Те, что уже отмахали тысячи миль, были, конечно, благодарны. Некоторые даже наполняли соком канистры для воды.
Когда мы въехали в Джорджию, местность словно бы подменили. Сразу же ощутилась разница между богатым и бедным штатом (пусть извинят меня жители Джорджии). В Джорджии прежняя ухоженная чудесная земля по обе стороны дороги резко менялась на поросшую пастушьей сумкой щебенку. Разумеется, автомагистраль в любом штате выглядела безупречной, только состояние прилегающей к трассе земли было иным. Во Флориде иногда на газоне стояла неподвижно белая цапля с длинной шеей, а на автостраде цвели нежно-лиловые цветы. Попадая в Джорджию, испытываешь неизъяснимую тоску, а сама местность кажется угрюмо-каменистой. На границах штатов непременно стоит щит с надписью: Welcome to Georgia1 или Welcome to south Carolina.
Автомагистраль в Южной и Северной Каролине была также в порядке. В Виргинии, Мэриленде и Делавэре земля по обе стороны трассы становилась все более ухоженной, а на газоне резвились дикие кролики. В Джорджии и Южной Каролине не было видно ни одной птицы.
Возможно, все эти дорожные мелочи скорее зависели не от богатства штата, а от того, как распоряжались местными средствами.
Мы ехали неторопливо, сменяя друг друга, и поэтому совершенно не уставали. Так мы и двигались без происшествий. В одном мотеле в Южной Каролине выступали брат с сестрой Мэри и Джимми Ос-монд. Если бы мы не были заняты переездом и были бы лучше одеты (на нас красовались футболки, джинсы и поношенные кроссовки), мы бы посмотрели на них. Но наш внешний вид вовсе не подходил для светского раута. (Если бы там был актер Питер Селлерс, я бы забралась в контейнер и вытащила по такому случаю кимоно).
В Виргинии есть большой Чесапикский залив, через который переброшен мост. Сам мост составлен из нескольких мостов, и, когда пересекаешь один и думаешь, что все, конец, перед тобой вырастает следующий пролет. Длина всех пролетов, от первого до последнего, составляет двадцать две мили. По обе стороны моста раскинулся океан, где плавают суда и рыболовные лодки, а также снуют моторные лодки.
Напоследок мы ехали через Мэриленд, Делавэр и Нью-Джерси. В Делавэре располагается знаменитая фирма «Дюпон» («Дюпон» производит все — от огромных атомных реакторов до обуви из искусственной кожи, зажигалок и портсигаров). Затем мы прибыли в Нью-Джерси… Там сев проводят с помощью самолетов!
Проехав восемь штатов, мы наконец достигли Нью-Йорка. У Роберта там была небольшая, но уютная двухкомнатная квартира, где мы все и заночевали.
Вместе с дорожной пошлиной, платой за пребывание в мотелях (с «конским хвостом» на голове, в джинсах и кроссовках я выглядела молодо и выдавала себя за иностранную студентку, так что платить приходилось немного. Кроме того, мы брали на четверых двухспальный номер, где стояли две походные кровати, что тоже обходилось нам дешевле) и обедами, которые я оплачивала, весь переезд мне обошелся менее чем в семьсот долларов. Хорошо, что я положилась на здешнего жителя, Роберта.
Саёнара, Эндрю
На данный момент (1987) я работаю консультантом в опере. Поскольку большинство опер исполняется на итальянском языке, в прошлом году я приступила к изучению этого языка. Необходимо хоть немного его знать, иначе невозможно изъясняться на сцене, то есть давать исполнителям соответствующие знаки.
Однако как случилось, что я попала в мир оперы?
Я работала в школе для физически и умственно неполноценных детей. Дети разных национальностей (ведь мы были в Нью-Йорке) испытывали расположение ко мне, и каждого ребенка я считала по-своему достойным любви.
Там я повстречала итальянскую малышку Мию. Ее отличали монголоидные черты лица и маленький рост. Я считала ее восьмилетней, но ей было уже четырнадцать. У нее были чудные большие глаза, и, когда она, как дитя, забиралась мне на колени, я невольно обнимала ее (тогда другие дети, ревнуя, начинали наперегонки карабкаться на меня).
Я познакомилась с мамой Мии и стала наведываться к ним домой. Отец Мии, Антонио Кальбано, был в ту пору известным оперным постановщиком, а ее мать до рождения Мии была певицей-сопрано. Они, похоже, поздно поженились. Он выглядел лет на шестьдесят, ей же было около пятидесяти.
Однажды я смастерила для Мии куклу из бумаги. Услышав, что в этот вечер должен вернуться из Италии ее отец, я решила пораньше распрощаться, но меня уговорили с ними отужинать. Итак, мы все — супруги, Мия, бабушка и я — сели за стол, где удалось отведать настоящей итальянской кухни (впрочем, это моя любимая кухня). Приготовление соуса для спагетти с мясом занимает целых три дня, и домашнее спагетти было гордостью бабушки.
