Бабушка, принеси-ка попить чего-нибудь холодного. — Я взяла у матери ребенка. Несмотря на полуденный зной — на дворе был август месяц, — малыша укутали в пелерину, откуда выглядывали одни чудные круглые глазки. Кожа ребенка была белой, как бумага. — Такая жара. Выпейте чего-нибудь холодного.
Малышку звали Митико, и ей было семь месяцев. Когда я взяла ребенка и хотела снять пелерину, молодая мама тотчас рванула ее к себе и начала было натягивать ее обратно. Я удивилась. Супруги печально переглянулись. Что-то здесь было не так.
— Ведь они приехали в Токио, чтобы положить малышку в больницу. Это уже третья попытка, — объяснила мне Киёхара-ссгн.
На мой вопрос, что с ребенком, мать молча дернула вниз накидку. У малышки не было губ. Под носом совершенно не было плоти, там зияла одна дыра. У меня непроизвольно вырвался крик.
Несмотря на столь чудные глазки, вид ее невольно вызывал слезы. У ребенка была тяжелейшая форма заячьей губы. При безобидной ее форме расщепленной бывает лишь верхняя губа, но здесь расщепленной оказалась и верхняя челюсть, и малышка была не в состоянии сосать молоко.
По деревне ползли злые слухи. Так что молодая женщина прятала ребенка в доме и даже не выходила с ним на улицу. Малышка уже семь месяцев со дня своего рождения не была на свежем воздухе, поэтому у нее была такая белая кожа.
От охватившей меня жалости я не знала, что сказать, и некоторое время молчала. Поначалу они посетили врача у себя в деревне, который направил их к доктору в Нумадзу. Но он тоже оказался бессилен и посоветовал обратиться в токийскую больницу. В ту пору, чтобы добраться из рыбацкой деревни, где жили молодые супруги, в Токио, нужно было проделать чуть ли не кругосветное путешествие. От своего дома до парома приходилось добираться на лошадях или автобусе. Оттуда паромом они доезжали до Нумадзу, а там садились на поезд, следовавший в Токио. В 1950 году это было целое мучение — путешествовать с ребенком паромом или на поезде.
Одна мысль о том, как молодые супруги, совершенно не знающие Токио, с огромным трудом и вконец измучившись, добрались до больницы, заставляла меня тяжко вздыхать.
В больнице их отослали в другую, более крупную больницу, и им на следующий день пришлось проходить все по второму кругу. Поскольку молодой отец был рыбаком, он не мог долго отсутствовать, самое большее два или три дня. В больнице приходилось ждать своей очереди, и они не знали, каким поездом удастся вернуться. Наконец они нашли себе ночлег близ больницы, там переночевали, а следующим утром отправились в обратный путь.
Теперь это был их третий приезд в Токио, а накануне они побывали в большой больнице. К счастью, им удалось поговорить со специалистом, но для проведения операции не было мест, и им приходится возвращаться несолоно хлебавши к себе в деревню и там ждать своей очереди.
— Сейчас мы не можем сказать, когда это будет, но как только освободится место, мы вам сообщим, — было заявлено им. Разочарованные таким поворотом событий, они переночевали в гостинице, а затем направились к нам.
После полудня они хотели поездом ехать обратно в Нумадзу, оттуда паромом, а потом на лошадях следующим утром добраться в деревню, где мужа ждала работа. Эти поездки в Токио занимали много времени и средств.
Я лихорадочно соображала, что можно для них сделать. Супруги были просто в отчаянии, а Киё-хара-сан принялась плакать.
Стоп! Словно по божьему промыслу в моей памяти вспыло имя «д-р Кавасима».
— Погодите, мне кое-что пришло в голову. — Я вскочила и бросилась на улицу. Если пройти немного от нашего дома, то с левой стороны непременно упретесь в больницу Айику. Туда я и спешила, где поведала доктору Кавасима печальную историю маленькой девочки. Доктор изъявил желание тотчас осмотреть ребенка. Я чуть ли не бегом пустилась в обратный путь и вернулась со всем семейством девочки.
Нам страшно повезло.
Благодаря стараниям доктора Кавасима, к радости молодых родителей, малышку Митико сразу же положили в больницу.
В ту пору нужно было самим приносить в больницу футон, простыни, одеяла и прочие принадлежности, так что я все доставила из дома. Молодой отец сразу же тронулся в обратный путь, где его ждала работа. Мать же оставалась у нас три дня, навещая в назначенные часы свою дочку. Затем и она отправилась домой, а я ее заменила.
