— Да.
— Вот с них и начнем.
И уже через полчаса выяснилось, что программа действительно врет — на одной границе рабочей области ее решения значительно расходились с теоретическими.
— Ну! — Ольф погрозил графику. — Теперь держись!..
Минут через сорок Дмитрия позвали к «Консулу»:
— Дмитрий Александрович, сюда!
Это был второй пик, которого он так ждал, — почти вдвое больший, чем первый. Он даже не поместился на графике.
— Ну что ж, — сказал Дмитрий, — тем лучше.
И, подумав немного, сказал Мелентьеву:
— Вы пока без меня поработайте, а я… — он щелкнул ногтем по наскоро набросанному графику, — этим займусь.
Ольф встревоженно посмотрел на него.
— Ты думаешь, еще что-то может быть?
— Кто знает… Приглядеться не мешает.
И Дмитрий ушел в маленькую комнату по соседству, где и просидел часа полтора в полном одиночестве. А потом пришла Жанна, принесла кофе.
— Спасибо… Как у вас?
— Алгоритм закончили, теперь дело за Таней.
— Надолго это?
— С час.
Жанна открыла окно и слегка коснулась рукой его плеча:
— Устал?
— Немного. А ты?
— Ну, я-то что… Тебе больше всех достается.
— А как ребята?
Жанна улыбнулась.
— Ожили. Так рвутся помогать, что хоть специально для них работу выдумывай. А ты еще что-нибудь нашел?
Дмитрий промолчал, вглядываясь в бумаги.
— Пей кофе, а то остынет.
— Сейчас… Что ты так смотришь?
— Я так боялась за тебя, когда это случилось, — тихо сказала Жанна.
— За меня?
— Да.
— А теперь?
— Тоже, но уже не так… Мне уйти?
— Иди. Перед проверкой пятого шага позовите меня.
— Хорошо.
Когда его позвали и он, войдя в «штаб», увидел оживленные, довольные лица, ему стало не по себе. «Как-то они перенесут это? Не слишком ли много потрясений для одного дня?»
— Вот, — показала ему Таня новые решения. — Можно поточнее подобрать коэффициенты, но и этого достаточно. Мы подсчитали — дополнительная погрешность не больше трех десятых.
— Хорошо, — сказал Дмитрий и положил листки на стол.
— Можно начинать проверку?
— Нет.
— Нет? — удивилась Таня. — Почему?
— Она ничего не даст. Результат будет тот же самый.
Стало тихо. Дмитрий сел в кресло и полез за сигаретами, стараясь ни на кого не смотреть.
— Что это означает? — спросил Мелентьев.
— А то, — вздохнул Дмитрий, — что на пятом шаге функция Ханкеля не выходила из области верных значений.
— Откуда ты знаешь? — спросил Ольф, нервно поводя головой. — Ты же не мог посчитать этого вручную.
— Это не обязательно. Вот смотрите.
Он показал им замысловатый график и пояснил, как делал его. Они долго разбирали его, дотошно считали узловые точки, и наконец Мелентьев сказал:
— К сожалению, ты прав.
— А если мы все в чем-то ошибаемся? — с надеждой спросил Ольф. — Редкий случай массовой слепоты, а? Может, все-таки пересчитать?
— Считайте, — тут же согласился Дмитрий.
— Чего считать, только время зря расходовать… — начал было Мелентьев, но Дмитрий остановил его:
— Пусть. Двадцать минут нас все равно не спасут.
Ольф сердито посмотрел на них, подумал немного и решительно сказал:
— Идем, Татьяна, авось и утрем нос этим корифеям.
Пришли они через полчаса, и их даже не стали спрашивать, как прошла проверка. Ольф швырнул папку с бумагами на стол и повалился в кресло.
— Слушай, Димка, а давно ты эту кривульку сочинил? — он брезгливо показал сигаретой на график.
— Порядком.
— А почему сразу не сказал? — накинулся на него Ольф. — Чего ради мы мозги себе ломали, программу переделывали?
— Ты же все равно не поверил бы, — сказала Жанна.
— А, — отмахнулся Ольф. — Что я, совсем кретин?
— Не кипятись, — мирно сказал Дмитрий. — Программу все равно пришлось бы переделывать.
— Почему?
— В конце концов функция Ханкеля должна попасть и в переделанную вами область. По моим расчетам, где-то в районе пятьдесят второй итерации.
— О господи, когда-то это будет…
— Завтра утром, часиков в девять, — спокойно сказал Дмитрий, взглянув на часы. — А точнее, уже сегодня.
Было десять минут первого.
— А что теперь делать? — робко спросил кто-то.
— Ужинать. Кто как, а я хочу есть.
55
А что, если они ищут не там, где нужно? Не слишком ли он уверовал в безошибочность своей идеи?
Сейчас это был опасный вопрос. Очень опасный и совершенно бесполезный — ведь останавливать эксперимент все равно уже поздно.
И все-таки Дмитрий задал себе этот вопрос, хотя и заранее знал, каким будет ответ. Нет, не слишком. Да к слову «верить» такие оценки и неприменимы — можно или верить, или нет, середины быть не может. И он верил, и это была не слепая вера, а убеждение, подкрепленное сотнями страниц расчетов. Вот почему он не колеблясь решил продолжать эксперимент. Потому что прекратить его — значило бы отказаться от уверенности в своей правоте, а он знал, что этого нельзя допускать. Сомнения хороши лишь на определенной стадии исследований. Но рано или поздно в любой работе наступает момент, когда нужно сделать окончательный выбор: или — или. Или твоя идея верна — и тогда прочь все сомнения. Или неверна — и тогда надо отказываться от нее. Дмитрий знал, что многие работы не доводились до конца только потому, что такой выбор не был сделан. Он и сам прошел через это пять лет назад и очень хорошо представлял, что могло получиться сейчас, откажись он от продолжения эксперимента. Дело даже не в трех-четырех месяцах ожидания, хотя они неприятны и сами по себе, особенно для ребят. Страшнее было бы другое — сомнение, как злокачественная опухоль, неминуемо даст свои ростки. Тут же появится второе, третье, десятки других сомнений, и в конце концов этот груз оказался бы непосильной ношей для всех и для него самого тоже. И вполне могло случиться, что они так и не нашли бы ошибку. Возможно, не хватило бы данных. Или — уверенности в том, что эту ошибку вообще можно найти. А в конце концов они могли бы прийти и к мысли, что дело не в какой-то частной ошибке, а в порочности главной идеи. И это была бы катастрофа.
А Мелентьев и даже Дубровин говорят, что риск слишком велик. Еще бы не велик, трудно даже представить, что будет, если эксперимент закончится неудачей. Но ведь любое исследование — всегда риск. Иногда больше, иногда меньше, но всегда! Рискуешь потерять годы в погоне за призраками, рискуешь взяться за неразрешимую проблему, рискуешь, доверяя выводам других, рискуешь тем, что задача окажется тебе не по силам… И если не быть готовым к риску, незачем вообще браться за исследования, потому что рано или поздно, а чем-то рисковать все равно придется.
Но почему он так решительно отбросил возможность технической ошибки? Ведь кроме его группы в эксперименте участвовали десятки людей — конструкторы, химики, механики, он даже в лицо не всех знал. Могло, например, быть и так, что в мишенях оказались недопустимые примеси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122