За ужином госпожа Кальбано рассказывала мужу, что Мия очень привязана ко мне и не отходит ни на шаг. Затем мы заговорили об опере.
Когда перед войной в Японии речь заходила об опере, в основном это были «Мадам Баттерфляй», «Богема», «Сон в летнюю ночь», «Травиата», «Аида» или «Кармен». Меня все считали знатоком оперы.
— Имели ли вы возможность у себя на родине смотреть европейские оперы? — поинтересовался у меня во время ужина отец Мии.
— Да, у нас есть оперные труппы, и я очень люблю оперу, — ответила я и рассказала, какие оперы видела в Японии.
Я поведала, что в Японии тоже есть замечательные оперные певцы, поющие свои партии в японском переводе (до войны все оперы пелись). В конце я спросила его, сколько же всего европейских опер.
— Совсем уж старые почти не идут на сцене, а новые не в моем вкусе. Но, в общем, их где-то около двухсот пятидесяти, — сказал он с невозмутимым видом.
Я была поражена. Мне, так много воображающей о своих познаниях, было известно лишь четырнадцать или пятнадцать. Я оказалась сродни колодезной лягушке.
— Если вы желаете кое-что узнать об опере, лучше всего прямо утром отправляйтесь в библиотеку. Здесь у меня тоже есть неплохая подборка специальной литературы, которую вы можете почитать. Возможно, вы хотели бы работать в опере? — спросил меня господин Кальбано.
Господин Кальбано был оперным постановщиком и к тому же от имени своей жены управлял магазином оперной одежды. Эта идея меня захватила.
Со следующего дня я по совету господина Кальбано стала посещать библиотеку.
К своему огромному удивлению, я обнаружила, что знаменитый Пуччини (автор «Мадам Баттерфляй») ни разу не был в Японии. Я уже как-то об этом упоминала, но вновь хочу вернуться к данной теме. Известно, что он отправился в Рим и посетил японское посольство, чтобы узнать у посла Ояма о японской музыке.
Если бы он обратился к корейцу или китайцу, «Мадам Баттерфляй» получилась бы совершенно иной и героиня пела бы на китайский или корейский манер.
В опере меня смущает то, что Судзуки перед буддийским алтарем призывает Идзанами и Идзанат, а дядя мадам Баттерфляй, буддийский монах, говорит подобно синтоистскому священнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Когда мы въехали в Джорджию, местность словно бы подменили. Сразу же ощутилась разница между богатым и бедным штатом (пусть извинят меня жители Джорджии). В Джорджии прежняя ухоженная чудесная земля по обе стороны дороги резко менялась на поросшую пастушьей сумкой щебенку. Разумеется, автомагистраль в любом штате выглядела безупречной, только состояние прилегающей к трассе земли было иным. Во Флориде иногда на газоне стояла неподвижно белая цапля с длинной шеей, а на автостраде цвели нежно-лиловые цветы. Попадая в Джорджию, испытываешь неизъяснимую тоску, а сама местность кажется угрюмо-каменистой. На границах штатов непременно стоит щит с надписью: Welcome to Georgia1 или Welcome to south Carolina.
Автомагистраль в Южной и Северной Каролине была также в порядке. В Виргинии, Мэриленде и Делавэре земля по обе стороны трассы становилась все более ухоженной, а на газоне резвились дикие кролики. В Джорджии и Южной Каролине не было видно ни одной птицы.
Возможно, все эти дорожные мелочи скорее зависели не от богатства штата, а от того, как распоряжались местными средствами.
Мы ехали неторопливо, сменяя друг друга, и поэтому совершенно не уставали. Так мы и двигались без происшествий. В одном мотеле в Южной Каролине выступали брат с сестрой Мэри и Джимми Ос-монд. Если бы мы не были заняты переездом и были бы лучше одеты (на нас красовались футболки, джинсы и поношенные кроссовки), мы бы посмотрели на них. Но наш внешний вид вовсе не подходил для светского раута. (Если бы там был актер Питер Селлерс, я бы забралась в контейнер и вытащила по такому случаю кимоно).
В Виргинии есть большой Чесапикский залив, через который переброшен мост. Сам мост составлен из нескольких мостов, и, когда пересекаешь один и думаешь, что все, конец, перед тобой вырастает следующий пролет. Длина всех пролетов, от первого до последнего, составляет двадцать две мили. По обе стороны моста раскинулся океан, где плавают суда и рыболовные лодки, а также снуют моторные лодки.
Напоследок мы ехали через Мэриленд, Делавэр и Нью-Джерси. В Делавэре располагается знаменитая фирма «Дюпон» («Дюпон» производит все — от огромных атомных реакторов до обуви из искусственной кожи, зажигалок и портсигаров). Затем мы прибыли в Нью-Джерси… Там сев проводят с помощью самолетов!
