— Смотрите и слушайте, — сказал нубиец.
В тени беседки возникла обезьяна. На ней был золотой ошейник с цепочкой, и стояла она прямо, почесываясь. Она поклонилась даме, а потом повернулась к Бэльяну, сверкнув двумя рядами прекрасных зубов.
— Вы франк? — спросила она.
От изумления у Бэльяна отвисла челюсть, и дама прыснула со смеху.
— Смотрите, — сказала обезьяна и, повернувшись к даме, обратилась к ней, а вернее сказать, начала декламировать, ибо, прислушавшись, Бэльян определил, что обезьяна читает стихи по-персидски. Звучали они весьма торжественно и возвышенно. Потом обезьяна приблизилась к даме, погладила ее по руке и, обняв одной лапой за плечи, принялась что-то нашептывать — вероятно, ласковые слова. Дама поначалу казалась довольной, потом, судя по всему, ей это наскучило, и она оттолкнула обезьяну. Покосившись на Бэльяна, обезьяна сказала:
— Подойдите. Моя госпожа желает знать, кто способен быть лучшим любовником — обезьяна или франк. Посмотрим, по силам ли вам тягаться со мной.
Бэльян почувствовал, как разжалась рука нубийца у него на плече, и двинулся вперед. От голода и изумления у него кружилась голова. Дама смотрела на него ободряюще, но ему было трудно говорить. У него было такое чувство, будто все это он уже делал прежде — стоял в том же саду, не в силах заговорить с той же дамой. Причем, возможно, совсем недавно. Быть может, всего несколько секунд назад? А может, точнее было сказать, что он вновь окажется в той же ситуации когда-нибудь в отдаленном будущем? Или он просто ожидал, что случится именно нечто подобное? Это было невозможно установить. Чувство это было одновременно и смутным, и ярким.
— Госпожа, — заговорил он наконец, — я почту за честь быть вашим гостем, охотно поговорю с вами и исполню все, что вы пожелаете, но умоляю вас дать мне сначала что-нибудь поесть и попить, ибо я не ел много дней и совсем ослабел от голода.
Тут выпрямился и заговорил старик в тюрбане:
— Госпожа хочет, чтобы вы обольстили ее благозвучными речами и изящными жестами. Она предлагает вам себя, надо лишь ее улестить, а улестить ее очень легко. Торопитесь. Она предлагает себя только один раз.
Однако у Бэльяна было такое чувство, что она предложит себя еще раз — а может быть, уже некогда предлагала? Он хотел возразить:
— Охотно…
— Вы же сумеете превзойти обезьяну?
— Госпожа, я не знаю, чего вы от меня хотите, но, ради Бога, дайте мне еды.
— Он ни на что не годен, — сказала обезьяна, сидевшая рядом с дамой, и принялась что-то торжествующе тараторить.
Бэльян попытался было броситься на них, но уголком глаза увидел, как пошевелился привратник. Он обернулся, и кулак привратника угодил ему между глаз.
Очнулся он уже не в прекрасном саду, а лежа возле фонтана на городской дороге, совсем в другой части Каира. Страшно болела голова, и все еще хотелось есть. «Отыщу ли я когда-нибудь ту дверь, увижу ли вновь ту даму?» — спросил он себя. Он принялся размышлять о поведении удивительной обезьяны. Что все это значило? Он читал, что, по утверждению философа, блаженного Нико Кельнского, обезьяны и люди — близкие родственники. В своей «De Senectute Naturae» Нико доказывал, что обезьяны происходят от людей, что обезьяны — это дикие, выродившиеся отпрыски человека, точно так же, как люди — дикие, выродившиеся потомки совершенного Адама из Сада Эдемского. О некоем остаточном даре речи, утверждал Нико, сообщали путешественники, которые наблюдали за некоторыми племенами обезьян в сердце Африки…
Ход его рассуждений был прерван похоронной процессией. По дороге к нему приближалась группа машалията — уборщиков и обмывальщиков умерших. На плечах они несли толстую доску. На доске был ненадежно уложен завернутый в белый саван покойник. В надежде выпросить у них корочку хлеба, Бэльян, чувствуя головокружение, поднялся на ноги. Поскольку он мешал им пройти, они остановились и опустили свою ношу на землю.
— Мы совершаем милосердное деяние, — сказал старший группы, обращаясь к Бэльяну и большим пальцем указывая себе за спину. — Хороним тех, кого выбрасывают за стены Цитадели, когда чистят Аркану, — там еще есть кого подобрать. — И, сказав так, он порылся в пышных складках своего рукава и извлек оттуда маленькую коробочку замысловатой восточной конструкции. — Для вас — два динара. Тонкая работа. Я вижу, она вам приглянулась.
— Разве я похож на обладателя двух динаров?
Старший пожал плечами:
— В этом городе почти все — совсем не те, кем кажутся.
— Корочку хлеба, умоляю. Или ваше милосердие распространяется только на мертвых?
Все покачали головами.
— У нас нет еды для раздачи. Но идите за нами. Мы направляемся в Город Мертвых. Еды вы там найдете сколько угодно.
Несколько озадаченный, Бэльян пошел за ними. Когда они добрались до Города Мертвых, день уже подходил к концу и кости Бэльяна согревало предзакатное солнце, а кожу овевал прохладой поднявшийся ветерок. Город Мертвых представлял собой необыкновенное зрелище. Средь мавзолеев семьями и парочками сидели за трапезой люди. Машалият, за коим следовал Бэльян, пробирался вперед между веселыми семействами и гробницами. Они пытались продать коробочку, а он выпрашивал еду — то и другое безуспешно. Вдруг откуда-то сверху и слева они услышали голос. Кто-то звал их обратно. Что-то желтое неразличимо промелькнуло в тени мраморного павильона. Лишь войдя в тень, Бэльян понял, что это Зулейка, сидящая, поджав ноги, в павильоне, на каменном возвышении.
— Ко мне! Ко мне, уборщики! Ко мне, мусорщики ночные!
Члены машалията поспешно бросили свою ношу, отчего труп скатился с доски в песок, и устремились к ней. Бэльян решил было, что она желает, чтобы члены машалията привели к ней его, но, с трудом ковыляя за ними, понял, что интересует ее только коробочка.
— Коробочка! Моя китайская коробочка! Она вернулась ко мне!
У края возвышения началось совещание. Она вытряхнула из одежд в протянутые ладони машалията монеты, и коробочка была отдана ей. Потом они вернулись к своему покойнику и, вновь водрузив его на доску, продолжили путь к месту захоронения.
Наконец Зулейка повернулась к Бэльяну:
— Это моя коробочка, ты же знаешь. Ее у меня украли.
Бэльян поднял глаза на коробочку.
— Там нет какой-нибудь еды? — спросил он в отчаянии.
— Какой-нибудь еды? — таинственным эхом отозвалась она и протянула ему руку. — Ты тоже ко мне вернулся. Ходишь за мной, как призрак.
— Голодный призрак.
Потом оказалось, что он уже сидит рядом с ней на возвышении. У Зулейки была с собой корзинка обсахаренных зеллаби. Она окликнула одного из смотрителей склепов и, заплатив ему, попросила принести кофе. Бэльян потянулся было к зеллаби, но она схватила его за руку.
— Нет. Ты не поешь, пока не расскажешь обо всем, что с тобой приключилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72