поле и направился в лес. Воины бежали рысцой. Это было одним из военных секретов сенеков, и каждый мальчик с детства учился быстро и подолгу бегать. Даже вождь, которому давно уже исполнилось сорок, спокойно выдерживал темп.
Младшие воины добыли дичь, развели костер и ждали остальных на маленькой полянке. Воины радовались, что отправились в поход, но говорили тихо, чтобы голоса не разносились по лесу.
Эл-и-чи подошел к брату, и они уселись бок о бок, с ломтями жареной оленины в руках.
— Йала приходила проститься с тобой сегодня утром? — осторожно спросил Эл-и-чи, искоса взглянув на кожаный мешочек.
Ренно кивнул.
— Она сделала тебе подарок?
— Да.
Эл-и-чи был еще слишком мал для таких разговоров. Он с трудом удержался от смеха:
— Она очень нравится нашей матери и тете.
Ренно оживился:
— Надеюсь. Но почему ты так уверен?
— Я слышал, как они говорили об этом с отцом.
— Что он сказал?
Эл-и-чи пожал плечами. Обычно, когда речь шла о браке, все решали женщины, и только если у мужчин имелись серьезные возражения, они высказывали свое мнение.
— Ба-лин-та, — продолжал младший брат, — много раз говорила Йале, что ждет не дождется, когда они станут сестрами.
Ренно скривился. Жаль, что девочек, в отличие от мальчиков, не учат держать язык за зубами.
— Мне бы тоже этого хотелось, — добавил Эл-и-чи. — Самая красивая девушка ирокезов станет моей сестрой!
— Ты болтаешь совсем как Ба-лин-та, — сказал Ренно и взял еще один кусок мяса.
Эл-и-чи тихо рассмеялся. Он во всем брал пример с Ренно и решил, когда наступит время, тоже жениться на очень красивой девушке.
Ренно оценил восхищение брата и смягчился:
— Только смотри, не говори об этом никому.
— Да уже весь поселение знает, что вы с Йалой думаете друг о друге.
Ренно было приятно, что другие интересуются его делами. Он радовался, что семья одобряет их отношения, и надеялся, что родители Йалы тоже довольны. Но теперь не время думать о таких вещах. Если воин в походе будет только и делать, что болтать о женщинах, он непременно попадет в беду.
На ночь выставили часовых, а остальные уснули прямо у костра.
Сенеки поднялись еще до рассвета, доели остатки мяса, напились воды из ручья и двинулись в путь. День пролетел незаметно.
На вторую ночь жители деревни онондага принесли сенекам горячей похлебки, так что можно было не разводить костер. Впереди лежали земли могауков, и третью ночь воины провели под крышей братьев-ирокезов.
На четвертые сутки обстановка изменилась. Теперь отряд двигался на север, по охотничьим угодьям гуронов, и вскоре вышел к большой реке. Белые люди из Квебека называли ее рекой Святого Лаврентия.
С этого дня воины больше не разводили костров, не охотились и ели только сырую рыбу, добавляя к скудному рациону кусок вяленой оленины и горсть сушеного маиса. Отряд разделился на три колонны по десять человек, во главе каждой стоял старший воин. Никто не должен был разговаривать ни днем, ни ночью. По ночам выставляли трех дозорных, а лагерь разбивали только в таких местах, где к нему нельзя было подойти незамеченным. Каждый спал, держа под рукой лук и стрелы.
Наконец Сун-ай-йи сказал, что им остался один дневной переход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72