Проехав восемь штатов, мы наконец достигли Нью-Йорка. У Роберта там была небольшая, но уютная двухкомнатная квартира, где мы все и заночевали.
Вместе с дорожной пошлиной, платой за пребывание в мотелях (с «конским хвостом» на голове, в джинсах и кроссовках я выглядела молодо и выдавала себя за иностранную студентку, так что платить приходилось немного. Кроме того, мы брали на четверых двухспальный номер, где стояли две походные кровати, что тоже обходилось нам дешевле) и обедами, которые я оплачивала, весь переезд мне обошелся менее чем в семьсот долларов. Хорошо, что я положилась на здешнего жителя, Роберта.
Саёнара, Эндрю
На данный момент (1987) я работаю консультантом в опере. Поскольку большинство опер исполняется на итальянском языке, в прошлом году я приступила к изучению этого языка. Необходимо хоть немного его знать, иначе невозможно изъясняться на сцене, то есть давать исполнителям соответствующие знаки.
Однако как случилось, что я попала в мир оперы?
Я работала в школе для физически и умственно неполноценных детей. Дети разных национальностей (ведь мы были в Нью-Йорке) испытывали расположение ко мне, и каждого ребенка я считала по-своему достойным любви.
Там я повстречала итальянскую малышку Мию. Ее отличали монголоидные черты лица и маленький рост. Я считала ее восьмилетней, но ей было уже четырнадцать. У нее были чудные большие глаза, и, когда она, как дитя, забиралась мне на колени, я невольно обнимала ее (тогда другие дети, ревнуя, начинали наперегонки карабкаться на меня).
Я познакомилась с мамой Мии и стала наведываться к ним домой. Отец Мии, Антонио Кальбано, был в ту пору известным оперным постановщиком, а ее мать до рождения Мии была певицей-сопрано. Они, похоже, поздно поженились. Он выглядел лет на шестьдесят, ей же было около пятидесяти.
Однажды я смастерила для Мии куклу из бумаги. Услышав, что в этот вечер должен вернуться из Италии ее отец, я решила пораньше распрощаться, но меня уговорили с ними отужинать. Итак, мы все — супруги, Мия, бабушка и я — сели за стол, где удалось отведать настоящей итальянской кухни (впрочем, это моя любимая кухня). Приготовление соуса для спагетти с мясом занимает целых три дня, и домашнее спагетти было гордостью бабушки.
За ужином госпожа Кальбано рассказывала мужу, что Мия очень привязана ко мне и не отходит ни на шаг. Затем мы заговорили об опере.
Когда перед войной в Японии речь заходила об опере, в основном это были «Мадам Баттерфляй», «Богема», «Сон в летнюю ночь», «Травиата», «Аида» или «Кармен». Меня все считали знатоком оперы.
— Имели ли вы возможность у себя на родине смотреть европейские оперы? — поинтересовался у меня во время ужина отец Мии.
— Да, у нас есть оперные труппы, и я очень люблю оперу, — ответила я и рассказала, какие оперы видела в Японии.
Я поведала, что в Японии тоже есть замечательные оперные певцы, поющие свои партии в японском переводе (до войны все оперы пелись). В конце я спросила его, сколько же всего европейских опер.
— Совсем уж старые почти не идут на сцене, а новые не в моем вкусе. Но, в общем, их где-то около двухсот пятидесяти, — сказал он с невозмутимым видом.
Я была поражена. Мне, так много воображающей о своих познаниях, было известно лишь четырнадцать или пятнадцать. Я оказалась сродни колодезной лягушке.
— Если вы желаете кое-что узнать об опере, лучше всего прямо утром отправляйтесь в библиотеку. Здесь у меня тоже есть неплохая подборка специальной литературы, которую вы можете почитать. Возможно, вы хотели бы работать в опере? — спросил меня господин Кальбано.
Господин Кальбано был оперным постановщиком и к тому же от имени своей жены управлял магазином оперной одежды. Эта идея меня захватила.
Со следующего дня я по совету господина Кальбано стала посещать библиотеку.
К своему огромному удивлению, я обнаружила, что знаменитый Пуччини (автор «Мадам Баттерфляй») ни разу не был в Японии. Я уже как-то об этом упоминала, но вновь хочу вернуться к данной теме. Известно, что он отправился в Рим и посетил японское посольство, чтобы узнать у посла Ояма о японской музыке.
Если бы он обратился к корейцу или китайцу, «Мадам Баттерфляй» получилась бы совершенно иной и героиня пела бы на китайский или корейский манер.
В опере меня смущает то, что Судзуки перед буддийским алтарем призывает Идзанами и Идзанат, а дядя мадам Баттерфляй, буддийский монах, говорит подобно синтоистскому священнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105