К счастью, еще до начала представления мне все толково объяснил господин Тоги Хироси из дворцовой службы придворного церемониала. Получилось воистину необычное зрелище.
Чайную церемонию вел тогдашний наставник школы Урасэнкэ. Мои волосы широко ниспадали, как у придворных дам эпохи Хэйан, и кимоно на мне было стилизовано под ту эпоху. Затем в перерыве я сменила его на торжественное черное кимоно. Этот показ придворной моды стал воистину чудесным событием.
Супруга наставника чайной церемонии, которая там тоже присутствовала, преподнесла мне прелестный отрез на кимоно из тончайшего крепдешина, и этот подарок дорог мне до сих пор. Мои английские комментарии имели успех, и наставник остался очень доволен.
Весной 1955 года подобное зрелище мы устроили в театре «Мицукоси», куда явились многочисленные жены офицеров восьмой дивизии, среди которых была даже супруга командующего.
Впрочем, я частенько комментировала показы мод Коидэ Масако и поэтому иногда бывала в Осаке. Там я навещала свою свекровь, давала ей немного денег и приглашала пообедать. Мой свекор к тому времени умер, и та жила совершенно одна, снимая угол у знакомых. Она видела, как я без всякого нытья устраиваю свою жизнь, хотя ее сын так ужасно обошелся со мной, и хвалила мое мужество. И похоже, она не лукавила со мной.
Мое общение с миром высокой моды все более расширялось. Прежде всего я работала на показах мод, устраиваемых Ямано Аико.
У меня сложились неплохие отношения со многими модельерами, я обучала молодых, жаждущих знаний косметологов разговорному английскому языку, знакомила их со специальными терминами их рода занятий и зарождающимися направлениями. Все это было почерпнуто из «отходов мусорной корзины».
Меня очень радует, что подобные отношения сохраняются до сих пор. Когда я бываю в Японии, то навещаю госпожу Судзута, которая была членом Goya-club.
Хосоно Судзу, которая ввела меня в мир моды, умерла вскоре после того, как я закончила эту часть воспоминаний. Мне так хотелось встретиться с ней еще раз, вспомнить о прошлом, но, видно, не судьба…
Стриптиз
Первый стриптиз в Японии был показан в 1947-м, и миру была явлена красота тела японской женщины. Конечно, деревянные гравюры укиё-э мастера Утамаро уже в эпоху Эдо демонстрировали обнаженную женскую грудь, у других художников мы видим неприкрытую одеждой часть женского бедра или голени, но до сей поры было немыслимо, чтобы женщина показывалась обнаженной перед публикой. К тому лее, что скрывать, женщины на фотографиях с обнаженной натурой времен эпохи Мэйдзи отличались слишком длинным торсом и сравнительно короткими ногами, а это не соответствовало канонам красоты.
Но уже сразу после войны стали проходить довольно пикантные так называемые фотошру. Естественно, люди были наслышаны про обнаженные натуры для картин художников, но живые раздетые женщины очень поразили японцев, ведь им еще не доводилось видеть подобное. В токийских районах Маруноути, Синдзюку и Асакуса на эти шоу — разом дешевые и изысканные — люди буквально прорывались с боем.
В мюзик-холле на третьем этаже театра «Нитигэ-ки» выступали лучшие танцовщицы. Оркестр был на удивление хорош, а перед представлением стриптиза и после него разыгрывались на сцене веселые скетчи. Молодые комики часто начинали свою карьеру именно с таких скетчей. Многие представители японской интеллигенции и сами американцы посещали этот театр.
В ту пору выступала некая Gipsy Rose (Цыганка Роза) — свой сценический псевдоним она позаимствовала у знаменитой танцовщицы стриптиза. Было принято, чтобы появляющиеся на сцене стриптизерши источали одно обаяние и любезность, но она, единственная, никогда не улыбалась.
Она танцевала с надменным взором, и движения ее были столь медлительны, что вызывали особое восхищение у зала. Многие танцовщицы брали себе американские имена, например, Мери Мацубара или Хелен Таки. Японки постоянно скрывали свой длинный торс и короткие ноги под кимоно, а теперь они порывают с этой привычкой и выходят совершенно нагими на сцену. При виде их прекрасных тел я постоянно ловила себя на мысли, остаемся ли мы по-прежнему тем же народом.
Были еще так называемые шоу укиё-э, где стриптизерши выступали в одежде куртизанок. На их обнаженные тела были наброшены украшенные блестками верхние кимоно. Многое бралось из театра ка-буки с его утонченным репертуаром. Открывали и закрывали представление Тони Тани или Э.-Х. Эрик со своими запоминающимися скетчами.
Поначалу я посещала лишь мюзик-холл в театре «Нитигэки», сопровождая Роппа, но потом увлеклась и чуть ли не стала одержима этими шоу.
Однажды ставили пьесу театра кабуки «Митито-сэ и самурай Наодзиро». Мититосэ играла одна стриптизерша, а в роли самурая выступал господин Эрик. Однако сам костюм самурая был ему слишком мал, и в образе любовника со своим непомерно коротким кимоно он производил неважное впечатление. Будучи его поклонницей, я едва могла вынести это.
Поэтому я поспешила домой, отыскала светло— и темно-синий материал вместе с подкладкой и отнесла тотчас к портному. Через два дня все это вместе с оби было передано мной в его уборную. С того дня господин Эрик с пришедшимся ему впору костюмом стал походить на бравого самурая, который выглядел далее умнее и смазливее, чем обычно представляют самураев в театре кабуки.
Когда я спустя двадцать пять лет повстречала господина Эрика в Нью-Йорке, он сообщил мне, что до сих пор хранит то кимоно.
В 1951 году Роппа выступил в театре «Тэйгэки» в мюзикле «Оюки Морган», который имел огромный успех. Если его сегодня возобновить, то он вполне потягался бы с американскими мюзиклами. Барышня Косидзи играла гейшу Оюки из Гиона, а Роппа — американского миллионера Моргана, влюбившегося в Оюки. Благодаря своему близкому знакомству с Роппа я часто приходила к нему в уборную.
Уже с трехлетнего возраста я постоянно брала с собой в театр сына. Поэтому у него такая страсть к театру. Обычно дети уже вскоре после начала представления начинают скучать и просятся домой, но мой ребенок с большим вниманием смотрел как традиционные пьесы кабуки, так и современные японские и европейские постановки.
В танцевальном театре «Симбаси», когда, как мне помнится, шла пьеса Ханаяги Сётаро, мы посетили дневной спектакль. После того как опустился занавес, сын спросил меня:
— Это конец?
— Да, это конец. Вскоре начнется вечернее представление, зрители уже ждут на улице. Поэтому нам нужно уходить.
— Я хочу еще посмотреть, — заныл он, а в фойе стал плакать. Дежурившие там женщины поспешили к нам.
— Ну что ты, малыш, представление ведь закончилось. Утомительно вынести это детям, — понимающе успокаивали те его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105