— Вы уже созрели, чтобы увидеть свой дом?
— Я уже видела свою квартиру. И не раз.
— Я говорю о том доме, который станет вашим на ближайший год, — резко бросил Шейн. — Беатрис, я пытаюсь вести себя с вами как джентльмен. Должен сказать, одно ваше появление в черном платье на регистрации собственного брака могло бы довести до припадка кого угодно. Но не меня. Теперь я хочу перенести вас через порог своего дома в соответствии с традициями, а вы начинаете язвить и ерничать. Давайте договоримся: я уважаю вас, а вы уважаете меня. Тогда этот год пройдет легко и без потерь.
Беатрис несколько секунд молчала, обдумывая то, что сказал ей Шейн. Он был прав: как бы ей не нравилось то, что происходит, все же стоит быть вежливыми по отношению друг к другу, как-никак они теперь связаны узами брака. Да и жить гораздо проще, если не скандалить. Может быть, тогда ей удастся избежать самого страшного?
— Я согласна, мистер Пирсон. Только у меня еще одно условие, — добавила она.
— Я не отпущу вас жить отдельно. Знать, что тебе принадлежит такое богатство и хранить его отдельно от себя!..
— Нет. Я хочу вам предложить перейти на «ты». Просто как-то странно: муж и жена, а обращаются друг к другу, как чужие люди.
— На это я соглашусь с удовольствием, Беатрис.
— Меня это не может не радовать. А теперь могу я задать один вопрос, Шейн?
— Ты уже задала один.
Он улыбнулся, и эта добрая открытая улыбка преобразила его лицо. Больше не было ненавистного Беатрис цветочного короля, был просто Шейн Пирсон — интересный собеседник, очаровательный спутник и просто мечта любой женщины.
— Зачем ты на мне женился, Шейн?
Он пожал плечами.
— Мне так было нужно.
Беатрис покачала головой.
— Это не ответ.
— Прости, но ничего лучше я тебе предложить не могу. Должен сказать, что не последнюю роль сыграла та настойчивость, с которой ты добивалась моего внимания. Моя бедная секретарша, когда услышала, что я женюсь на тебе, чуть не потеряла сознание от ужаса. Но я пообещал, что в офисе ты будешь появляться как можно реже.
Беатрис рассмеялась, Шейн присоединился к ней. Беатрис рассказала ему о том, что происходило за дверями его кабинета во время ее памятного визита в его офис. Они хохотали и никак не могли остановиться.
Когда сил не то что на смех, а на дыхание уже не хватало, Беатрис вытерла набежавшие слезы и неожиданно серьезным голосом сказала:
— Ты мне очень нравишься, когда смеешься.
— Тогда поехали домой, и я буду улыбаться тебе всю ночь, Он одарил ее еще одной улыбкой, и Беатрис почувствовала, как лед в ее груди растопляется огнем, зародившимся внизу ее живота и медленно струящимся по телу, заставляя руки дрожать и дыхание учащаться. Краска бросилась ей в лицо, но Беатрис не смогла отвести взгляд от полных огня глаз Шейна.
Она медленно кивнула.
Они одновременно встали из-за стола. Молча вышли на улицу. В такси не сказали друг другу ни одного слова. Но в этом, молчании было больше смысла, чем во многих пустых каждодневных разговорах. Они знали, что сейчас не нужны слова. Сейчас нужна тишина, та тишина, в которой слышен каждый вздох, каждый удар сердца. Та тишина, которая рождает чудо любви.
Высадив их у небольшого, очень уютного даже внешне особняка, таксист уехал. Шейн открыл дверь, подхватил Беатрис на руки и перенес ее через порог.
В темной прихожей, освещенной скудным, рваным светом уличного фонаря, он поставил ее на пол и помог снять накидку. Его пальцы были нежными и ласковыми. Но каждое его прикосновение к обнаженной коже плеч казалось Беатрис обжигающим, как раскаленный уголь.
Она почувствовала горячие, шероховатые губы Шейна на своем плече. Он обхватил ее руками, прижимая к своему телу, и она ощутила растущее желание Шейна. Его губы проложили дорожку от плеча к мочке аккуратного уха Беатрис. Она чувствовала, как тропинка его поцелуев горит на коже, и закусила губу, чтобы ни единым звуком не спугнуть страсть, зарождавшуюся в ней. Страсть, способную растопить лед страха.
Шейн опустил с ее плеч тонкие бретели платья и провел рукой по груди Беатрис, помогая ткани упасть и открыть его глазам, его рукам и губам желанное и прекрасное тело. Небольшая грудь Беатрис словно спелый плод легла в руку Шейна. Его большой палец нашел напрягшийся в ожидании ласки сосок и осторожно погладил темно-вишневый бутон.
Беатрис показалось, что она сейчас лишится чувств от охватившей ее страсти, которая грозила затянуть ее в свой омут с головой.
Она прильнула к сильному телу Шейна и поняла, как ему сложно сохранять остатки самообладания и не наброситься на нее прямо здесь. Она чувствовала, как Шейна затягивает тот же омут страсти.
Резким движением Беатрис повернулась к Шейну. Он в недоумении замер, боясь, что одним словом или жестом она сейчас разрушит то, что возникло между ними.
Но Беатрис взяла в ладони его лицо и прижалась к его губам. Они опаляли, как солнце Кипра, о котором Беатрис грезила в детстве.
В них была сладость фруктов и терпкость молодого вина. Шейн ответил на поцелуй Беатрис, и она почувствовала, что больше не может сдерживать свою страсть. Она отстранилась от Шейна и посмотрела в его глаза. В неверном свете фонаря они казались темными провалами на его лице, но в самой глубине этой пропасти Беатрис увидела желание, с которым уже не мог совладать никто. И ничто.
— Сейчас, — тихо сказала она.
Больше не нужно было слов. Все слова уже были сказаны. Теперь были лишь два тела, которые переплетались, танцуя древний танец влечения и страсти.
Беатрис целовала лицо Шейна: веки, высокие скулы, крепкий подбородок, ранние морщинки. Его руки, сильные и нежные, подняли Беатрис над полом. Он прижал ее спиной к стене. Его умелые пальцы были, как казалось Беатрис, всюду. Одним движением она расстегнула «молнию» на его брюках.
— Сейчас! — повторила она, прижимаясь к Шейну.
Он отодвинул шелковый треугольник трусиков Беатрис и вошел в нее.
Словно палящее солнце пустыни оказалось запертым в маленькой прихожей особняка. Им казалось, что мир вокруг сходит с ума от страсти. Беатрис не чувствовала, что стена за ее спиной холодна, что она впивается ногтями в спину Шейна. Они стали одним целым, они двигались в одном ритме, пытаясь слиться, соединить свои тела.
Солнце пустыни стремительно входило в зенит, свет его был уже нестерпимым, и Беатрис закрыла глаза. Ей казалось, что наслаждение, которое она испытывала, нельзя уже терпеть, но каждый новый вдох, каждое новое движение Шейна вело ее выше… и еще выше…
И вот солнце догнало Беатрис и взорвалось в ее теле огненным цунами.
Беатрис услышала, как застонал Шейн, прижимая ее послушное тело к себе. Он все еще не размыкал рук, как будто боялся упасть без нее. Беатрис хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, чтобы ее ноги обвивали талию Шейна, а руки — его шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38