В другом магазине я покупаю три пары шелковых чулок. Это намного легче: здесь я уже мог сказать, что могу обхватить рукой лодыжку дамы.
– Отель «Ривьера», – говорю я шоферу.
На перекрестке нас застопорило движение транспорта. Я выглядываю в окошко. Туман медленно рассеивается. Мы стоим как раз у магазина патефонов. Бог мой, именно у патефонного магазина.
Я что-то говорю шоферу и выхожу из машины. Через две минуты я выхожу, за мной несут патефон и набор пластинок, все это аккуратно укладывается в автомобиль, словно речь идет о младенце, которому исполнилось пять дней от роду. Музыка – важнейшее дело в жизни. Я вообще не понимаю, как я мог до этого обходиться без нее.
Любимые песни Анн-Клер я купил, среди них и «Le temps des cerises», «Сбор вишен».
В шесть я уже у гостиницы.
Я расплачиваюсь с таксистом, у меня остается пятнадцать франков пятьдесят сантимов. Зато у меня нет шляпы, я совсем про нее забыл.
Перед воротами отеля стоит морщинистый ветхий старичок. Иссохшими дрожащими руками он трет лоб, словно у него нервный припадок. Один глаз закрыт, крупная слеза выкатывается из него и на ходу чернеет, прежде чем исчезнуть в седой бороде. Это опять будет стоить мне денег.
Неожиданно старик поворачивается и идет, не дожидаясь меня. Его обтрепанные брюки выглядят как отделанные кружевами дамские штаны из девяностых годов XIX века. Я тогда еще не жил, но знаю. Во время уроков географии много об этом читал.
Старик обут в черные полуботинки – хотя они могли когда-то быть и желтыми, – и черная вода вытекает из них на уровне щиколоток.
– Эй, дедушка, остановитесь же!
Но он не останавливается. Пожалуй, он еще и глухой. Ах ты, несчастный! Я хватаю его за руку и кричу в ухо:
– Хелло, гранпер!
Старичок вздрагивает и вздымает вверх руки, чтобы защитить хотя бы голову.
– Возьмите вот этот пустяк, старина. На жизнь этого, правда, не хватит, но три-четыре раза вы сможете основательно накачаться.
– Да, да, да, да…
– Вам ведь неважно, сколько вы еще проживете…
– Нет, нет, нет, нет…
– Главное – чтобы у вас было хорошее настроение…
– Да, да, да, да…
Я поднимаюсь наверх, на четвертый этаж, с патефоном и пластинками.
Что случилось? Смена запахов на моем этаже? Тигровый запах сменился диким бычьим запахом. (Разница между обоими так же велика, как различие в размерах между тигром и быком.)
Только в комнате я спохватываюсь, что совершенно забыл про ужин. Ужасно… Кроме того, Анн-Клер должна сегодня быть в опьянении. Я мчусь по ветхим ступеням. Последний этаж я проезжаю одним махом на собственных пятках. Я потребую у нищего назад пять франков из пятнадцати.
Старик уже стоит перед витриной итальянского магазина деликатесов. Он еще покупает себе что-то из еды! И у итальянца! И за мои деньги! Так далеко я еще никогда не заходил. Я дал этому мошеннику денег не для того, чтобы он ел, а чтобы он нализался.
– Эй, старик, верните-ка мне назад пять франков, я забыл о собственном ужине!
Он только шевелит губами, не произнося ни звука.
– Ну, дайте сюда пять франков, старик, этого хватит до завтра, потом я возьму деньги в банке.
Он смотрит на меня как идиот.
– У меня нет ничего… ничего…
Он выглядит как рваный старый черт.
– Как это – ничего?
– Никаких денег… никаких…
– Только не надо мне шарики заливать, что вы уже все потратили, вы, негодяй!
– Никаких денег… – говорит он и хочет уходить.
– Значит, не дадите?
Старик останавливается, глядит на меня и говорит весьма определенно:
– Нет!
