Но его отличали удивительно добрые глаза, а позже, после ежедневного общения с ним, я увидела, что это очень доброжелательный человек, которого обожали ученики.
Я получала четыре доллара за час позирования. В то время поездка на метро стоила пятнадцать центов (по сравнению с одним долларом сегодня). Университетские профессора получали за одночасовую лекцию пять долларов. Я благодарила судьбу, что, будучи японской простушкой, зарабатывала целых четыре доллара в час.
При содействии профессора я была представлена преподавателям различных школ искусства. Начиная со Студенческой лиги на 57-й улице, я работала во всевозможных школах и институтах, как, например, на отделении прикладного искусства Нью-Йоркского университета.
Я особо была благодарна за эту предоставленную мне работу, поскольку надо было каждый месяц посылать деньги бабушке, маме и сыну.
Я снимала комнату в доме на Эст-Энде, принадлежавшем некой вдове, госпоже Даймонд. Она жила там одна с дочерью-подростком Даяной и оказалась очень интеллигентной и отзывчивой женщиной. Когда срок моей визы подошел к концу, она вместе со мной пошла к иммиграционным властям и стала моей поручительницей. Так я без труда смогла продлить еще на полгода свою визу.
В ту пору хождение к иммиграционным властям для японцев было сущей мукой, поскольку американцы, все еще осознавая себя победителями в войне, большей частью вели себя высокомерно и развязно.
Мне повезло, что в моих хлопотах о визе меня сопровождала миссис Даймонд и мне ни разу не пришлось с содроганием сердца одной общаться с иммиграционными властями, как другим японцам. Удача, о которой я уже писала в первых двух частях своей истории жизни, никогда не оставляла меня.
Нью-Йорк
Когда в середине пятидесятых кто-то в Японии хотел поехать в Америку, требовалось приглашение от человека, жившего там, иначе нельзя было получить заграничный паспорт. Согласно слухам, подобное письмо стоило от пятисот до семи тысяч йен.
К счастью, я вместе с мастерицей кукол, госпо-жей Одзава, поручителем которой выступил один полугосударственный союз, получила как посланник ведомства культуры желанный паспорт. Расходы на поездку, разумеется, оплачивала я сама. Нашей целью было показать на Международной нью-йоркской промышленной ярмарке в Колизее, как изготавливаются японские куклы. На четырехвинтовом самолете компании «Северо-западные азиатские авиалинии» мы летели около тридцати восьми часов. Сегодня, когда беспересадочный полет от Токио до Нью-Йорка занимает двенадцать часов, мой первый перелет мне представляется как некое наваждение.
Госпожа Одзава и я проводили показы вместе, причем мне приходилось выполнять и роль переводчицы. Поскольку у нее в Японии остались муж и сын, по окончании выставки она тотчас вернулась домой, тогда как я решила остаться в Нью-Йорке.
Все осуждали мое замужество с Н. Сегодня многие жены старше своих мужей, но тридцать лет назад нечто подобное воспринималось обществом, и даже семьей, как вызов. Меня там ругали вплоть до самого отъезда.
Поэтому я решила жить сама в Америке, а бабушке, маме и сыну высылать деньги.
Моя поездка в Америку обернулась в итоге бегством, а прибытие туда, если говорить начистоту, несло мне огромное душевное облегчение.
Прежде чем отправиться в Америку, я устроила все так, чтобы бабушка и мама могли безбедно существовать. Я расширила наш дом и получившуюся пристройку сдала молодой американской супружеской паре, чтобы мать и бабушка могли жить на доходы от арендной платы. Супруги были стипендиатами фулбрайтской программы по обмену студентами и обучались в Токийском университете. Поскольку, несмотря на свою молодость, они оказались очень рассудительными и обходительными людьми, я посчитала, что такими являются все образованные люди в Америке. Даже маме с бабушкой они приглянулись.
К сожалению, заболел отец юноши, и им пришлось срочно возвращаться уже после того, как я улетела в Америку.
После них въехали супруги Диксон, которые не платили за жилье ни гроша. Находясь в Америке, я ничего не могла предпринять. После трех месяцев ожидания бабушка и мама обратились к служащей школы, знавшей немного английский язык, чтобы та напомнила постояльцам о долге. Вслед за этим те предложили моей матери в качестве оплаты два старых, грязных и поношенных футоп.
— Они по стоимости примерно соответствуют трехмесячной плате за жилье, и мы даем их вам вместо арендной платы, — так было заявлено.
— Они, пожалуй, были дорогими, когда вы их покупали, но столь грязные футон мы не можем принять в счет оплаты за жилье, — возразила им бабушка.
— Ваша страна побеждена Америкой, и вы должны быть благодарны, а не требовать еще платы за жилье, — заявила госпожа Диксон.
Бабушка и мама чувствовали себя беспомощными. Никакие уговоры не помогали — им не удалось получить ни цента. Супруги оставались там целых восемь месяцев, не платя ничего за жилье.
Встречаются и такие американцы.
Нам следовало бы при въезде жильцов заключать с ними договор по американскому образцу, но, поскольку молодая супружеская пара студентов была неизменно с нами обходительна и всегда старалась порадовать моего ребенка сладостями, бабушку цветами, а меня косметикой, мы просто не думали, что и среди образованных американцев попадаются негодные люди.
Я каждую неделю получала из дома просительное письмо. Обе пожилые женщины всякий раз писали, как скудны их средства. О наличных, что я оставила им на непредвиденные расходы, они вообще не упоминали и постоянно призывали или выслать денег, или лее немедленно вернуться домой. Легко сказать вернуться, но у меня не было средств на обратный путь, а если начать влезать в долги, то потом из них не выберешься.
К тому же мне пришлось бы денно и нощно терпеть жалобы матери и бабушки, их причитания и любопытство соседей. Муж и я счастливо жили вместе с моим ребенком, однако давление со стороны окружения на удивление становилось все невыносимее по мере того, как росло наше с мужем взаимопонимание.
Я всегда завидовала другим японцам в Нью-Йорке (иностранным студентам и будущим врачам), когда те получали от родителей посылки с нори или чаем.
Получая письмо, я находила там одни недовольства и жалобы. Постепенно я стала испытывать чуть ли не страх перед приходящей из Японии почтой.
В Японии господствовал неприемлемый для меня принцип внешней благопристойности. Я и в Америку поехала оттого, что была вдоволь сыта двуличием, доносительством, слежкой, злословием.
Итак, мое первое путешествие за границу привело меня в Нью-Йорк, и свою первую ночь в гостинице и все с этим связанное я представляла как в кино и поэтому страшно волновалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105