Ежедневно я навещала маленькую Митико. Через несколько дней состоялась операция. Поскольку мы жили неподалеку, а Киёхара-ссш и мои девочки проявляли большое участие в судьбе ребенка, ее каждый день, сменяя друг друга, навещали в больнице Токуэ, Омо, Пэко, а также мой сын. Все наше семейство заботилось о малышке Митико.
С легким сердцем оставили мне на попечение свою дочурку ее родители, чье пребывание в больнице длилось четыре недели. Об операции напоминал лишь шрам, красной линией протянувшийся под носом, в остальном же все было проделано блестяще.
Ко дню выписки подоспели сами родители. Теперь отпала всякая нужда в пелерине, которой прежде окутывали голову ребенка. У милой Митико даже порозовели щечки, и вот она, восседая на спине матери, обласканная всеми, отправилась домой. Больше всего меня радовало то, что Токуэ, Омо, Пэко и мой сын на свои карманные деньги накупили Митико игрушек и нагрудничков.
Я незамедлительно отправилась к доктору Кава-сима и сердечно поблагодарила его за то, что тот не только уберег ребенка от незавидной участи, но тем самым осчастливил многих других.
В дальнейшем мы каждый месяц получали большой деревянный ларь, груженный всякий раз свежей рыбой и огромными морскими улитками, что посылал нам благодарный молодой папаша. Нас всех это неизменно радовало, и полученными дарами мы щедро делились с соседями.
Сейчас Митико должно быть уже за тридцать. Скорее всего она замужем и у нее уже свои дети. Я слышала, что теперь можно легко на пароме из Ну-мадзу добраться до М., и поэтому думаю при своем следующем посещении Японии навестить Митико, ее родителей и Киёхара-сан.
Вскоре после открытия салона в Адзубу я навестила в один из свободных дней свою старую подругу Коэйрё. Она, как уже говорилось, вышла замуж за Янагия Кингоро и жила в Кагурадзака, куда я часто к ней наведывалась.
Я всегда долго гостила у них, поскольку там было так весело. Но в этот раз я застала двух незнакомых малышей, которые носились вокруг нее. Старшему было около пяти, а младшему три года. Поэтому там царила совершенно иная обстановка, ведь дети шумели, носились по классу и опрокидывали чаи, налитый гостям.
К семейству Кингоро принадлежали старший сын Кэй (позднее основавший вместе с Микки Кер-тизом и Хирао Масааки роккабилли-бенд), который учился в последнем классе средней школы, и уже взрослая дочь Мисако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Малышку звали Митико, и ей было семь месяцев. Когда я взяла ребенка и хотела снять пелерину, молодая мама тотчас рванула ее к себе и начала было натягивать ее обратно. Я удивилась. Супруги печально переглянулись. Что-то здесь было не так.
— Ведь они приехали в Токио, чтобы положить малышку в больницу. Это уже третья попытка, — объяснила мне Киёхара-ссгн.
На мой вопрос, что с ребенком, мать молча дернула вниз накидку. У малышки не было губ. Под носом совершенно не было плоти, там зияла одна дыра. У меня непроизвольно вырвался крик.
Несмотря на столь чудные глазки, вид ее невольно вызывал слезы. У ребенка была тяжелейшая форма заячьей губы. При безобидной ее форме расщепленной бывает лишь верхняя губа, но здесь расщепленной оказалась и верхняя челюсть, и малышка была не в состоянии сосать молоко.
По деревне ползли злые слухи. Так что молодая женщина прятала ребенка в доме и даже не выходила с ним на улицу. Малышка уже семь месяцев со дня своего рождения не была на свежем воздухе, поэтому у нее была такая белая кожа.
От охватившей меня жалости я не знала, что сказать, и некоторое время молчала. Поначалу они посетили врача у себя в деревне, который направил их к доктору в Нумадзу. Но он тоже оказался бессилен и посоветовал обратиться в токийскую больницу. В ту пору, чтобы добраться из рыбацкой деревни, где жили молодые супруги, в Токио, нужно было проделать чуть ли не кругосветное путешествие. От своего дома до парома приходилось добираться на лошадях или автобусе. Оттуда паромом они доезжали до Нумадзу, а там садились на поезд, следовавший в Токио. В 1950 году это было целое мучение — путешествовать с ребенком паромом или на поезде.
Одна мысль о том, как молодые супруги, совершенно не знающие Токио, с огромным трудом и вконец измучившись, добрались до больницы, заставляла меня тяжко вздыхать.