– Короче, я должен идти в банк?
– Да.
Такого в моей жизни еще не было.
Я смотрю на старика, на то, с какой решительностью он стоит передо мной, и замечаю, что не такой уж он и истощенный. И брюки у него не такие уж оборванные, из ботинок не льется вода – словом, вполне приличный человек, только не очень следит за собой.
– Я хочу с одной женщиной поужинать, старина. Ради этой дамы дайте мне пять франков, если вы уж меня терпеть не можете.
Неожиданно я вижу Анн-Клер.
– Я так и знала, я так и знала, – говорит она, – что ты встанешь.
– Если ты это знала, то не удивляйся.
– Кто этот старик, с которым ты только что разговаривал?
– Бедный нищий. Я дал ему денег.
– Подожди, я ему дам тоже.
– Не давай ему ничего, Анн-Клер, если ты меня немножко любишь.
– Нет, я хочу ему дать, а нам поможет Бог.
– Бог сочтет нас за дураков.
Слишком поздно. Она уже дает ему деньги.
– Почему вдруг ты стал таким бессердечным, скажи? Ты разве не ощущаешь благотворное тепло, когда можешь кому-нибудь помочь?
– Не говори мне о благотворном тепле…
Подлый старик все-таки пошел в итальянскую лавку деликатесов. Хватило наглости…
– Анн-Клер, я прошу о большой любезности. Пройдись вниз до Пантеона и сразу возвращайся назад.
– А что мне там делать?
– Ничего. Только дойди, поверни сразу обратно и подымайся ко мне. Мне нужно в итальянском магазине кое-что уладить.
– Нет, нет, ты хочешь тем временем обмануть меня. Я пойду с тобой.
– Обманывать? За такое короткое время?
– Откуда я знаю? У тебя сейчас женщина в комнате, и она не может выйти, потому что я поднимусь наверх. Я не оставлю тебя ни на миг. Pas la peine d'insister. Бессмысленно на этом настаивать.
– Я приготовил для тебя сюрприз. А так никакого сюрприза не получится.
– Если я сейчас не пойду с тобой, я сойду с ума.
И она уже гладит тыльной стороной ладони свой лоб.
– Ладно, идем. Хотя я хорошо знаю, что безо всякой подготовки сойти с ума нельзя.
Она прижимает руку к сердцу, пока мы поднимаемся по лестнице.
Сначала она стучит, потом осторожно открывает дверь и всовывает голову в образовавшуюся щель.
– Ну хватит, мне надоел этот театр!
– Подожди, я только загляну под кровать.
– Я начинаю бояться тебя.
– Прости, я ужасно ревнива. Что в этих пакетах?
– Ты мне всегда говорила, что я должен найти себе другую женщину, если хочу жить с тобой.
– Я никогда не говорила этого. На чем тебе поклясться? Что в этих пакетах? Я жутко любопытна.
– Отвернись к стене, ты узнаешь это, когда я тебе скажу.
– Это имеет ко мне какое-нибудь отношение?
Едва я начал развязывать сверток, в котором находился патефон, как она обернулась.
– Ты как ребенок! Иди сюда.
Я беру полотенце и обматываю ей все лицо.
– Ой! Что ты делаешь?
– Сядь сюда на кровать и не шевелись!
Я вынимаю патефон, завожу его и ставлю пластинку «Сбор вишен». Снимаю полотенце с ее головы.
– Опля!..
Она удивленно вздымает обе руки к потолку и замирает, как персонаж в стоп-кадре. Глаза ее ширятся от изумления.
– Mon dieu! Это твое? Кому это принадлежит?
– Тебе.
– Боже мой, Monpti! О, это же моя песня. Monpti! Monpti!
– И еще. Вот эти два пакета – для тебя.
Она бросается к обоим пакетам. Пальцы нервно разрывают бумагу. Появилась шляпка.
– Аааах! – говорит она, срывает с головы берет и бежит к зеркалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75