– Не страшно, если человек не знает всего. Для меня важно, чтобы он был открыт для нового, чтобы он хотел учиться. И чтобы было чему поучиться у него.
Шанна присела на сундук, служивший ей кофейным столиком.
– Не обойтись и без чувства юмора.
– Конечно. Если с ней нельзя посмеяться, какой смысл быть вместе? – Кэл вспомнил слова Мин: «Хорошо, что это не свидание», – когда они перепутали двух Элвисов.
– И поскольку я человек поверхностный, для меня важна физическая привлекательность, – продолжала Шанна.
– Для меня тоже, – кивнул Кэл, стараясь не думать о соблазнительной пышности Мин. – И хорошая обувь.
– Что? – удивилась Шанна.
– Ничего, это я так. А что еще?
– Пока все. А то список получится слишком длинный. Добрая, умная, веселая, привлекательная. Как тебе?
– Вот будет здорово, если ты найдешь ее.
– А ты уже нашел? Это Мин? Мне показалось, она…
– Мы не любовники, – ответил Кэл. – Просто знакомые.
– Ага, – сказала Шанна. – А почему? Она симпатичная, добрая, умная, тебе с ней весело, ты прямо обмирал, когда целовал ее. Чего ей не хватает?
Кэл задумался.
– Знаешь, она все время на меня злится.
– Ты малодушен, – сказала Шанна. – И не слушай никого, люди редко понимают друг друга.
– И это говорит женщина, которая только что расписала любовь по пунктам! – Кэл встал. – Ладно, я пошел. Удачи тебе с твоим списком.
Шанна стала что-то отвечать, но он, не слушая, отправился к себе.
Только придя домой, Кэл вспомнил, что не обедал. Ведь он не выходил из дома, боясь опять встретиться с Мин.
– Какие проблемы! – сказал он себе и пошел на кухню. Там оставались хлеб и арахисовое масло, больше ничего. Кэл включил тостер, положил в него хлеб и, прислонясь к холодильнику, стал ждать.
Оглянувшись, он вдруг заметил, какая безобразная у него кухня. А гостиная, видневшаяся в дверном проеме, еще хуже. Может быть, если немного привести квартиру в порядок, он станет больше времени проводить дома? Возраст уже не позволяет постоянно околачиваться в барах.
Зазвонил телефон. Кэл снял трубку. Раздался голос матери. И то лучше, чем унылое безмолвие.
– Как дела, мам? – Тостер выплюнул ломтики поджаренного хлеба. Кэл зажал трубку между плечом и ухом и открыл арахисовое масло.
– Я насчет субботнего обеда, – сказала она.
– Буду.
– Я бы попросила тебя привести гостью.
– Какую гостью? – спросил Кэл, доставая нож.
– Минерву Доббс.
– Кого? – Кэл выронил нож.
– Я ее уже пригласила. Харрисон часто о ней упоминает. Мне пришло в голову, что ребенку будет приятно видеть ее у нас.
Кэл вздохнул.
– И что она ответила на твое приглашение?
– Кажется, удивилась, – сказала мать. – Но когда я объяснила, что это для Харрисона…
– Она сразу согласилась, – перебил Кэл, беря хлеб. – Но я не могу привести ее, потому что не вижусь с ней… – Он коснулся металлической поверхности тостера, обжегся и уронил трубку. – Черт, – выругался он и сунул обожженные пальцы в рот.
– Кэл?
Он взял трубку.
– Я обжегся о тостер. Извини. – Открыв холодную воду, он подставил пальцы под струю. – Я больше не вижусь с Минервой Доббс.
Он отошел от раковины и наступил на что-то, нога скользнула в сторону и ударилась о шкафчик. Кэл охнул.
– Кэл! – снова позвала мать.
– Я наступил на нож. – Кэл нагнулся, чтобы поднять нож, и стукнулся головой о стол. – Черт!
– Ты порезался? – спросила мать.
– Нет, я… Мам, я тебе завтра позвоню.
– Кэл!
Не ответив, он повесил трубку. Надо было обдумать ситуацию.
Так ведь и калекой можно стать. Впрочем, этому есть простое объяснение: усталость ведет к рассеянности. К тому же одолевает голод.
Кэл снял трубку и набрал номер мобильного телефона Тони.
– Алло! – Голос Тони перекрывал шум, царивший в баре.
– Мин с вами?
– Подожди минутку, – ответил Тони и пропал, потом снова заговорил, но шума уже не было слышно. – Извини. Что ты спросил?
– Мин с вами? Мне надо знать наверняка, чтобы не встретить ее где-нибудь еще. – Кэл нахмурился. – Из-за нее я стал совсем как дурак.
– Она преследует тебя? – В голосе Тони звучал скепсис.
– Нет, так выходит против нашей воли. Мы как будто застряли в какой-то коробке. Каждый из нас хочет идти своей дорогой, но получается так, что мы не можем разойтись. Вы, случайно, не идете к Эмилио?
– Теория хаоса, – сказал Тони. – Мин – сильный аттрактор.
