Мы только что переехали в Урава, и наш быт еще не был налажен. Но, устав ежедневно слышать слова, что я плохая мать, мне пришлось забрать малыша из Осаки. Я опасалась, что там своего «наследника» так просто не отдадут. На этот случай я заранее продумала свои действия и была чуть ли не разочарована, когда те не возражали, чтобы я забрала ребенка в Токио. Похоже, старым супругам было тяжело присматривать за малышом, поскольку было видно, как они облегченно вздохнули.
Когда я возвратилась с ребенком домой, к постоянно хворающим маме и бабушке тотчас вернулись душевные и физические силы. Поскольку они вдвоем окружили его заботой, я могла спокойно и с утроенной силой вернуться к работе.
Позже я узнала, что армянку крайне разочаровала жизнь в Японии, ибо мой муж, оказывается, сказал ей, что он миллионер. Однако после войны едва хватало средств сводить концы с концами. Будучи типичной европейкой, она не была столь глупа, чтобы пожертвовать собой ради детей. В конце концов она вышла замуж за английского предпринимателя и позволила усыновить своих детей бездетным иностранным семьям. Затем она уехала в Лондон.
На счастье Ота Кадзуо, кроме госпожи Иида, меня и еще нескольких человек, никто не знал о его двоеженстве. Позже он стал ректором одного университета и несколько лет назад вышел в отставку. За преподавательскую работу ему дали орден, и я всегда удивлялась его удаче. Для своей бывшей жены и родного сына он палец о палец не ударил. Позже мой сын захотел повидать отца, но, так как у того была новая жена и дочь, от него постарались быстро избавиться. Так что отца он видел один раз в доме его младшей сестры. Хотя я ему советовала не навещать отца, мальчик все же хотел познакомиться с ним.
В любом случае это был самый бесхарактерный мужчина в моей жизни.
Учительница в школе на Вашингтонских холмах
На званом приеме, устроенном одним газетным издателем, меня представили некой изысканной даме средних лет. К тому же я познакомилась еще с двумя или тремя чинами из ставки верховного главнокомандования и двумя журналистами. Главным образом я находилась в распоряжении мисс Н. Если на каком-то торжестве присутствуют дамы, было принято, что гейши в первую очередь обслуживают именно их.
Мисс Н. была заведующей начальной школой на Вашингтонских холмах, располагавшейся близ домов, где жили офицеры со своими семьями.
Позже Вашингтонские холмы были обустроены под олимпийскую деревню. Этого мне не довелось застать, поскольку в то время я жила уже в Америке.
Раньше там находился учебный плац Ёёги, и сама местность была довольно обширная. Там возвели сотни одноквартирных домов для американских офицеров из ставки главного командования, поэтому сама школа была достаточно вместительная.
Раньше в Японии школьные руководительницы были редкостью. Кроме того, мисс Н. оказалась столь бойкой женщиной, которая совершенно не соответствовала японским представлениям о руководителе начальной школы. Это была красивая блондинка, которая носила сшитый со вкусом синий трикотажный костюм с подобранными по цвету, тоже синими, серьгами, браслетом и цепочкой, к тому же красила ногти.
На упомянутом приеме состоялось традиционное танцевальное представление, которое я разъясняла присутствующим.
Мисс Н. внимательно наблюдала за мной своими красивыми голубыми глазами. Поскольку японские танцы очень символичны и носят стилизованный характер, я подошла к ней и спросила, все ли та поняла. Да, ей все понятно. Она похвалила мой английский язык за четкость произношения, что редко встретишь среди японцев.
Затем она спросила, не соглашусь ли я преподавать в ее школе.
Я была поражена:
— Быть учительницей? Преподавать?
— Ведь вы работаете по вечерам? Занятия в школе начинаются с утра, так что самое позднее к трем часам вы были бы свободны.
— Но я ведь гейша.
— Ну и что с того ? — возразила та. Подобное отношение удивило меня, поскольку в данном плане у меня был довольно горький опыт, но американскую заведующую начальной школой это, похоже, совсем не волновало.
До войны я однажды преподавала в художественной школе (ныне это Государственная академия художеств). Преподаватели нихонга (т.е. японской живописи) Ивата Сэнтаро и Симура Тацуми, бывшие моими постоянными клиентами, упросили меня тогда кое-что показать в школе.
— Кихару, нынешние студенты ничтоже сумня-шеся изображают кимоно запахивающимся справа, а как выглядит хакама, они не имеют ни малейшего представления. Приди как-нибудь к нам и покажи им, на что похожа японская одежда.
Я захватила с собой наглядные пособия, куда входили коричневое кимоно осима, кимоно одзия из бумажного крепа и кимоно юки из тонкого шелка, рассказала о тогдашних способах пошива, показала, как носят отдельные предметы одежды, причем объяснила, что все они, как бы дороги ни были, относятся к повседневной одежде, а вовсе не к праздничным нарядам.
Во второй раз я позаимствовала несколько париков от Окаёнэ и рассказала, какие прически носят незамужние и семейные дамы, гейши, жены самураев и мещанки.
Показы устраивались раз в неделю. Начиная со второй демонстрации аудитория была переполнена слушателями. Однако ни с того ни с сего мои показы были запрещены. Похоже, женская часть студенчества и преподавательского состава решила, что само появление гейши на кафедре, где место профессорам, оскверняет эту святыню.
После окончания войны нечто подобное произошло в крупной больнице. Заместитель главного врача, ценивший мой особый способ преподавания, организовал для участников съезда врачей, который должен был состояться в следующем году, курсы разговорного английского языка. Но мне было отказано, поскольку больница посчитала, что будет лучше пригласить специалиста, нежели доверить эти курсы гейше.
Если бы заместитель главврача стал настаивать на моей методике, которая давала непосредственно навыки практического английского языка, там бы такое началось. Наверняка поползли бы слухи, что я его любовница.
Поскольку у себя в Японии, этой отягощенной предрассудками стране, мне особо доставалось от своих сородичей, приглашение от мисс Н. преподавать в ее школе меня глубоко порадовало. Я не ожидала, что мои сомнения она просто отметет словами: «Ну и что с того? » — и была растрогана до слез.
Моя работа в качестве преподавателя японской культуры в школе мисс Н. начиналась в девять утра и чаще всего длилась примерно до двух часов дня. Я учила оригами, икебане, изготовлению кукол и танцу. Так как мне платили в долларах, получалось довольно солидное жалованье.
На своих собраниях американские преподаватели сами заботились о кофе или чае. Но, воспитанная иначе, я не могла это вынести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105