Ольф снял куртку и, укутывая вздрагивающие плечи Жанны, невольно оглянулся вслед электричке.
Они, не сговариваясь, вернулись в квартиру Дмитрия. Коньяку оставалось еще довольно много, Ольф налил себе и Жанне и, подумав, чуть плеснул в рюмку Дмитрия.
— Пей, подружка, — подал он рюмку Жанне. — Остались мы одни — так что давай покрепче держаться друг за друга. Старые обиды — вон, новых быть не должно, а если я случайно ляпну что-нибудь — бей меня по голове чем ни попадя.
— Ну, пей.
Выпили, и Ольф сразу ушел к себе. Жанна зачем-то основательно, на два оборота, заперла за ним дверь, постояла, взяла рюмку Дмитрия и выпила то, что налил туда Ольф. Подержала рюмку в руках и отнесла на кухню, поставила в шкаф, почему-то решила не мыть ее. Не раздеваясь, прилегла на диван и уснула. А когда проснулась — нестерпимо ярко сверкал за окном жаркий июльский полдень. Жанна взглянула на часы и торопливо сбежала вниз, открыла сначала свой почтовый ящик, развернула газеты, проверяя, нет ли писем, потом заглянула и в ящик Дмитрия. Никаких писем не было, да и быть не могло. Она снова вернулась в квартиру Дмитрия, принялась убирать со стола. Закончив, посидела с минуту, бездумно пересчитывая красно-коричневые квадратики висевшего на стене ковра, потом пошла к себе, быстро собралась и поехала в Москву.
Она видела, как Дмитрий вышел из метро и медленно побрел по перрону, подложив большой палец левой руки под лямку рюкзака. Жанна осторожно пошла вслед за ним. Дмитрий остановился у своего вагона, показал проводнице билет и с трудом протиснулся на площадку. Жанна, прячась за угол киоска, ждала, не выйдет ли он снова на перрон. Дмитрий не выходил. Потом она увидела его у открытого окна, он курил и смотрел куда-то поверх голов торопящихся пассажиров. Объявили отправление, и Жанна не выдержала, кинулась к нему. Дмитрий вздрогнул, выронил сигарету и сказал:
— Я сейчас выйду.
— Не надо, вот-вот уже тронется… Я все-таки пришла…
— Да… Это хорошо, что ты пришла.
— Вот видишь, — улыбнулась Жанна.
Она положила ладони на его руки, сжимавшие раму окна, и быстро сказала:
— Дима, приезжай. Обязательно приезжай, слышишь? Ко мне приезжай, я буду ждать тебя.
Поезд тихо тронулся, Жанна осторожно провела ладонью по щеке Дмитрия и погладила его руку.
— Ну все, пиши.
Потом, морщась от тяжкого колесного грохота, Жанна проводила взглядом его вагон и, когда поезд скрылся в серой застанционной тьме, медленно пошла назад, к метро.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
64
Группа начала собираться через неделю.
Прибыли они почти одновременно и явились на работу за три дня до окончания отпуска — темнокожие, дружно порыжевшие от солнца, — ездили все-таки на «паршивый юг», — и необыкновенно довольные поездкой. Савин оброс густейшей двухцветной бородой; Воронов элегантно помахивал самодельным костыликом темного вишневого дерева — сильно ушиб ногу, лазая по Крымским горам; Дина Андреева то и дело зябко поводила плечами, морщилась от боли в сожженной спине.
— Динуша, ты бы обнажилась, — посмеивался Савин. — Частично, разумеется. И тебе легче будет, и нам приятно. И Ольф заодно полюбуется на твои нежные лохмоточки.
— Ты, сивый, лучше усы себе покрась, — сердито отговаривалась Дина. — А то бабки и так уже чуть ли не крестятся…
— А у меня естество такое, — философствовал Савин, довольно улыбался, трогая светлые усы, переходящие в черную бороду. — Признак породы, стал быть.
— Если и есть в тебе порода, то только плебейская, — поддел его Полынин.
— Какая есть, — скромно соглашался Савин. — А ты, рыжий, и рад бы бороду отпустить, да ведь тогда пожарники со всей округи сбегутся. И так небось за версту светишься.
Разумеется, они сразу же спросили Ольфа — где Дмитрий Александрович?
— В отпуске.
Сообщение приняли как должное. Майя спросила:
— А когда вернется?
— Неделю назад уехал, — уклонился от ответа Ольф.
— А чем же мы пока заниматься будем? — спросила Алла Корина.
Это «пока» очень не понравилось Ольфу. Он буркнул:
— Найдем чем.
И тут же ушел, избегая расспросов.
Это было в пятницу, а в понедельник, войдя в большую комнату, где обычно все собирались перед началом работы, Ольф понял: знают. Не успел он и рта раскрыть, чтобы поздороваться, как Савин спросил:
— Ольф, где Дмитрий Александрович?
— Я же сказал — в отпуске.
— Неправда! — вскочила Майя. — Мы все знаем!