– Это уж точно. Так вы собираетесь к Эмилио?
– Иди смело, – ответил Тони. – Если серьезно, то коробка, о которой ты говоришь, – это поле притяжения. Ты и Мин пытаетесь разойтись и ударяетесь о стенки коробки, потому что вы нестабильны, траектории вашего движения никогда не повторяются, но образуют определенную систему.
– Ну и слава Богу. Так вы не пускайте Мин к Эмилио, ладно? А то мне очень есть хочется.
– Они с Лайзой куда-то собирались, – сказал Тони. – Весь вечер говорили про какую-то работу, на которую Мин уговаривала Лайзу пойти, и я думаю, Мин потащит ее туда, чтобы все показать. Если Эмилио не давал объявления о приеме на работу, то они будут в другом месте.
– Он не давал объявления, – заверил Кэл. – Ему хватает племянников. Спасибо, Тони. До завтра.
Он положил трубку, переоделся и направился к Эмилио, стараясь не думать о Мин. Получалось плохо, и Кэл переключился на теорию хаоса, о которой сохранял лишь смутные воспоминания. Эффект бабочки, вспомнил он: взмах крыльев бабочки, например, в Гонконге, через десять лет может вызвать ураган во Флориде или, наоборот, предотвратить его. И все непредсказуемо. Так и Мин: в первый вечер их знакомства она казалась такой безобидной, а потом взмахнула крыльями, и теперь в его жизни полная неразбериха. Вот такая чертовски непростая бабочка.
Кэл посмотрел в сторону кинотеатра, почти не сомневаясь, что увидит Мин, – началась неделя фильмов с участием Элвиса. Но ее там не было. Оно и понятно – по теории хаоса события не повторяются. Так или иначе, мысль о том, что во всем действуют объективные законы, успокаивала. Он нормален, и никто не преследует его, он всего лишь попал на границу хаоса. Так намного лучше.
Кэл повернул на улицу, где располагался ресторан Эмилио, размышляя, что означает формулировка «граница хаоса». Можно представить, например, что подбрасываешь монету и граница хаоса – это момент, когда монета еще в воздухе. То есть точка, в которой система являет собой абсолютную возможность выбора. Или, например, куча песка, к которой добавляют по песчинке. Тогда граница хаоса – это момент, когда достигается критическая масса песка и куча обваливается.
Кэл замедлил шаг. Ему вспомнился преподаватель в мешковатом синем свитере, у которого волосы стояли дыбом – из-за слишком серьезного отношения к предмету. Так вот, он утверждал, что граница хаоса – это момент турбулентности, а если говорить о человеке – завихрение в мозгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Шанна присела на сундук, служивший ей кофейным столиком.
– Не обойтись и без чувства юмора.
– Конечно. Если с ней нельзя посмеяться, какой смысл быть вместе? – Кэл вспомнил слова Мин: «Хорошо, что это не свидание», – когда они перепутали двух Элвисов.
– И поскольку я человек поверхностный, для меня важна физическая привлекательность, – продолжала Шанна.
– Для меня тоже, – кивнул Кэл, стараясь не думать о соблазнительной пышности Мин. – И хорошая обувь.
– Что? – удивилась Шанна.
– Ничего, это я так. А что еще?
– Пока все. А то список получится слишком длинный. Добрая, умная, веселая, привлекательная. Как тебе?
– Вот будет здорово, если ты найдешь ее.
– А ты уже нашел? Это Мин? Мне показалось, она…
– Мы не любовники, – ответил Кэл. – Просто знакомые.
– Ага, – сказала Шанна. – А почему? Она симпатичная, добрая, умная, тебе с ней весело, ты прямо обмирал, когда целовал ее. Чего ей не хватает?
Кэл задумался.
– Знаешь, она все время на меня злится.
– Ты малодушен, – сказала Шанна. – И не слушай никого, люди редко понимают друг друга.
– И это говорит женщина, которая только что расписала любовь по пунктам! – Кэл встал. – Ладно, я пошел. Удачи тебе с твоим списком.
Шанна стала что-то отвечать, но он, не слушая, отправился к себе.
Только придя домой, Кэл вспомнил, что не обедал. Ведь он не выходил из дома, боясь опять встретиться с Мин.
– Какие проблемы! – сказал он себе и пошел на кухню. Там оставались хлеб и арахисовое масло, больше ничего. Кэл включил тостер, положил в него хлеб и, прислонясь к холодильнику, стал ждать.
Оглянувшись, он вдруг заметил, какая безобразная у него кухня. А гостиная, видневшаяся в дверном проеме, еще хуже. Может быть, если немного привести квартиру в порядок, он станет больше времени проводить дома? Возраст уже не позволяет постоянно околачиваться в барах.
Зазвонил телефон. Кэл снял трубку. Раздался голос матери. И то лучше, чем унылое безмолвие.
– Как дела, мам? – Тостер выплюнул ломтики поджаренного хлеба. Кэл зажал трубку между плечом и ухом и открыл арахисовое масло.
– Я насчет субботнего обеда, – сказала она.