В больнице их отослали в другую, более крупную больницу, и им на следующий день пришлось проходить все по второму кругу. Поскольку молодой отец был рыбаком, он не мог долго отсутствовать, самое большее два или три дня. В больнице приходилось ждать своей очереди, и они не знали, каким поездом удастся вернуться. Наконец они нашли себе ночлег близ больницы, там переночевали, а следующим утром отправились в обратный путь.
Теперь это был их третий приезд в Токио, а накануне они побывали в большой больнице. К счастью, им удалось поговорить со специалистом, но для проведения операции не было мест, и им приходится возвращаться несолоно хлебавши к себе в деревню и там ждать своей очереди.
— Сейчас мы не можем сказать, когда это будет, но как только освободится место, мы вам сообщим, — было заявлено им. Разочарованные таким поворотом событий, они переночевали в гостинице, а затем направились к нам.
После полудня они хотели поездом ехать обратно в Нумадзу, оттуда паромом, а потом на лошадях следующим утром добраться в деревню, где мужа ждала работа. Эти поездки в Токио занимали много времени и средств.
Я лихорадочно соображала, что можно для них сделать. Супруги были просто в отчаянии, а Киё-хара-сан принялась плакать.
Стоп! Словно по божьему промыслу в моей памяти вспыло имя «д-р Кавасима».
— Погодите, мне кое-что пришло в голову. — Я вскочила и бросилась на улицу. Если пройти немного от нашего дома, то с левой стороны непременно упретесь в больницу Айику. Туда я и спешила, где поведала доктору Кавасима печальную историю маленькой девочки. Доктор изъявил желание тотчас осмотреть ребенка. Я чуть ли не бегом пустилась в обратный путь и вернулась со всем семейством девочки.
Нам страшно повезло.
Благодаря стараниям доктора Кавасима, к радости молодых родителей, малышку Митико сразу же положили в больницу.
В ту пору нужно было самим приносить в больницу футон, простыни, одеяла и прочие принадлежности, так что я все доставила из дома. Молодой отец сразу же тронулся в обратный путь, где его ждала работа. Мать же оставалась у нас три дня, навещая в назначенные часы свою дочку. Затем и она отправилась домой, а я ее заменила.
Ежедневно я навещала маленькую Митико. Через несколько дней состоялась операция. Поскольку мы жили неподалеку, а Киёхара-ссш и мои девочки проявляли большое участие в судьбе ребенка, ее каждый день, сменяя друг друга, навещали в больнице Токуэ, Омо, Пэко, а также мой сын. Все наше семейство заботилось о малышке Митико.
С легким сердцем оставили мне на попечение свою дочурку ее родители, чье пребывание в больнице длилось четыре недели. Об операции напоминал лишь шрам, красной линией протянувшийся под носом, в остальном же все было проделано блестяще.
Ко дню выписки подоспели сами родители. Теперь отпала всякая нужда в пелерине, которой прежде окутывали голову ребенка. У милой Митико даже порозовели щечки, и вот она, восседая на спине матери, обласканная всеми, отправилась домой. Больше всего меня радовало то, что Токуэ, Омо, Пэко и мой сын на свои карманные деньги накупили Митико игрушек и нагрудничков.
Я незамедлительно отправилась к доктору Кава-сима и сердечно поблагодарила его за то, что тот не только уберег ребенка от незавидной участи, но тем самым осчастливил многих других.
В дальнейшем мы каждый месяц получали большой деревянный ларь, груженный всякий раз свежей рыбой и огромными морскими улитками, что посылал нам благодарный молодой папаша. Нас всех это неизменно радовало, и полученными дарами мы щедро делились с соседями.
Сейчас Митико должно быть уже за тридцать. Скорее всего она замужем и у нее уже свои дети. Я слышала, что теперь можно легко на пароме из Ну-мадзу добраться до М., и поэтому думаю при своем следующем посещении Японии навестить Митико, ее родителей и Киёхара-сан.
Вскоре после открытия салона в Адзубу я навестила в один из свободных дней свою старую подругу Коэйрё. Она, как уже говорилось, вышла замуж за Янагия Кингоро и жила в Кагурадзака, куда я часто к ней наведывалась.
Я всегда долго гостила у них, поскольку там было так весело. Но в этот раз я застала двух незнакомых малышей, которые носились вокруг нее. Старшему было около пяти, а младшему три года. Поэтому там царила совершенно иная обстановка, ведь дети шумели, носились по классу и опрокидывали чаи, налитый гостям.
К семейству Кингоро принадлежали старший сын Кэй (позднее основавший вместе с Микки Кер-тизом и Хирао Масааки роккабилли-бенд), который учился в последнем классе средней школы, и уже взрослая дочь Мисако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105