Ольф с раздражением сказал:
— Если вы все знаете, то вы знаете больше меня. Какого дьявола тогда спрашиваете? Это во-первых. А во-вторых, это правда. Он действительно в отпуске. Длительном отпуске…
— Он вернется? — спросила Майя.
— Будем надеяться.
— Что значит будем надеяться? — вскинулся Воронов. — Почему он уехал?
— Почему он уехал, я объяснить вам не смогу. Лучше не спрашивайте, я сам толком не понимаю. Если, конечно, не считать того объяснения, что он болен.
— Это правда, что Ася Борисовна уехала в Каир?
— Да.
— Он вернется? — как заведенная, спрашивала Майя.
Ольф, не ответив ей, сел на стол, скрестил на груди руки и невесело оглядел их:
— Слушайте меня, ребятишки… Я понимаю, новость для вас несимпатичная, но и для меня это событие не из радостных.
— Он вернется? — снова спросила Майя.
— Если и вернется, то не скоро.
— А сам он что-нибудь говорил об этом? — спросил Воронов.
И Ольф решил, что лучше сказать правду.
— Да, говорил. Он сказал…
Мгновенно установилась полная тишина, заставившая Ольфа оборвать фразу. Не выдержав их взглядов, он отвернулся и быстро закончил:
— Он сказал, что не приедет.
И еще несколько секунд стояла тишина, и чей-то голос — кажется, Аллы Кориной — беспомощно проговорил:
— Но этого не может быть! Ольф, ты что-то путаешь… Он так сказал?
— Да, он так сказал, — как эхо, повторил Ольф. — Зря не морочьте себе головы, ребята. Он сказал, что не вернется, но это еще не значит, что он действительно не вернется. Он нездоров, вы же знаете. Это переутомление. Он отдохнет и наверняка приедет и снова будет работать с нами. А пока что придется начинать новую работу без него. Теперь — временно, разумеется, до приезда Дмитрия… Александровича — руководить сектором буду я. И вам придется основательно помогать мне. Прежде всего нам надо решить, над чем работать дальше. Сегодня, понятно, у вас настроение нерабочее, а завтра, будьте добры, начнем думать. Кое-какие наметки оставил Дмитрий Александрович, какие-то идеи у меня появились — в общем, помыслим…
Он оглядел свое невеселое, молчаливое «воинство» и бодро закончил:
— А теперь — можете валять на все четыре стороны.
И Ольф торопливо ушел в комнату Дмитрия. Вслед за ним пришла и Жанна. Во время объяснений Ольфа она упорно молчала, забившись в угол.
— Ты уходил из дома — почты не было? — спросила Жанна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Они, не сговариваясь, вернулись в квартиру Дмитрия. Коньяку оставалось еще довольно много, Ольф налил себе и Жанне и, подумав, чуть плеснул в рюмку Дмитрия.
— Пей, подружка, — подал он рюмку Жанне. — Остались мы одни — так что давай покрепче держаться друг за друга. Старые обиды — вон, новых быть не должно, а если я случайно ляпну что-нибудь — бей меня по голове чем ни попадя.
— Ну, пей.
Выпили, и Ольф сразу ушел к себе. Жанна зачем-то основательно, на два оборота, заперла за ним дверь, постояла, взяла рюмку Дмитрия и выпила то, что налил туда Ольф. Подержала рюмку в руках и отнесла на кухню, поставила в шкаф, почему-то решила не мыть ее. Не раздеваясь, прилегла на диван и уснула. А когда проснулась — нестерпимо ярко сверкал за окном жаркий июльский полдень. Жанна взглянула на часы и торопливо сбежала вниз, открыла сначала свой почтовый ящик, развернула газеты, проверяя, нет ли писем, потом заглянула и в ящик Дмитрия. Никаких писем не было, да и быть не могло. Она снова вернулась в квартиру Дмитрия, принялась убирать со стола. Закончив, посидела с минуту, бездумно пересчитывая красно-коричневые квадратики висевшего на стене ковра, потом пошла к себе, быстро собралась и поехала в Москву.
Она видела, как Дмитрий вышел из метро и медленно побрел по перрону, подложив большой палец левой руки под лямку рюкзака. Жанна осторожно пошла вслед за ним. Дмитрий остановился у своего вагона, показал проводнице билет и с трудом протиснулся на площадку. Жанна, прячась за угол киоска, ждала, не выйдет ли он снова на перрон. Дмитрий не выходил. Потом она увидела его у открытого окна, он курил и смотрел куда-то поверх голов торопящихся пассажиров. Объявили отправление, и Жанна не выдержала, кинулась к нему. Дмитрий вздрогнул, выронил сигарету и сказал:
— Я сейчас выйду.
— Не надо, вот-вот уже тронется… Я все-таки пришла…
— Да… Это хорошо, что ты пришла.
— Вот видишь, — улыбнулась Жанна.
Она положила ладони на его руки, сжимавшие раму окна, и быстро сказала:
— Дима, приезжай. Обязательно приезжай, слышишь? Ко мне приезжай, я буду ждать тебя.
