Эти принципиальные установки не наталкиваются на слишком большие методологические трудности, когда интересы политической элиты и подавляющего большинства совпадают — как это и было в СССР до 60-70-х годов, и в Китае до настоящего времени. Это — период первичной модернизации и обеспечения безопасности страны, когда цели ясны и опираются на достаточно однородную мировоззренческую базу. Совсем иное дело, когда происходит перестройка системы ценностей и интересов. Тогда «постоянно и прочно опираться на народ» оказывается просто невозможно — интересы разных частей народа входят в конфликт, который развивается во многих измерениях. Этот процесс мы и наблюдали в СССР, причем довольно долго конфликтующие стороны искренне считали, что они отстаивают идеалы социализма и справедливости.
Назревает социальное противостояние между народной массой и политической элитой, которая обретает сословное сознание. В момент кризиса этот разрыв назревает поразительно быстро и доходит до уровня раскола и социального расизма элиты по отношению к народным массам — то, чего еще за 3-4 года до этого было невозможно предполагать. Компартия, которая и является ядром политической элиты, сама становится эпицентром конфликта, причем та ее часть, которая ориентирована на интересы трудящихся масс, оказывается в очень трудном положении, и в случае идейного поворота руководящей верхушки легко маргинализуется в партии и теряет влияние. Это — опытный факт, и он вызван не какими-то особенно плохими качествами советских коммунистов, а действием мощных факторов и самим типом общества и партийно-государственного устройства.
Объективным условием бессилия той части партии, которая остается в этом конфликте верна интересам трудящихся масс, является наличие самого трудноразрешимого противоречия — расщепления интересов и ценностей самих трудящихся масс . В сознании трудящихся, в сознании каждого рабочего возникает антагонистический конфликт интересов, что парализует не только его политическую волю, но и способность сформулировать или хотя бы осознать свои главные, фундаментальные жизненные интересы. На что же в этот момент может опереться та часть партии, которая сохранила верность социализму?
Поскольку этот переход «порядок—хаос» в сфере массового сознания вызван объективными причинами (переходом к мировоззрению «сытого» общества), его нельзя предотвратить или разрешить просто «усилением» идеологической работы. При этом переходе утрачивает силу сам язык , на котором так успешно говорила с народными массами компартия на предыдущем этапе. К этому неизбежному кризису надо готовиться заранее, на этапе успешного развития и до смены поколений — когда компартия еще имеет крепкий тыл.
Товарищ Цзян Цзэминь верно указывает на опасность возникновения в управляющем слое группового сословного самосознания: «Ни в коем случае недопустимо злоупотребление властью в погоне за личной выгодой и формирование блоков людей, цепляющихся за полученные выгоды». Однако эти злоупотребления — лишь эксцессы, внешние симптомы более глубокого процесса, который вовсе не прекращается от устранения этих эксцессов или наказания виновных. Важно изменение взглядов большой группы людей — при том, что лично они остаются честными и уверены, что поступают во благо социализма. Эта идейная коррупция несравненно важнее материальной — и верхушка советской номенклатуры могла, не украв ни рубля, подвести дело к захвату всей государственной собственности под видом «приватизации». Злоупотребление властью ради личной выгоды не является надежным симптомом для диагностики этого процесса.
Столь же резким и неожиданным может быть слом общежития народов. Цзян Цзэминь говорит: «Мы добились высокопрочного единства страны и небывалой сплоченности всех наших народов… 56 национальностей страны дышат одним дыханием, живут одной судьбой, между ними сложились социалистические национальные отношения равноправия, сплоченности и взаимной помощи».
Точно так же и в СССР на волне успеха возникло ощущение необратимого национального единства. Если бы в 1986 г. кто-нибудь сказал, что Армянская ССР будет воевать с Азербайджанской ССР и авиация будет бомбить Гагры и Грозный, этого человека все посчитали бы сумасшедшим. Иными словами, очень многие стороны системы резко и кардинально изменяются при переходе от стабильного состояния на ветви роста к кризису. После уничтожения СССР невидимые удары цивилизационной войны, возможно, будут сконцентрированы на Китае.
Цзян Цзэминь поднял исключительно важный вопрос о роли марксизма-ленинизма как основы идеологической надстройки в период построения социализма. Он сказал: «80 лет Компартии Китая — это 80 лет соединения марксизма-ленинизма с практикой Китая». Да, и то же самое можно было сказать о надстройке в СССР до 60-х годов, когда произошла смена поколений и типа жизни, о которой говорилось выше.
Соединение марксизма (в версии ленинизма) с практикой СССР до этого перелома происходило успешно по той причине, что в основании стихийной народной философии, в архетипах коллективного бессознательного, лежал архаический общинный крестьянский коммунизм. Он органично сочетался и взаимодействовал с теми идеалами, которые были в научной форме выражены на языке марксизма. Изменения в массовом сознании и особенно в сознании интеллигенции привели к тому, что именно марксизм, оторванный от крестьянского общинного коммунизма был использован как идеологическое оружие против советского строя. Несколько раньше такая же трансформация произошла с идеологией западных компартий в виде «еврокоммунизма».
Цивилизационный и антропологический конфликт вышел на первый план, оттеснив конфликт классовый, но в самом марксизме эти типы конфликтов не получили достаточной методологической разработки. Она требует времени и усилий. На опыте СССР мы убедились, что разрыв между марксизмом и практикой в стране, где происходит смена стихийной народной философии, может происходить исключительно быстро, если влиятельные силы вне и внутри страны заинтересованы в этом разрыве.
О марксизме Цзян Цзэминь сказал, что это — «основополагающая руководящая идеология партийного и государственного строительства». Это вполне оправдывает себя на траектории прогрессивного развития или революции, открывающей простор для прогрессивного развития. Но в методологии марксизма уделено мало внимания процессам слома, хаотизации, регресса. Когда общество входит в такое состояние, тем более резко усиленное внешним влиянием, обществоведение, работающее исключительно в методологических рамках марксизма, оказывается абсолютно неспособно не только предвидеть и объяснить, но даже удовлетворительно описать происходящие процессы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121