Дебора покраснела:
— Я не могу утверждать, что думала о вас больше, чем всегда, пока находилась среди индейцев, и так было до тех пор, пока я не вернулась домой и, начав смотреть на вещи иначе, поняла, насколько вы превосходите других мужчин.
Авдий взял ее за руку:
— Вы говорите, что полюбили меня?
Дебора кивнула.
— Я сейчас же объявлю о нашей помолвке!
Авдий поцеловал ее.
И когда их губы соприкоснулись, Дебора поняла, что это ее мужчина, тот, кто был создан для нее, и с кем она хотела бы провести остаток своих дней. Обстоятельства и чувство благодарности заставили ее стать женщиной Ренно, и хотя она признавала, что желала его так же, как и он ее, физическая близость была единственным, что их связывало.
Дебора и Авдий радостно улыбались друг другу. Священник снял с мизинца левой руки золотое кольцо и надел девушке на палец.
— Это наследство моей матери, — пояснил он. — Я прошу тебя носить его до тех пор, пока не куплю более подходящее в Бостоне. Боюсь только, пройдут годы, прежде чем я смогу позволить себе эту роскошь. Так что, скорее всего, тебе придется носить его всю оставшуюся жизнь.
— Это единственное кольцо, о котором я мечтала, — ответила Дебора, снова оказываясь в его объятиях.
Молодые люди вернулись в общий зал. Тетушка Ида сразу поняла, что они уже обо всем договорились. Радостная и оживленная, она подошла к племяннице. Авдий и Дебора поцеловали ее, и впервые в жизни миссис Элвин не нашлась, что сказать.
Приехали Эндрю и Милдред Уилсоны. Лейтенант Доремус построил отряд.
Добровольцы образовали двойной ряд, лейтенант и сержант встали замыкающими.
Полковник Уилсон занял место во главе шеренги, Том Хиббард встал рядом с ним. Несмотря на повышение, совпавшее с годовщиной службы в милиции и, что еще важнее, с окончанием контракта, Том выглядел таким же мрачным и одиноким, как всегда.
Нетти жалела его и одарила самой ласковой улыбкой. Она знала, что он все еще скорбит по жене.
Рассеянно возвращая улыбку проститутке, Том возносил безмолвную молитву: «Агнесс, любовь моя, гуроны дорого заплатят за твою смерть, — обещал он. — Господь да смилуется над ними, потому что я не буду знать жалости!»
Полковник вытащил шпагу и приказал отправляться.
Авдий Дженкинс выделялся из всего строя гражданским костюмом и походкой, но для Деборы Элвин не было мужчины привлекательнее него. Милдред Уилсон молилась, чтобы муж вернулся к ней невредимым, и только когда Эндрю покинул общий зал, женщина обратила внимание на сына. Джефри шел с обычной важностью и вызовом на лице, всем своим видом выражая презрение к обычным мужчинам и женщинам, которые осваивали девственные леса Массачусетса. В последнюю минуту он поднял руку, прощаясь с матерью.
«Все так и должно быть», — подумала Милдред Уилсон.
Лейтенант Доремус вытащил шпагу и, перед тем как уйти, взмахнул ею, прощаясь с поселенцами, чье будущее зависело от успеха их похода. Мальчишки кричали, желая уходящим вернуться с победой, и этот крик заглушал рыдания женщин.
Холодное утро было таким же, как обычно. Великий сахем и его семья завтракали у очага. Ина встала раньше всех, чтобы приготовить традиционную похлебку, и сейчас, хотя кусок не лез в горло, притворялась, будто ничего не происходит.
Гонка казался спокойным и безмятежным. Только те, кто хорошо знал великого сахема, видели произошедшую в нем перемену. Накануне вечером Гонка выбрил голову. Вместо обычного головного убора в волосах красовалось единственное белое орлиное перо — знак положения Гонки в племени. Лицо и туловище были покрыты свежей боевой краской, металлический нож наточен, а к поясу подвешен пистолет. За спиной великого сахема висел лук со стрелами.
Ренно, тоже готовый к походу, ел с аппетитом и втайне обрадовался, когда Са-ни-ва подала пирожки из маисовой муки в кленовом сиропе, одно из любимых лакомств молодого воина. Благодарить тетю было неудобно, но Ренно вежливо трижды протягивал миску за новой порцией.
Этот поход, думал Ренно, составит смысл всей его жизни. Он истинный сенека, и нет ему равных. Отец доверил ему особое задание, с которым не смог бы справиться ни один другой воин, и Ренно принял такую ответственность. Родители будут гордиться им. Если ястреб, который всегда помогал ему, и теперь придет на помощь, Ренно доведется совершить подвиги, которые принесут ему славу. Может быть, о нем тоже сложат песни, как уже сложили о его отце.
Перед завтраком Ренно тщательно проверил свое оружие. Накануне он как следует наточил металлический нож. Томагавк был отлично сбалансирован. На поясе воина висел запас металлических стрел, пороха для мушкета, который Ренно старательно вычистил прошлой ночью, и колчан, полный стрел. Все было готово. Эта мысль еще больше подстегнула аппетит, и Ренно снова протянул Са-ни-ве миску. Старуха, никогда не признававшая никаких законов, кроме своих собственных, открыто улыбнулась племяннику.
Эл-и-чи ел медленно, все еще расстроенный, что не идет на тропу войны, но юноша не обижался. Это было бы неуважением к отцу и брату, которыми он восхищался. Эл-и-чи будет охотиться, и ему придется защищать сенеков, особенно если эри посмеют напасть на поселение, когда почти все старшие воины отсутствуют. Однажды наступит и его черед. И тогда он тоже завоюет славу.
Только Ба-лин-та болтала без умолку, останавливаясь, лишь для того, чтобы отправить в рот ложку похлебки и проглатывая ее значительно быстрее, чем обычно. Девочка знала, что пирожки предназначаются отцу и Ренно, но была уверена, что если доест похлебку вовремя, они поделятся с ней. Ба-лин-та, однако, помнила, что Ина не позволит ей съесть ни одного пирожка, если в миске останется хоть капля похлебки. Что ж, увлекательный рассказ о ссоре в длинном доме для девушек подождет, пока Ба-лин-та не получит солидную порцию пирожков. Отец и Ренно, конечно, расстроятся, что так и не услышали ее рассказ, но она постарается ничего не забыть и повторит историю, когда они вернутся с войны. Ба-лин-та вычистила миску и искоса взглянула на мать. Ина кивнула, пряча улыбку.
Наконец трапеза подошла к концу. Ина встала, вручила мужу и сыну мешки, наполненные сушеной олениной и маисом. Эта пища предназначалась для крайнего случая, во время похода мужчины должны будут охотиться и ловить рыбу. Ни один сенека не останется голодным в лесу, независимо от времени года.
Гонка и Ренно встали.
Са-ни-ва тоже поднялась на ноги, на мгновение остановилась перед братом, потом повернулась к племяннику. Губы ее беззвучно шевелились, она просила отца-солнце и мать-землю защитить воинов.
Ина размазала пепел по ладоням мужа и сына, но не сказала ни слова. Это могло бы показаться признаком слабости. Потом Ина вместе с Са-ни-вой вышли из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72