Поезд тихо тронулся, Жанна осторожно провела ладонью по щеке Дмитрия и погладила его руку.
— Ну все, пиши.
Потом, морщась от тяжкого колесного грохота, Жанна проводила взглядом его вагон и, когда поезд скрылся в серой застанционной тьме, медленно пошла назад, к метро.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
64
Группа начала собираться через неделю.
Прибыли они почти одновременно и явились на работу за три дня до окончания отпуска — темнокожие, дружно порыжевшие от солнца, — ездили все-таки на «паршивый юг», — и необыкновенно довольные поездкой. Савин оброс густейшей двухцветной бородой; Воронов элегантно помахивал самодельным костыликом темного вишневого дерева — сильно ушиб ногу, лазая по Крымским горам; Дина Андреева то и дело зябко поводила плечами, морщилась от боли в сожженной спине.
— Динуша, ты бы обнажилась, — посмеивался Савин. — Частично, разумеется. И тебе легче будет, и нам приятно. И Ольф заодно полюбуется на твои нежные лохмоточки.
— Ты, сивый, лучше усы себе покрась, — сердито отговаривалась Дина. — А то бабки и так уже чуть ли не крестятся…
— А у меня естество такое, — философствовал Савин, довольно улыбался, трогая светлые усы, переходящие в черную бороду. — Признак породы, стал быть.
— Если и есть в тебе порода, то только плебейская, — поддел его Полынин.
— Какая есть, — скромно соглашался Савин. — А ты, рыжий, и рад бы бороду отпустить, да ведь тогда пожарники со всей округи сбегутся. И так небось за версту светишься.
Разумеется, они сразу же спросили Ольфа — где Дмитрий Александрович?
— В отпуске.
Сообщение приняли как должное. Майя спросила:
— А когда вернется?
— Неделю назад уехал, — уклонился от ответа Ольф.
— А чем же мы пока заниматься будем? — спросила Алла Корина.
Это «пока» очень не понравилось Ольфу. Он буркнул:
— Найдем чем.
И тут же ушел, избегая расспросов.
Это было в пятницу, а в понедельник, войдя в большую комнату, где обычно все собирались перед началом работы, Ольф понял: знают. Не успел он и рта раскрыть, чтобы поздороваться, как Савин спросил:
— Ольф, где Дмитрий Александрович?
— Я же сказал — в отпуске.
— Неправда! — вскочила Майя. — Мы все знаем!
Ольф с раздражением сказал:
— Если вы все знаете, то вы знаете больше меня. Какого дьявола тогда спрашиваете? Это во-первых. А во-вторых, это правда. Он действительно в отпуске. Длительном отпуске…
— Он вернется? — спросила Майя.
— Будем надеяться.
— Что значит будем надеяться? — вскинулся Воронов. — Почему он уехал?
— Почему он уехал, я объяснить вам не смогу. Лучше не спрашивайте, я сам толком не понимаю. Если, конечно, не считать того объяснения, что он болен.
— Это правда, что Ася Борисовна уехала в Каир?
— Да.
— Он вернется? — как заведенная, спрашивала Майя.
Ольф, не ответив ей, сел на стол, скрестил на груди руки и невесело оглядел их:
— Слушайте меня, ребятишки… Я понимаю, новость для вас несимпатичная, но и для меня это событие не из радостных.
— Он вернется? — снова спросила Майя.
— Если и вернется, то не скоро.
— А сам он что-нибудь говорил об этом? — спросил Воронов.
И Ольф решил, что лучше сказать правду.
— Да, говорил. Он сказал…
Мгновенно установилась полная тишина, заставившая Ольфа оборвать фразу. Не выдержав их взглядов, он отвернулся и быстро закончил:
— Он сказал, что не приедет.
И еще несколько секунд стояла тишина, и чей-то голос — кажется, Аллы Кориной — беспомощно проговорил:
— Но этого не может быть! Ольф, ты что-то путаешь… Он так сказал?
— Да, он так сказал, — как эхо, повторил Ольф. — Зря не морочьте себе головы, ребята. Он сказал, что не вернется, но это еще не значит, что он действительно не вернется. Он нездоров, вы же знаете. Это переутомление. Он отдохнет и наверняка приедет и снова будет работать с нами. А пока что придется начинать новую работу без него. Теперь — временно, разумеется, до приезда Дмитрия… Александровича — руководить сектором буду я. И вам придется основательно помогать мне. Прежде всего нам надо решить, над чем работать дальше. Сегодня, понятно, у вас настроение нерабочее, а завтра, будьте добры, начнем думать. Кое-какие наметки оставил Дмитрий Александрович, какие-то идеи у меня появились — в общем, помыслим…
Он оглядел свое невеселое, молчаливое «воинство» и бодро закончил:
— А теперь — можете валять на все четыре стороны.
И Ольф торопливо ушел в комнату Дмитрия. Вслед за ним пришла и Жанна. Во время объяснений Ольфа она упорно молчала, забившись в угол.
— Ты уходил из дома — почты не было? — спросила Жанна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122