– Буду.
– Я бы попросила тебя привести гостью.
– Какую гостью? – спросил Кэл, доставая нож.
– Минерву Доббс.
– Кого? – Кэл выронил нож.
– Я ее уже пригласила. Харрисон часто о ней упоминает. Мне пришло в голову, что ребенку будет приятно видеть ее у нас.
Кэл вздохнул.
– И что она ответила на твое приглашение?
– Кажется, удивилась, – сказала мать. – Но когда я объяснила, что это для Харрисона…
– Она сразу согласилась, – перебил Кэл, беря хлеб. – Но я не могу привести ее, потому что не вижусь с ней… – Он коснулся металлической поверхности тостера, обжегся и уронил трубку. – Черт, – выругался он и сунул обожженные пальцы в рот.
– Кэл?
Он взял трубку.
– Я обжегся о тостер. Извини. – Открыв холодную воду, он подставил пальцы под струю. – Я больше не вижусь с Минервой Доббс.
Он отошел от раковины и наступил на что-то, нога скользнула в сторону и ударилась о шкафчик. Кэл охнул.
– Кэл! – снова позвала мать.
– Я наступил на нож. – Кэл нагнулся, чтобы поднять нож, и стукнулся головой о стол. – Черт!
– Ты порезался? – спросила мать.
– Нет, я… Мам, я тебе завтра позвоню.
– Кэл!
Не ответив, он повесил трубку. Надо было обдумать ситуацию.
Так ведь и калекой можно стать. Впрочем, этому есть простое объяснение: усталость ведет к рассеянности. К тому же одолевает голод.
Кэл снял трубку и набрал номер мобильного телефона Тони.
– Алло! – Голос Тони перекрывал шум, царивший в баре.
– Мин с вами?
– Подожди минутку, – ответил Тони и пропал, потом снова заговорил, но шума уже не было слышно. – Извини. Что ты спросил?
– Мин с вами? Мне надо знать наверняка, чтобы не встретить ее где-нибудь еще. – Кэл нахмурился. – Из-за нее я стал совсем как дурак.
– Она преследует тебя? – В голосе Тони звучал скепсис.
– Нет, так выходит против нашей воли. Мы как будто застряли в какой-то коробке. Каждый из нас хочет идти своей дорогой, но получается так, что мы не можем разойтись. Вы, случайно, не идете к Эмилио?
– Теория хаоса, – сказал Тони. – Мин – сильный аттрактор.
– Это уж точно. Так вы собираетесь к Эмилио?
– Иди смело, – ответил Тони. – Если серьезно, то коробка, о которой ты говоришь, – это поле притяжения. Ты и Мин пытаетесь разойтись и ударяетесь о стенки коробки, потому что вы нестабильны, траектории вашего движения никогда не повторяются, но образуют определенную систему.
– Ну и слава Богу. Так вы не пускайте Мин к Эмилио, ладно? А то мне очень есть хочется.
– Они с Лайзой куда-то собирались, – сказал Тони. – Весь вечер говорили про какую-то работу, на которую Мин уговаривала Лайзу пойти, и я думаю, Мин потащит ее туда, чтобы все показать. Если Эмилио не давал объявления о приеме на работу, то они будут в другом месте.
– Он не давал объявления, – заверил Кэл. – Ему хватает племянников. Спасибо, Тони. До завтра.
Он положил трубку, переоделся и направился к Эмилио, стараясь не думать о Мин. Получалось плохо, и Кэл переключился на теорию хаоса, о которой сохранял лишь смутные воспоминания. Эффект бабочки, вспомнил он: взмах крыльев бабочки, например, в Гонконге, через десять лет может вызвать ураган во Флориде или, наоборот, предотвратить его. И все непредсказуемо. Так и Мин: в первый вечер их знакомства она казалась такой безобидной, а потом взмахнула крыльями, и теперь в его жизни полная неразбериха. Вот такая чертовски непростая бабочка.
Кэл посмотрел в сторону кинотеатра, почти не сомневаясь, что увидит Мин, – началась неделя фильмов с участием Элвиса. Но ее там не было. Оно и понятно – по теории хаоса события не повторяются. Так или иначе, мысль о том, что во всем действуют объективные законы, успокаивала. Он нормален, и никто не преследует его, он всего лишь попал на границу хаоса. Так намного лучше.
Кэл повернул на улицу, где располагался ресторан Эмилио, размышляя, что означает формулировка «граница хаоса». Можно представить, например, что подбрасываешь монету и граница хаоса – это момент, когда монета еще в воздухе. То есть точка, в которой система являет собой абсолютную возможность выбора. Или, например, куча песка, к которой добавляют по песчинке. Тогда граница хаоса – это момент, когда достигается критическая масса песка и куча обваливается.
Кэл замедлил шаг. Ему вспомнился преподаватель в мешковатом синем свитере, у которого волосы стояли дыбом – из-за слишком серьезного отношения к предмету. Так вот, он утверждал, что граница хаоса – это момент турбулентности, а если говорить о человеке – завихрение в мозгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84